Безрассудный рыцарь - Трейси Лоррейн

биться быстрее, когда начинается паника.

Я не должна была идти сегодня вечером, и я, конечно, не должна была соглашаться на свидание — или что бы это ни было — с Тоби, оставляя маму одну делать это с собой.

Используя каждую унцию силы, которая у меня есть, мне удается усадить ее, но она полностью промокла.

— Мама? — Говорю я громко, в надежде разбудить ее. — Мам, — рявкаю я, мое отчаяние и паника сливаются в какой-то гнев, который я не могу контролировать. — Мне нужно, чтобы ты проснулась и помогла мне, — говорю я ей, но это бессмысленно.

— Хорошо, — шиплю я. — Не говори, что я тебя не предупреждала.

Каким-то гребаным чудом мне удается довести нас обеих до ванной без того, чтобы мы рухнули на пол.

Она может не выглядеть бодрствующей, но я почти уверена, что она прикладывает некоторые усилия.

— Готова? — Спрашиваю я, хотя уже знаю, что не получу ответа, поскольку включаю душ и позволяю нам обеим облиться ледяным душем.

Мама вздрагивает, как только он касается ее кожи, и ее глаза распахиваются.

— Джоди? — Бормочет она, ее остекленевшие глаза смотрят в мои.

Толстый комок эмоций застревает у меня в горле, и мне приходится пару раз сглотнуть, прежде чем я снова могу говорить.

— Тебе нужно перестать это делать, мама. Это не вернет их.

Она опускает голову, кладя ее мне на плечо, и с ее губ срывается болезненный стон.

— Я знаю детка. Мне жаль.

Я помогаю ей помыться, а затем провожу ее обратно в спальню, нахожу ей чистую ночную рубашку и укладываю в постель. Все это время слезы липнут к моим ресницам, пока я борюсь за то, чтобы сдержать эмоции внутри. Видеть, как я разваливаюсь, ей не поможет.

— Завтра будет лучший день, — обещаю я ей, зная, что лгу нам обеим. Завтра будет такой же день, как сегодня, полный душевной боли и неописуемого горя.

Выключив свет и выскользнув из ее комнаты, я выбрасываю бутылку, а затем иду обратно в ванную и избавляюсь от мокрой одежды.

Я включаю душ настолько горячим, насколько это возможно, и встаю под него, желая смыть все, что касается моей жизни, прямо сейчас в канализацию вместе с водой.

Ну… может быть, не все.

Образы Тоби, улыбающегося мне сегодня вечером через стол, мелькают в моей голове.

Он словно луч света во всей моей тьме.

Мое облегчение от горя.

Мой спасательный плот посреди моего бассейна отчаяния.

Каковы шансы, что он найдет меня дважды, когда я больше всего в нем нуждаюсь?

Может, судьба не так уж и плоха.

Я лежала в постели задолго до того, как должна была перевернуться и закрыть глаза с телефоном в руке, размышляя, написать ли ему еще раз или нет.

Я надеялся, что, когда вернусь с разборок с мамой, меня будет что-то ждать, но я была разочарована.

Мое сообщение ему было прочитано, но это было все.

Прошло много времени с тех пор, как я встречала кого-то, с кем бы я хотела большего, чем быстрая связь, и я не уверена, что мне нравится потребность, бурлящая под моей кожей, чтобы он ответил мне.

Мы провели вместе одну ночь — ночь в чертовом секс-клубе — и одно свидание, и я уже превращаюсь в одну из этих надоедливых подружек.

Мне действительно нужно взять себя в руки.

Оставив телефон на прикроватной тумбочке, я наконец сворачиваюсь, готовясь ко сну, который заберет меня. Но этого не происходит.

Картины того, как я провела время с Тоби сегодня вечером, размываются перед тем, как я обнаружила, что мама потеряла сознание и покрыта собственным ядом, и вскоре я обнаруживаю, что снова тону, когда мои слезы и горе пропитывают мою подушку.

Мое сердце сжимается, когда я думаю обо всем, что я потеряла: дерзкой улыбке моего брата, спокойной поддержке моего отчима, сочувствии мамы и бесконечной любви.

Может быть, она все еще находится в конце коридора, но я никогда в жизни не чувствовала себя такой одинокой.

Громкие, уродливые рыдания вырываются из моего горла, когда я позволяю всему этому поглотить меня, снова жалея, что не позволила ему увезти меня отсюда. Если бы я пошла с ним, все это могло бы быть сейчас далеким воспоминанием.

5

ТОБИ

Чувак, сегодня вечер пятницы. Где ты, черт возьми? — Нико лает через динамики моей машины. — Клянусь, блядь, если ты трахаешься без меня, тогда…

— Я уже подъезжаю.

— Где, черт возьми, ты был?

— Гулял, — рявкаю я, задаваясь вопросом, когда мне стало нужно сообщать о своем местонахождении моему лучшему другу. — Я сейчас буду. Открой мне свою дверь.

— Не, чувак. Мы у тебя дома.

— Ты… конечно, черт возьми. — Я закатываю глаза, въезжая в свое пространство в подземном гараже под нашим зданием.

Все остальные, кажется, уже здесь, так что я наполовину ожидаю найти всю банду сидящей в моей квартире.

Я понимаю, что они пытаются помочь, пытаются подбодрить меня, вытащить из ада, в который я попал, и я ценю это, правда, но я не думаю, что водка, травка, и ночь действительно уменьшит его.

Однако быть по уши в Джоди может…

Блядь. Почему я выпустил ее из своей гребаной машины?

Наклоняясь, я сжимаю свой затянувшийся полутвердый.

Всю неделю было одно и то же. Одна мысль о ней, и он вздрагивает, как чертов наркоман, думая, что вот-вот получит еще одну дозу.

Вытащив телефон, я смотрю на ее сообщение, захожу в лифт и направляюсь на наш этаж.

Здание, в котором мы живем, все еще пустует. Черт, это все еще строительная площадка, если не считать подвала, гаража и двух верхних этажей — именно такой, какой она и должна оставаться, насколько я понимаю. Мне нравится, что это наша маленькая гавань и только наша.

Здесь происходит и хорошее, и плохое, и откровенно грязное, и никто об этом не знает. Идеально.

Тео и Нико, наследники семьи Чирилло, владеют двумя пентхаусами на верхнем этаже. Остальные занимают четыре квартиры внизу.

Все мы, кроме Алекса, как следует переехали. Он все еще мечется между домом и домом своего отца. Хрен его знает почему — раньше он никогда не хотел быть там. У его отца, вероятно, есть новая экономка, которую он трахает при каждом удобном случае, или что-то такое же ебанутое. Он такой же плохой, как и Нико. Чертовы кобели.

Постукивая по своему телефону, я раздумываю, не ответить ли Джоди, но в конце концов решаю не делать этого, решив, что лучше поговорю с