Кровь фей - Дамина Райт (Вера Дельвейс)

облегчением вылетели из её комнаты.

В центре триклии возвышался прямоугольный стол, некогда выточенный из цельного куска аргены. Аргеновые деревья жили около четырёхсот лет, и все столы, скамьи, кровати и двери в Школе Белой Звезды были в своё время сделаны из старых, умиравших деревьев. Сайкумы – большие куски, нарезанные из затвердевшего сока аргены, – ждали на столе только Лэннери и Саймена, остальные феи уже ели. Ирлани и Альди закончили трапезу и шептались друг с другом. Усаживаясь на скамью, положив палочку рядом, Лэннери вспомнил чудесную картину в столичном храме Кэаль – творение местного художника. Феи были изображены за столом, окружённые мягким белым сиянием, со сверкающими крыльями и прекрасными, одухотворёнными лицами. Люди всерьёз верили, что феи – это олицетворение света, добра, милосердия. Показать бы им Беатию всю в крови!..

– А ты не хочешь отдать мне половину своего сайкума? – Аргален, сидевший рядом, поёрзал на скамье. На лице его застыло жадное, нетерпеливое выражение.

Риджана, худенькая маленькая фея с серыми мышиными волосами, всегда уступала Аргалену кусочек своего сайкума. А кроме того, если верить сплетням Ирлани и Альди, он украдкой летал в деревушки и пробовал там человеческую еду. От такого кто угодно растолстеет!

Лэннери улыбнулся Аргалену и демонстративно откусил от своего сайкума.

– А ты знаешь, что мы должны есть всё, что нам положено, иначе сил у нас будет меньше, чем положено? Если Риджана свалится от усталости на задании и попадёт в лапы хибри, виноват в этом окажешься ты!

Пухлые щёки Аргалена затряслись.

– Неправда! – это прозвучало так обиженно и по-детски, словно фей только что из кокона вылез и еле научился ходить.

Лэннери хмыкнул, откусил ещё и заметил, как Саймен услужливо придвинул к Беатии серебряный кувшинчик с настоявшейся утренней росой. Беатия поблагодарила его нежной улыбкой; с такой же улыбкой она, наверное, копалась бы в дымящихся внутренностях убитого врага.

– …А я сказала Наставнице: эти бездарные – кто они, чтобы чего-то ещё требовать от нас? – громко возмущалась Лейя, сидевшая напротив Лэннери. У неё было именно такое прекрасное лицо, какое художник с любовью вырисовывал на своей картине: огромные синие глаза, золотые волосы и розово-белая кожа. С фигурой у Лейи тоже было всё в порядке, и порой Лэннери задерживал взгляд на её груди.

– Они, видите ли, недовольны были, что мы их плохо защитили! Хотела я сказать: если бы не Равновесие, мы бы до вас никогда не снизошли! Они же такие грязные, вонючие! – Лейя сморщила хорошенький носик.

Она была лучшей охотницей на нечисть во всей Школе. Если Ирлани и Альди отличались своим усердием, то Лейя – ещё и мастерством. И сейчас она с гордостью провозгласила:

– А ведь я не ради них сразилась сразу с четырьмя маа-змеями! Вы бы видели, как они пытались достать до меня своим ядом, а я уворачивалась! Как думаете, я быстрее молнии?

Ответом было чьё-то восторженное: «Да-а-а!»

Пару раз Лэннери случалось выполнять задания вместе с Лейей. Благодаря своему особенному таланту она могла передвигаться так быстро, что моргнёшь – и фея уже на расстоянии двух крыльев от тебя, хотя только что была далеко.

Ирлани и Альди скривились почти одновременно – хвастовство Лейи им не нравилось. Лэннери подозревал, что они просто видели в ней соперницу в борьбе за место Наставницы. Или завидовали её красоте. Пошептавшись, обе поднялись из-за стола и улетели – вероятно, как и хотели, на берег озера. Тем временем разговоры вспыхивали и угасали то на одном конце стола, то на другом.

– Ах, Мирана такая болтушка! – прощебетала Беатия, поглаживая свою палочку. – Сай, она всё утро без умолку трещала, говорила мне, какой ты симпатичный – дескать, даже деревяшке это понятно!

Со своего места Лэннери видел, как Саймен покраснел. Ну что ж, похвала была заслуженной. Вздумай сам Лэннери ухаживать за той же Лейей, вряд ли её палочка сказала бы что-нибудь подобное. У фей считались красивыми светлые волосы и глаза, а Лэннери, как назло, был кареглазым, смуглым и темноволосым. Да ещё худым, как щепка – не то что широкоплечий Саймен.

– Смотри за ним, а то ещё отберём, – засмеялась Лейя, и Беатия сдвинула свои светлые, тонкие, будто нарисованные брови. Ей не нравились такие шутки, и, чтобы укрепить свою власть над Сайменом, она взяла его за руку и придвинулась ближе. Того гляди, поцелует.

Лэннери отвёл глаза, запихнул последний кусок сайкума в рот и потянулся за своим кувшинчиком, заметив, как беспокойно вертелся на месте Аргален. Наверняка хотел побеседовать о том, что вычитал в библиотеке, но не знал, с кем. И в конце концов, заговорил громко и бесцеремонно, заглушая все остальные голоса:

– А вы знаете, почему правители Островов не помогли Кэрлионе, когда ещё только начались Злые Времена? Потому что им было не до черномагов – делили какой-то клочок суши посреди Больших Вод, которые люди называют Ирсарийским морем…

– О нет, только не это! – донеслись до Лэннери недовольные голоса. – Мы ещё не закончили трапезу, а ты опять со своей историей!

Зато Риджана попросила:

– Говори дальше, Аргален, я слушаю.

Явно польщённый вниманием одной-единственной феи, Аргален продолжал:

– Я читал, что были разногласия и между Школами – и это в первый и последний раз в истории! Будто Кэаль лишила всех разума – и людей, и фей. Только потом все опомнились и кинулись спасать Острова, а Кэрлиона уже кишела нечистью и черномагами. Потом, как мы знаем, там прошла волна землетрясений, с острова сбежали все, кто уцелел, и теперь это известные нам Мёртвые Земли. Все пишут, что там не выжила и нечисть, растений и деревьев тоже нет – даже ядовитых. Наверное, и воздух отравлен, потому феи никогда не заглядывают в Мёртвые Земли! А тот клочок суши, из-за которого начался сыр-бор, потом нечисть утопила...

Допивая росу, Лэннери неожиданно для себя поинтересовался:

– А не написано в свитках, отчего Хранительница не предсказала, что будут Злые Времена? Феи и люди подготовились бы…

Вид у Аргалена сделался озадаченный – похоже, об этом он не думал. За столом стало тихо, даже Саймен с Беатией оторвались, наконец, друг от друга и уставились на Лэннери. Будто он что-то страшное спросил. Ах да, опять упомянул Хранительницу – но, правду сказать, Лэннери сомневался, что одними словами можно накликать беду.

Тем временем Аргален очнулся от раздумья и предположил:

– Наверное, тогда бы случилось что-то похуже.