Месть живет три года (СИ) - "Tiasside"

— О… Не стоило утруждаться… Спасибо

— Как она? — перешел к сути Калебс, не желая терять времени на светские беседы.

— Все так же… Постоянно спрашивает, когда ее навестит дочь. Сейчас она в саду, рисует у фонтана. Можете пройти прямо туда, думаю, она будет рада видеть вас.

Калебс благодарно улыбнулся Шарлотте и зашагал в сторону сада. Рисовать у фонтана — было любимым занятием Эмили, но каждая картина повествовала одну и ту же историю. Женщина изображала на холсте последнее счастливое воспоминание — день рождение своей дочери, на котором присутствовала вся семья, включая Ноа. Уже издалека, парень сумел заметить худощавое тело Эмили и ее тонкие руки, покрытые мурашками от холодного ветра, сжимающие кисть меж пальцев. Захватив плед, оставленный на скамейке, он двинулся в ее сторону.

— Тетя Эмили… — прошептал Ноа, накидывая на ее плечи теплый плед. Женщина вздрогнула от внезапного мужского голоса. А когда к ней на колени приземлился букет пионов, Эмили решила, что голос принадлежит ее мужу.

— Стэнфорд… — с радостью в голосе произнесла она, поворачиваясь лицом к мужчине, но вместо мужа обнаружила молодого человека своей дочери. — О… Ноа, сынок… Как хорошо, что ты заглянул… Сара вот-вот вернется с учебы. — радостно прощебетала Эмили, вдыхая аромат свежих цветов.

Услышав это имя, что-то оборвалось внутри парня, но он не мог себе позволить слабость, потому натянув на лицо фальшивую улыбку, произнес:

— Эмили, я недавно говорил с Сарой… — каждое слово, подобно отточенному лезвию, резало слух парня, но он продолжал: — У нее неделя экзаменов, она не сможет приехать сегодня к тебе, но передавала, что постарается заглянуть очень скоро.

— Вот как… а я как раз заканчивала свою картину, думала передам ей, чтобы она могла повесить ее у себя и любоваться, каждый раз, когда будет скучать. — с грустью в голосе произнесла Эмили, делая последние штрихи.

— Давайте, я сам передам ей картину. Мне не сложно. — вежливо ответил парень.

Ноа проживал этот разговор каждое воскресенье, неделя за неделей, месяц за месяцем, но Эмили не могла этого помнить, как и то, что у ее мужа остановилось сердце и его не стало ровно через несколько минут, после смерти их дочери. Разум Эмили закрылся, оставив женщине короткий отрезок времени, где ее муж все еще подолгу задерживался на работе, дочь пропадала в университете, счастливо метясь между учебой, семьей и любовью всей жизни в лице Ноа Калебса, а сама Эмили Миллер занималась увековечиванием счастливых воспоминаний на холсте, в ожидании возвращения семьи. Она была настолько увлечена своим миром, что даже не замечала, что их небольшой уютный дом теперь представлял собой санаторий, что вокруг постоянно ходили люди в белом и другие незнакомцы преклонного возраста.

Попрощавшись с матерью Сары и прибыв к себе домой, парень направился прямиком в комнату, что соседствовала с его спальней. Внутри комната была свободна от мебели, лишь одно кресло красовалось в центре, рядом с деревянной стойкой, на которой парень держал алкоголь и сигареты. Темно зеленые стены были увешаны картинами разных размеров, к которым сегодня присоединилась еще одна. Со всех углов помещения на него смотрела счастливая девушка с белой, подобной снегу, кожей, алыми, как огненный окрас альстромерий, губами, и черными, как бесконечное ночное небо, глазами, в которых Калебс был готов утонуть.

— Мистер Стейн… — обратилась Аманда к Роберту, когда тот уже собирался уходить. — Вам нужно пройти в кабинет мистера Роджерса. Вас ожидают.

Время было 18:54. Стивен Роджерс должен был быть в студии, для интервью, которое должно было начаться буквально через шесть минут. Кивнув девушке, Роберт направился в кабинет, где его, по словам помощницы, ожидает Роджерс. Вот только Стейн немного промахнулся, потому что ожидающим его Роджерсом, был совсем не Стивен.

— Микаэла? — не скрывая удивления, выпалил парень, обращаясь к девушке, восседающей за столом своего отца. — Не ожидал тебя увидеть здесь.

— Почему? Это ведь фирма моего отца. Разве странно, если дочь решит навестить своего отца? К тому же, я являюсь партнером фирмы и ее сотрудником. — уверенно продолжала девушка.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— Разве ты не оставила адвокатуру? — неожиданно для себя произнес Роберт. Он не должен был знать этого, так как никогда не было официального заявления. Даже для остальных в фирме «Роджерс-Вордсворт-Стейн» Микаэла Роджерс оставалась частью коллегии, которая просто решила работать внештатно. Он понимал это. Микаэла понимала это.

— Знаешь, Роб… В детстве, ты мне нравился… — ухмыльнулась девушка, глядя на своего старого знакомого, на лице, которого застыло удивление.

— Джини-и… — не зная, что сказать начал парень. Микаэла отрицательно покачала головой и громко засмеялась.

— Боже, ненавижу, когда меня зовут Джини. И ты — единственный, за 25 лет моей жизни, кто выжил, зовя меня так.

Губы Роберта изогнулись в искренней улыбке, и парень присел на диван, любуясь своей подругой.

— Я удивляюсь, как дядя Стив еще дышит, называя тебя «Майки». Это ведь еще хуже. — произнес парень. — Как ты в детстве говорила, когда он начинал тебя злить… Номер один или… Нет-нет… Код 1. Точно. Что он там означал?

— Побег с припасами… — фыркнула Микаэла.

— То-о-чно. Тетя Бет потом долго отскребала эти «припасы» со стен детской. Еще был Код 2, да? И Код 3 был, помню. Для ребенка, ты была невероятно смышлёной. — подавшись воспоминаниям, продолжил Роберт.

— Да, мне нравилось иметь то, что другим было неподвластно. Знаешь, что интересно… В университете, я продолжила разработку этой схемы с кодами. Поменяла первые три, и добавила еще немного, в целом создав семь кодов для обмена информацией с близкими друзьями. И вот, за последние годы, я напрочь забыла об этой системе, пока сегодня мне не пришло сообщение, где меня призывали к Коду 7. Знаешь, что это? — Микаэла приподнялась с места, опираясь на стол. — Код 7 — проще говоря, значит, что кто-то пытается сунуть свой нос, куда не следует.

Теперь перед Робертом стояла не пятилетняя девочка, которую он помнил. Перед ним стояла взрослая, образованная и видимо, что-то пронюхавшая о его проделках, девушка. Не успел он даже возразить, как на стол перед ним приземлилась папка с печатью «Закрыто». Дело № 171. То самое дело, поисками которого, парень занимался последние трое суток.

— В следующий раз, мистер Стейн, если решите потягаться с моим отцом, не стесняйтесь, попросите моей помощи. — произнесла Микаэла и покинула кабинет, оставив Роберта наедине с делом, которое могло потянуть за собой на дно не только Стивена Роджерса, но и его дочь. Но зачем Микаэле помогать им? Ноа Калебс считал ее зазнавшейся гарвардской выскочкой, которая поиграла в адвоката, ей не понравилось, она погубила пару жизней и решила завязать. Даже если это было не так, у Роберта не было времени на размышления. Его звонка ждали в студии, и за несколько минут, ему нужно было отыскать в этой папке то, что можно использовать против Роджерса.

— Мистер Роджерс, вы, как основатель крупнейшей фирмы в Чикаго, которая на днях обзавелась еще одной фамилией на стенах фирмы, какой совет можете дать молодому поколению, которое жаждет вступить «в игру взрослых»? — с ноткой юмора, задала свой вопрос ведущая с экрана телевизора, на который уставился в ожидании Ноа, попивая виски. Либо алкоголь в голову ударил, либо парень начал терять рассудок, потому что ему начало казаться, что единственный портрет его любимой, висевший в гостиной ожил и начал разговаривать с ним. «Снова пьешь…» прозвучал нежный голос Сары со всех углов гостиной. Засомневавшийся на мгновение, Ноа начал тревожно оглядываться по сторонам, в поисках источника голоса. Но он был один, окруженный поглощающей темнотой, из которой его вывез телефонный звонок.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

— Что у тебя, Роб? — произнес Ноа в трубку.

— Ничего.

— Что значит ничего?

— А то и значит, что у меня, черт побери, НИЧЕГО… — огрызнулся Роберт, громко дыша. — Документы пусты… То есть, там есть все, но они пусты для нас. Никаких несостыковок, махинаций, укрытий…