Меня там нет - Эшли Дьюал

Я всегда мифологизировала своё появление на свет, ведь дети не рождаются с двумя пересекающимися шрамами на спине, ведь так? Мне казалось, что это некий знак, отметина, и я должна сделать то, что не должны сделать другие. Это странно, учитывая, что со временем моя новящевая идея исчезла, испарилась, и забрала с собой все вопросы, которые так и плавали в омуте моего сознания. Но сейчас, словно потеряв управление, мой «корабль» наткнулся на рифы. Наружу посыпались вопросы, и я, как и в детстве, совершенно не догадывалась об ответах. Мне семнадцать лет, я не думала, что когда-нибудь опять вернусь к этому вопросу, но так или иначе: что значат мои шрамы? Откуда они? И главное: почему именно у меня?

Чем я, Оля отличаемся от других? С одинаковым цветом глаз я могла бы смириться, но с этим…

Где-то в глубине души я злилась сама на себя, злилась на свою наивность и легкомысленность. Ведь кто заставлял меня идти к Демидовой? Кто просил меня ей верить? Истории об ангелах, Боге и прочей дребедени не внушают ничего хорошего, не правда ли? Тогда почему я купилась?

Не могу объяснить, но я бы все равно наступила на эти грабли, обратись время вспять. И не, потому что я глупая, и не из-за своего любопытства. Просто рассказ Оли был мне близок, он раскрывал самую важную тайну моей жизни: он раскрывал тайну моего рождения.

Убрав руку со шрамов, я неуверенно опустила её вниз, и наклонила голову на плечо. Моё отражение сделало то же самое. Тогда я приподняла ладонь, и прижала её к зеркалу. Холодная поверхность неприятно пощипывала кожу, но я не отняла руки. Мне вдруг показалось, что кто-то притронулся ко мне в ответ. Наши пальцы соприкоснулись, я ощутила странное чувство, чувство опустошения. Мурашки пробежались по моей спине, и я неуверенно посмотрела себе в глаза. Ничего. Зеркало вновь сковал пар, и вместо отражения, мне пришлось увидеть размазанное лицо, с едва заметными чертами. Такой и была сейчас моя жизнь: я ничего не могла разглядеть. С одной стороны стояла настоящая я, — как я думала, — а с другой моя копия. Нас практически ничего не различало, кроме того, что я ничего не видела, а моё отражение видело всё до мелочей. И поэтому, когда я отняла руку от зеркала, мне показалось, что отпечаток оставила вовсе не я, а моя копия. Сегодня она была настоящая.

— Диана!

От неожиданности я вздрогнула и отпрянула назад. Схватив полотенце, я неуклюже повязала его вокруг талии, и вышла из ванной. Я сделала несколько шагов к двери, и остановилась около шкафа.

— Диан! — вновь повторил голос, и в комнату вошла мама. Я выдохнула так громко, что она недоуменно вскинула брови. — Уже знаешь?

В её голосе почему-то звучали тревога, и горечь. Пожав плечами, я села на кровать.

— Знаю о чем?

— О девочке из вашей школы. Она, кажется, училась с тобой в параллели.

Моё сердце подпрыгнуло к горлу. Вцепившись пальцами в одеяло, я уставилась на маму.

— Не буду лгать, не помню, как её зовут. Аня…, Юля…

— Оля, — поправила я, прикусила губу. — Её звали Оля Демидова.

— Так ты знаешь, — мама устало села рядом, и приобняла меня за худые слабые плечи. — Это так страшно.

— Что с ней? Расскажи мне.

— Я не знаю подробностей. Просто моя знакомая рассказала, что сегодня Оля трагически скончалась. Это так ужасно! Она ведь твоя ровесница, совсем молодая.

— И что дальше? Что ещё сказала твоя знакомая?

— Кристина знала маму Оли. Представляешь, они собирались переехать всей семьей за границу. Там отцу девочки давали новую работу, и теперь, в день повышения…

— Господи, — выдохнула я, и испуганно прикрыла руками лицом. Так это не сон.

— Да, и такое случается, — выдохнула мама и прогладила меня по голове. — Что бы со мной произошло, будь я в такой ситуации? Ой, да что я такое говорю! — Встряхнув головой, она поджала губы, и заморгала глазами. — Страшно всё это Дианочка, страшно.

— Что же они собираются делать?

— Переезжать. Вот пройдут похороны, и Демидовы съедут из квартиры. Ты сама подумай, зачем им здесь оставаться? Жить в доме, где умерла собственная дочь?! Ни один человек такого не выдержит.

— Так они уедут.

— Да. Попытаются пережить это, забыть.

— Забыть? — мне, словно влепили крепкую пощечину. Вскочив с кровати, я недовольно скрестила перед собой руки. — Как они могут так с ней поступить? Может быть…, может быть, она умерла не просто так, а они забудут про неё?

— Диан, успокойся.

— Права была Оля, — неожиданно отрезала я, и кинулась к шкафу. Выбросив из него свитер и старые джинсы, я нервно натянула одежду на себя, и подбежала к зеркалу.

— Что? — удивилась мама. — Ты говорила с этой девочкой?

Минуту помолчав, я ответила:

— Нет.

— Тогда зачем ты такое говоришь?

— Затем, что…, — я грубо прошлась расческой по волосам и кинула её на полку. — Затем, что нельзя просто так забывать людей, которые были рядом с вами. Оля была их дочерью, а они, кроме того, что решают уехать, ещё и договорились выкинуть её из головы.

— Надо продолжать жить.

— Запомни это.

Я не знаю, зачем я сказала эти слова, но, тем не менее, лицо мамы резко изменилось, после того, как она их услышала. А я, не теряя времени, побежала по коридору. Схватив по пути старую ветровку, я кинулась к двери и выбежала в подъезд. Через минуту я уже была на улице, а через две — неслась по переулкам, желая найти себе пристанище.

Итак, Оля умерла. Правда всплыла на поверхность.

Затормозив около высокой стены, я прижалась спиной к бетону и подняла глаза вверх. Дождь лил на меня невидимыми холодными линиями, тарабаня, по карнизам и серому асфальту. Сжав руки в кулаки, я крепко зажмурила глаза, и неожиданно поймала себя на мысли, что не хочу умирать. И, правда, почему это? Я была слишком жестока? Или может, неправильно переходила через улицу? Что же я такого сделала, что заслужила себе такой финал? Что я такого сделала, что заслужила смерти в семнадцать лет?

И когда же придет мой час? Мне уже следует бояться? Сегодня, завтра, через неделю, когда? Я должна выполнить миссию, но какую?

Внезапно в голове всплыл отрывок из жизни. Я уговорила Марину исполнить песню на восьмое марта. Она долго сопротивлялась, говорила, что не сможет или опозорится у всех на виду, хотя голос у неё замечательный: чистый и сильный. Пришлось пускать в ход тяжелую артиллерию, и я договорилась с Сашей, чтобы тот помог ей с минусом: это значит, что в течение двух недель он репетировал вместе с Маринкой. Иногда они даже встречались у него дома.

Подруга была куплена, а я радовалась, что смогла убить сразу двух зайцев.

В день концерта она выпила слишком много валерьянки и, когда настал момент выйти на сцену, ей стало плохо. Скрутившись, Маринка убежала в туалет, и ещё долго просидела там на коленях. За нами следом прибежала Тамара, и парочка её подружек. Смеясь, и показывая пальцем на кабинку, где корчилась моя подруга, они бегали из стороны в сторону, гадая, кто же первым узнает об этом случае. Тимурова? Колкина? А может, лучше бить сразу по больному и рассказать Сафонову? Мне пришлось выгнать их один раз, второй, третий. На четвертый, я не выдержала, и чуть не выдрала все покрашенные волосы с головы Якушевой. Когда она с визгом выбежала из туалета, ко мне подошла Маринка. Она выглядела ужасно, и от неё неприятно пахло. Запутанные волосы, испачканные джинсы: я вдруг почувствовала себя виноватой. Мне стало ужасно неловко, и, подбирая слова, я захотела извиниться. Но подруга меня опередила:

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});