Далекие друзья (СИ) - Мясоедов Владимир Михайлович

— Возьмусь, — согласился капитан судна, который наконец-то смог с легким сердцем спихнуть тяжкую и грязную работу по уходу за раненными на коллег по ремеслу, которые ничем особо ему не уступали…Пусть и сугубо совместными усилиями. Один из ныне работающих в корабельном лазарете специалистов являлся прекрасным диагностом, другой вполне профессионально мог ускорять и направлять регенерацию пациентов, не затрачивая ни силы, ни время, ни ресурсы человеческих организмов, третий являлся вполне себе грамотным фармацевтом с годами опыта за спиной. А еще практически половина списочного состава была в состоянии взять на себя черновую работу, поскольку вполне могла бы при желании пройти армейский экзамен на санитара, зная правила перевязки раненных, всегда имя под рукой сумку с алхимическими зельями, и с грехом пополам умея останавливать кровь не только бинтами, но и заклинаниями. — Только пациента в таких случаях фиксировать покрепче и по возможности сознания лишать. Имеющиеся у нас виды наркоза в таких случаях, к сожалению, неэффективны. И обычные чары сна тут не помогут — при вырезании части души боль будет такая, что даже умирающий начнет орать на весь корабль, порвет веревки, преодолеет паралич и попытается от нас не сбежать, так уползти хотя бы…

Пациент, которым оказался широкоплечий бородатый мужик с сединой на висках, пришедший в команду из флота, судя по татуировке в виде якоря на предплечье, испуганно округлил глаза, а после потерял сознание и стал стремительно погружаться в забытье. А оно в свою очередь благодаря заботам Олега плавно перешло в глубочайшую кому, уже мало отличимую от смерти и вполне способную именно к ней и привести без должного медицинского ухода. Боль от грядущих измывательств этот человек все равно будет чувствовать на каком-то глубинном уровне, но по крайней мере не сможет полноценно вспомнить о своих страданиях когда очнется и не будет дергаться туда-сюда, испытывая пределы прочности фиксирующих привязей и врачей. Внешне штурмовик выглядел целым и невредимым, и если бы не тот факт, что во время высадки на вражеский корабль вдруг резко потерял сознание и завалился под ноги товарищам, очнувшись лишь через секунд через тридцать-сорок, вообще бы мог избежать попадания в лазарет…И тем подписал смертный приговор не только себе, но и некоторому количеству окружающих. Не меньше трети его энергетического тела оказалось покрыто какой-то подозрительной дрянью, источающей вполне себе отчетливые эманации хаоса и потихоньку поглощающей человека незаметно для него самого. Вернее, не поглощающей, а перестраивающей в нечто иное, смахивающее на людей лишь внешне. Олег не до конца понимал, наблюдает ли он одержимость или заражение каким-то паразитом, но разбираться не стал. Просто при помощи ритуального ножа, который мог надрезать не только плоть, но и душу, сделал несколько широких надрезов на пораженном участке организма и залил в них отраву, способную растворить и мясо, и верхние слои ауры, одновременно гидромантией контролируя проникание ядовитого состава вглубь организма и жизненные показатели бойца — чтобы тот случайно не помер в процессе спасения. Пакость, которую применили голландцы, проявила практически феноменальную устойчивость, сумев пережить подобную санитарную обработку, несколько ужавшись и словно бы истончившись, но определенно не погибнув…Но вот та часть человека, к которой она крепилась, была куда менее прочной и благополучно начала таять, словно лед в горячей воде, позволив отделить пострадавшего от того, что им больше уже не являлось. И пока Олег занимался работой с энергетическими структурами, остальные целители взялись за материальную часть организма, пропорционально отражающую состояние более важных компонентов.

— Легкие на три четверти уничтожены, надо купировать, — негромко буркнул себе под нос один из целителей, в данный момент больше напоминающий мясника, чем медика. Разъедаемый сразу и заразой и лекарствами организм упорно пытался испачкать абсолютно все пространство, его окружающее. До него нельзя было дотронуться, чтобы чего-нибудь куда-нибудь не брызнуло. И если сваренную по рецептам древних волхвов отраву Олег еще контролировал, то на остальное его уже не хватало. — Притащите кто-нибудь артефактную замену… Да не внешнюю и временную, а интегрированную и постоянную!

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

— Не надо замену легким, — остановил его коллега дернувшегося было в сторону склада с препаратами санитара, одновременно взглядом устанавливая рядом с кроватью пациента уже вторую капельницу с донорской кровью. Одной бы просто не хватило с учетом того, какого количества алой жидкости бывший моряк уже лишился. Впрочем, пол лазарета остался девственно чистым — вся брызгающая из оперируемого тела наружу лишняя алая жидкость благодаря заботам одного из санитаров зависала в воздухе и тихонечко утекала каплями и струйками в приоткрытую форточку — Пусть пока без них полежит, все равно кровь искусственно насыщать кислородом придется.

— А что с сердцем?

— Ну, вот оно…На подносе…Да-да, вот эти маленькие ошметочки рядом с обломками позвоночного столба и руками — все, что осталось.

— Плохо…Аккуратнее нельзя было резать?

— От меня уже ничего не зависело — только тронул, оно само отвалилось…

— Коллеги, я тут конечно новичок, но есть ли смысл работать дальше? — Осторожно уточнил третий целитель, подобно огромной мухе проползший по потолку, чтобы иметь возможность посмотреть на творимую операцию с нужного ракурса. — Может, стоит просто нанести бедняге удар милосердия и не мучить больше ни себя, ни этого бойца? Да от этого ведьмака же и половины не осталось — даже если жизнь и спасем, то зачем ему такая жизнь?!

— У нас так не принято. Мы за каждого человека боремся, не желая сил и средств, покуда есть эти самые силы и покуда склад с препаратами не покажет дно, — пояснил лишь недавно заключившему контракт специалисту Олег, наконец-то завершая основную фазу работы по отсечению человека от всего мало-мальски подозрительного и наполняя определенный объем пространства концентрированной некроэнергией, в которой при достаточной длительности воздействия и концентрации по определению выжить ничто не могло. И нематериальная пакость, источающая эманации хаоса, тоже исключением бы не стала. Более совершенное существо могло бы попробовать сбежать или спрятаться, имитировав собственную кончину, но не успевшая толком развернуться дрянь вряд ли сумела бы обмануть чувства нескольких опытных одаренных…А если бы сумела, оказавшись своего рода гением скрытности — их бы в первую очередь и захватила. — И вообще, что вас здесь так напугало? До головного мозга эта дрянь по счастью не успела добраться, и энергетики уцелело заметно больше, чем мяса, а значит, пациента можно спасти. Причем не просто спасти, а даже и вернуть к полностью нормальной жизни. Повозиться, конечно, придется…

— И сколько тогда этому человеку от непрерывной работы медицинских артефактов зависеть? Года два? Или все три? — Продолжал буквально источать скепсис зависший на потолке целитель. — Быстрее тут явно не управиться даже вам — восстановление энергетики у столь слабых одаренных идет прискорбно медленно, а создавать новые участки ауры с нуля — задача для магистра.

— Можно схитрить, пересаживая частички энергетики из непострадавших участков тела, выполняющих сходную функцию и направлять их развитие, таким образом распределяя нагрузку равномерно, а также закладывая основу для более быстрого восстановления. — Пожал плечами Олег, помогая коллегам привести пациента в относительно стабильное состояние, когда его можно будет оставить под надзором санитаров. — Но даже если бы нам действительно пришлось использовать систему искусственного жизнеобеспечения на протяжении пары лет — не вижу в этом ничего страшного. В конце-концов, подобная медицинская страховка прописана в его контракте, госпиталь Буряного достаточно велик для размещения лишнего комплекта стационарных артефактов, и ученикам нашей школы, желающим стать целителями, практика по устранению пролежней у бессознательного пациента будет полезна. А проснуться лишь через пару лет после получения травм кое-как функционирующий развалиной гораздо приятнее, чем не проснуться вообще или долгими месяцами влачить жалкое существование живого трупа.