Невольник мести - Михаил Нестеров

Днем в субботу Астраханбеков вызвал Марковцева в штаб колонии и разрешил сесть за соседний стол в своем кабинете, дав заключенному ручку и лист бумаги.

– Напиши заявление на длительное свидание, – майор заглянул в заявление сестры Марковцева, – с гражданкой Дмитриевой Еленой Владимировной.

Сергей и виду не подал, что удивлен. С троюродной сестрой он не виделся лет десять и не рассчитывал лицезреть родственницу по крайней мере еще столько же.

Марк быстро набросал текст, поставил число, расписался и отдал бумагу майору.

– Но я сегодня в ночь работаю, – предупредил он.

Астраханбеков покивал: знаю, мол.

– Предупреди напарника, – майор расписался на пропуске в промзону колонии. – И не задерживайся – сестра ждет. Дневальный уже подготовил комнату.

Последние слова майора, очерствевшего за долгие годы работы в колонии, тем не менее прозвучали мягко. С чего он стал вдруг таким сострадательным, для Марка осталось тайной.

* * *

Эту бледную женщину с заостренным носом Сергей видел впервые. Закрыв за собой дверь, Марковцев вошел в комнату и сел на койку напротив бледнолицей, одетой в теплый вязаный свитер и синие джинсы.

– Ты очень изменилась, сестра, – в комплиментарном стиле посочувствовал он незнакомке. – Раньше ты была толстой и неуклюжей, черноглазой и... – Марк с усмешкой более внимательно вгляделся в ее правильные черты лица и закончил: – И некрасивой. Вот что делает с нами время... Раньше тебя звали Леной... – Он вопросительно приподнял брови.

– И сейчас я Елена Владимировна Дмитриева, – раздался в комнате глубокий, грудной голос незнакомки.

– Какой красивый тембр! – Марк быстро возвращался в ипостась подполковника ГРУ и лихорадочно соображал, кто и с какой целью разыгрывает перед ним этот костюмированный бал. Попробовал хоть что-то прочесть в лице «сестры», но на нем не было вообще никакого выражения. Бледное и неподвижное, с безжизненными светло-серого цвета глазами. По идее, эта гостья походила на роль осужденной. «К которой никто не приехал», – подумал Марк и рассмеялся.

– Ты по-прежнему куришь или бросила?

Бледнолицая молча выложила на тумбочку сигареты и зажигалку. Наклонившись над сумкой, извлекла палку вареной, нарезанной на куски колбасы, кулек дешевой карамели, пачку индийского чая.

Марк прикурил и глянул в окно. За ним открывался унылый пейзаж: низкие бараки, приземистое здание штаба, выкрашенные в серый цвет скамейки возле входа. Но рядом, только поверни голову, сидит не просто незнакомка, а, судя по всему, какая-то блеклая, призрачная надежда.

– Покушай, – предложила гостья, обращаясь к Сергею на «ты».

Марковцев отказался. Ему вдруг представилось, что он отведает колбаски – и через некоторое время его вынесут из комнаты с синим лицом и вперед ногами. Он не сдал на следствии теневого руководителя «Щита», за это ему, конечно, должны быть благодарны. Но кто знает, во что может вылиться благодарность сильных мира сего?

«С харчами погодим», – решил Марк.

– Ты ешь, – посоветовал он новой знакомой, – а я не хочу. Я наелся. В столовой. На завтрак вкусную перловку с брюквой давали. А насчет чая...

Он прихватил пачку листового «Джамбо», вышел в коридор и окликнул дневального:

– Эй! Завари-ка «купца».

Когда он вернулся на место, с удивлением обнаружил, что бледнолицая гостья приступила к завтраку: отломила кусочек белого батона и откусила колбасы. Странно было видеть, как это привидение ест.

– Ну, – сказал Марк, усаживаясь, – рассказывай, сестра, где трудишься сейчас, кем. Раньше ты на режимном предприятии работала, да?

– И сейчас там же, – отозвалась гостья.

– Название из головы вылетело, – Марка забавлял тон разговора, который он выбрал.

– Ты же знаешь, мне нельзя разглашать секреты.

– Ах да! Я совсем забыл. Кажется, оно находилось на Хорошевском шоссе.

– Нет, ближе к центру. Гораздо ближе. Там еще памятник стоял, помнишь? – Она чуть округлила глаза.

– А-а... Мужик с острой бородкой и чистыми руками. Помню-помню, – покивал Сергей. – И что же хочет от меня Лубянка?

Марк попал за тюремную решетку в ноябре девяносто восьмого, когда внутри и вокруг ФСБ разгорелся «дикий» скандал. Несколько офицеров службы безопасности обвинили свое руководство в планировании заказных убийств. «Тоже мне – откровения», – хмыкнул Марк, услышав эту новость. Заказные убийства – это часть работы секретных служб, о чем не принято говорить вслух.

Еще пару лет назад подобный скандал казался невозможен, но все к тому и шло: бесконечные реорганизации (начиная с 1991 года, таких реорганизаций произошло пять) в ФСБ, которая лишилась своих основных качеств и приобрела взамен некую клубную элитарность, привели к утрате профессионализма многих ее сотрудников.

Марк повторил вопрос:

– Так что же хочет от меня Лубянка? Только учтите, сестра моя: «В сгоревший храм на исповедь не зовут».

– Пока консультаций.

– Почем нынче штука? Готовы отвалить на полную катушку – с десяток лет?

Так же странно было видеть и улыбку на лице гостьи, и идеальные зубы, блеснувшие в приоткрытых губах.

Она вытерла руки о платок и прикурила сигарету.

– На первых порах мы гарантируем пособие в одной европейской стране.

– Заграница? – Марк кивнул на окно. – Для меня заграница начинается за забором. Поговорим серьезно, – предложил он, принимая деловой тон, – в пределах твоих полномочий. Может статься, что куску колбасы я предпочту лишние пару лет в штрафном изоляторе.

– Конечно, у тебя есть выбор. Я должна сказать следующее. Как только ты дашь согласие, станешь подневольным человеком. Откажешься – останешься подневольным в неволе. Все просто. Я не обрабатываю тебя, я делаю предложение. За мной стоит система, и она в случае чего уничтожит тебя быстрее, чем твоя бывшая организация.

Марк усмехнулся: она сказала, что не обрабатывает его, но сделала именно это, причем в очень короткой форме и весьма убедительно.

– Как вы собираетесь вытащить меня отсюда?

– Все зависит от тебя. Да или нет?

Марковцев поиграл желваками и, не отвечая на вопрос, жестко сказал:

– Хочу, чтобы вы у себя на Лубянке знали: если мне что-то не понравится коренным образом, я разворачиваю лыжи.

– Значит, да?

Марк промолчал. Здесь, в колонии, он не мог не думать о побеге. Даже разработал десяток вариантов, беря за основу знаменитые, ставшие классикой побеги, ежедневно мысленно корректировал их. Он и в одиночку сумеет уйти так, что за ним не будет погони, его вообще не станут искать. Но что делать там, «за границей»? Есть человек, который скорее всего благодарен ему, но и Сергей должен отвесить ему низкий поклон за то, что еще жив. Остались неплохие связи в МВД, ГРУ, но кто станет связываться с бежавшим из мест заключения преступником, кто захочет помочь на первых порах? Хотя бы документами. Денег достать – не проблема, есть сотни способов, нужно только желание и чуточку таланта.

Вся жизнь Сергея Марковцева прошла словно под напряжением. Судьба не раз круто меняла ее курс, бросая Марка от руководства отрядом «Ариадна» до группы особого резерва и дальше, к стенам монастырской обители, где отец Сергий поставил на поток похищение людей. Почему же злодейке еще раз не повторить знакомый уже трюк и не бросить его в очередную крайность?

На худой конец можно снова стать «хорошим». Нет – положительным. Говорят же: «Герои не умирают. Герои возвращаются». Оказаться нужным самому себе – именно этого не хватало Сергею – и вспомнить о неоплаченных счетах. Это «нео» сидело в нем крепко, как в крестьянине: «Не окучишь, урожай не получишь».

Глаза Марка сузились, когда он представил себе приземистую фигуру Вахи Бараева. На все сто процентов из-за этого кривоногого чеченца топчет зону подполковник спецназа Сергей Марковцев. Из-за Вахи на могильном холмике отца не хватает три полных горечи и слез пригоршни земли.

А бледнолицая словно читала его мысли. И «домашняя заготовка», прозвучавшая из ее уст, стала не чем иным как дополнительным стимулом для быстрого созревания клиента.

– Одно время Ваха Бараев занимал прежнюю должность и содействовал освобождению пленных. Сейчас он возглавляет чеченскую диаспору в Москве.

Как Ваха освобождает заложников, Сергей знал лучше самого Вахи: приезжает и забирает. Ибо всему «тяжкому труду» Бараева предшествовали похищения под его же контролем или же с его согласия.

– Это как-то связано с вашим предложением? – спросил Сергей.

– Думаю, напрямую, – с небольшой задержкой солгала гостья. – Но косвенно – на все сто процентов.

– Какое управление вы представляете?

– Военную контрразведку.

– Я должен подумать. Сколько у меня времени?

– Максимум неделя. У нас есть конкретный план, полуофициальный. Через надежных людей в Управлении по исполнению наказаний приказом тебя переведут в другую колонию. Естественно, до нее ты не доедешь. Но я бы хотела выслушать и тебя. Вряд ли время в зоне прошло для тебя даром. Все заключенные думают об этом, а ты должен был автоматически набросать в голове не один план побега. Ну? – бледнолицая вопрошающе приподняла острый подбородок.