Начисто - Юлия Резник

подстроила так, что Игорь это увидел.

«Я затронул больную тему? Прости. Не хотел».

Да плевать. Я встаю, удивляясь тому, что успела так захмелеть.

«Фигня. От мужиков ничего хорошего ждать не приходится в принципе».

«А вот не скажи».

«Мужчины не умеют ценить то, что у них есть. Это аксиома».

«Если бы у меня была любимая женщина, я бы ее ценил».

«Дай угадаю. Это такой красивый переход к тому, чтобы начать меня разводить? Чего там у вас, у зэков, в чести? Заварка?»

«Вообще-то сигареты. Но я не курю. Поэтому мне ничего от тебя не надо. Кроме общения».

«Это хорошо. Ведь с меня совершенно точно нечего взять».

«Ты напилась?»

«С чего ты взял?»

«Ты стала писать с ошибками». Смайлик.

Гребаный экстрасенс.

«Я трезва, как стеклышко. И вообще. Сколько можно говорить обо мне? Я спать».

Понимаю, что до спальни попросту не дойду, нащупываю плед и укладываюсь на диване. Стоит голове коснуться подушки, как телефон начинает звонить.

– Алло…

– Яська, привет. Я тут на подъезде к тебе. Ты ж дома, мама говорила, пустишь переночевать?

– Вы что, опять со Светкой поругались? – я не без усилия принимаю вертикальное положение, понимая, что в противном случае меня вырубит, и тогда хрен кто меня разбудит. Даже брат.

– Долгая история. Так я поднимаюсь?

– Куда тебя деть? – бурчу я. – Валяй.

– Может, купить чего-нибудь?

– У меня все есть. Просто поднимайся.

Зэк ошибся в том, что мне некуда податься. У меня есть Валюха. Есть семья – мама, брат с женой, двое племянников. Если углубляться в дебри психоанализа, мне можно предъявить лишь то, что она неполная. Например, мой психолог абсолютно уверена, что на неустроенность моей личной жизни как-то повлиял уход отца сразу после моего рождения. Но никаких доказательств этому лично у меня нет. Возможно, я просто дура, которую жизнь ничему не учит.

Умываюсь, воспользовавшись кухонным краном, чтобы немного прийти в себя. Наконец, в дверь звонят. Я без задней мысли открываю, ожидая увидеть брата, но на пороге опять стоит Молотов.

– Что-то ты ко мне зачастил.

– Дай пройти.

– И не подумаю. Я вообще другого ждала…

Игорь звереет. Может, он правда что-то понял на старости лет. Ведь раньше, будучи до тошноты самоуверенным, он не особенно-то велся на мои провокации.

– Меня! Она ждала меня, – усмехается Адиль, появляясь в поле зрения. – Привет, Игорь. Вот так встреча.

– Ну, наконец-то. Проходи, – отхожу, пропуская брата. Молотов идет за ним. – А ты стой!

– Ясь, ну ты чего мужика бортуешь? Во бабы пошли, а…

– Бабы пошли? – не верю своим ушам. – И почему я не удивляюсь, что ты его защищаешь? Ты такой же кобель. Тебя Светка поэтому выставила?

Понимая, что противиться визиту Молотова – себе дороже, я решаю его игнорировать.

– Светка меня к каждому столбу ревнует, – брат недовольно на меня зыркает. – Не баба, а бензопила.

– Так ты бы ей повода не давал – она бы тебя не пилила.

– Слушай, Ясь, ну кто бы говорил. Сама, что ли, святая? Думаешь, легко с одним человеком двадцать лет прожить?

– Конечно, нет. Проще, конечно, при малейшей ссоре на сторону бегать!

Адиль морщится. Проводит пятерней по волосам. Красивый он у меня. Сорок один год, а как мальчик. Тонкий, статный. Смазливый до безобразия. Я Светкину ревность могу понять.

– Игорь, хоть ты угомони эту пьянь воинствующую. И так херово, а тут она еще.

– Бедный-несчастный! – ерничаю я.

– Я спать, – гасит скандал одним словом братец. А у меня в кармане опять оживает телефон.

– Если Светка – шли ее лесом.

– Сашка.

– Сын тоже предатель. Всегда на ее стороне.

– Да ты что? – ощериваюсь я. – А на чьей стороне ему быть? На стороне отца-кобеля?!

Иногда мне кажется, что измены повсюду. Я бегу от собственных, меня догоняют чужие. Мы будто в круговороте, где уже все друг с другом перетрахались и друг друга предали. Все врут, все изменяют. Любовь живет в лучшем случае три года… Все бессмысленно, как ни старайся, и непонятно вообще зачем.

– Ой, все! – Адиль закатывает глаза и заваливается в гостиной на диван. Я подношу телефон к уху, исподтишка наблюдая за Молотовым. Он переоделся. Значит, все-таки заезжал домой, или…

– Санька, привет!

– Привет, Ясь. Батя у тебя?

– Ну а где ему еще быть? – вздыхаю. – Тебя мать просила узнать?

– А то кто ж. Волнуется. Он-то на ночь глядя умчался. Как они меня задрали, ты не представляешь, – вздыхает племянник. – Развелись бы уже и не мучились. Молодые ж ведь совсем, устроили бы как-то жизнь.

Саньке двадцать один. Он родился, когда Адилю со Светкой было всего по двадцать. Сашка нетипично мудрый для своего возраста, настоящий мужик. Меня это удивляет, особенно потому, что его родители довольно инфантильные люди. А Саша рассуждает так разумно, что просто заслушаться. Вот только, пожив подольше, понимаешь, что чересчур идеалистично. Развестись-то, конечно, можно. И даже устроить жизнь заново. Да только с вероятностью в девяносто девять процентов через какое-то время все опять пойдет по пизде, эмоции схлопнутся, быт зажрет, захочется чего-нибудь новенького, и финал будет точно таким же, как и в предыдущем случае. Так стоит ли рыпаться? Трепыхаться. Надеяться. Влюбляться. Доверять. Начинать все заново. Становиться вновь уязвимым. Стоит ли?

– Ты это своим родителям скажи, а не мне, – широко зеваю.

– Не хочу. Я вообще подумываю о том, чтобы от них съехать.

– А деньги на съем где брать будешь? Хоть окончания универа дождись, – возмущаюсь я.

– И кто мне это говорит? Ты сама во сколько лет из-под родительской опеки сбежала?

– В восемнадцать. Но вопрос поставлен неверно. Лучше спроси, много ли счастья это мне принесло.

Молотов зыркает на меня из-подо лба. Сидя на стуле, он напоминает гору. Нет… Определённо. Даже если Игорь разведется, вместе нас не ждет ничего хорошего. Он – ходячее напоминание обо всех тех ошибках, которые мне давно следует отпустить.

– Эх. Ну ладно. Тут мать пришла…

– Привет ей передавай. До скорого.

Откладываю телефон. Тру виски, в которых начинает пульсировать тупая похмельная боль. Может, и хорошо, что Адиль