Собор под звездами - Дмитрий Леонтьев

Порвавший с христианством Толстой, незадолго до смерти «дошел» до привычной всем сектантом мысли, что «все религии в мире ложны, и лишь его — избранная и истинная», записав в 1909 году: «Я не хочу быть христианином, как не советовал и не хотел бы, что б были браманисты, буддисты, конфуциониты, таосисты, магометяне и другие». В ночь на 28 октября 1910 года он, тайно от жены и детей бежал из дома, что бы «жить соответственно своим идеям». В дороге заболел и умер. Вопреки его воле, семья нашла для его отпевания согласившегося нарушить запрет Синода священника. Странным совпадением было то, что на тот момент этот священник и сам находился под следствием за убийство в нетрезвом виде крестьянина, и вскоре был лишен сана… «Случайности не случайны» …

Последним «штрихом», завершившим становление характера корабельного священника, стало личное общение с императором Николаем Вторым. Император, как известно, любил проводить время в обществе гвардейских офицеров, не редко просиживая в их собраниях ночи напролет. В одном из таких собраний и повстречал его приглашенный гвардейским полковником иеромонах Григорий. Император был изрядно «навеселе», излишне разговорчив и составить его психологический портрет проницательному монаху было не трудно. О своих выводах отец Григорий никогда и никому не рассказывал (Да и что бы это дало? В лучшем случае — малоприятные последствия?). Интеллигенция (в лице графа Толстого), «обновленчество» (в лице попа Гапона) и правительство (в лице императора) дали священнику слишком обильную информацию о происходящих а России изменениях. Мощный интеллект иеромонаха обработал информацию, просчитал возможные варианты развития событий, и… На «своем» корабле отец Григорий установил своеобразную «тиранию», не допуская в среду доверенной ему паствы ни современной литературы, ни политики, ни «гапоновщины». Понимая, что долго сохранить свой «островок ортодоксизма» от влияния мира он все равно не сможет, священник взял для себя философский девиз: «Делай что должен и будь что будет» и на все разговоры о политике и литературе, отвечал хрестоматийным: «Я знаю где церковь, знаю где камбуз, а больше, я, человек простой, ничего не знаю!»

… От продолжения неприятного для священника разговора, спас тост капитана Македонского:

— Господа! Сегодня исполнилось ровно десять лет восшествия на престол нашего Императора Николая Александровича! В этот замечательный день я хочу предложить тост за здоровье Государя Императора И Государыни Императрицы! За Россию!

Дружное «Ура!» в кают компании было заглушено звуком боевой тревоги… Цусимское сражение началось…

… Броненосец пылал. Никогда еще морские сражения не знали столь разрушительной силы огня. Разработанные японцами снаряды были сокрушительны. По словам очевидцев, они взрывались от малейшего соприкосновения с чем бы то ни было. «Поручень, бакштаг трубы, топрик шмопбалки — этого было достаточно для всесокрушающего взрыва. Стальные литы бортов и надстроек на верхней палубе рвались в клочья и своими обрывками выбивали людей, железные трапы сворачивались в кольца, пушки срывало со станков — так описывает этот ад офицер броненосца Владимир Семенов, — Снаряды сыпались беспрерывно — один за другим… За шесть месяцев на артурском эсминце я все же кое к чему пригляделся — и шимоза, и мелинит были, до известной степени, «старыми знакомыми», — но здесь было что-то совсем новое! Небывалая высота температуры взрыва и это жидкое пламя, которое, казалось, все заливает! Я видел своими глазами, как вспыхивал стальной борт. Конечно, не сталь горела, но краска на ней! Временами в бинокль ничего не было видно — так искажалось изображение от дрожания раскаленного воздуха…»

Временный перевязочный пункт установили в самом (как казалось на тот момент) безопасном месте — на верхней батарее, под иконами броненосца.

Судовой врач и священник перевязывали новых и новых раненных и обожжённых

— Батюшка! — окликнули от входа. — Вы здесь?! Не уплыли со штабом?

Матрос Новиков бережно, стараясь не тревожить лишний раз, положил на стол залитого кровью, обгорелого Самохина. — Миноносец сумел к нам пробраться, часть штаба спасли… Вас искали…

— А я прячусь хорошо, — задыхаясь от дыма, пояснил священник. — Что у тебя с ногой? Все в крови… Иди-ка сюда…

— Некогда, отче… Там такое наверху… Побегу к ребятам… А вы Сашку спасайте, у него вся брюшина разворочена… Прощайте! Не поминайте лихом!

— Вот оно как сталось, — слабым голосом сказал склонившемуся над ним священнику Самохин. — Не быть мне, батюшка, ни под клобуком, ни под каблуком…

— Ты что такое говоришь?! — сдвинул брови иеромонах. — Ты что, думаешь- глаза закрыл и все кончилось?! Да там знаешь сколько друзей, работы, любви, приключений! Место, где нет боли и глупости… Или ты «насовсем» умереть собрался?! Или ты не христианин?! Да разве ж так я вас учил?!

— Простите, — белеющими губами прошептал парень. — Смалодушничал… Просто обидно что здесь… не успел ничего…

— Как не успел?! — еще больше взвился священник. — Пришел на землю совершить подвиг! А теперь… Силой и властью, данной мне…

Взрыв от попавшего в помещение снаряда отбросил его к стене. Чудом уцелевший доктор бросился к нему, поднимая. Изо рта священника толчками выплескивалась кровь.

— Потерпите, отче! — оглушенный доктор кричал. — Сейчас я…

Священник оттолкнул его, поднимая руку с зажатым крестом и, захлебываясь кровью, продолжил:

— Силой и властью Его мне данной… прощаю и разрешаю… во брани убиенным…

И только тогда потерял сознание…

…Он очнулся от глухих ударов, сотрясавших корабль (японцы расстреливали уже неподвижный корабль торпедами). С трудом поднялся, прижимая к залитой кровью епитрахили крест, огляделся… Помещение было разнесено взрывом. Всюду валялись разбитые столы, стулья, куски человеческой плоти, под ногами хрустели осколки стекла… Но прямо перед ним висела абсолютно целая корабельная икона и необъяснимым чудом перед ней горела лампада… На бледном лице священника появилось некое подобие улыбки. Он перекрестился, и, не в силах больше стоять на ногах, медленно сполз по стене, не отрывая взгляда от огонька лампады… Прислушался к мертвой тишине корабля, разрываемой лишь взрывами торпед…

— Теперь и мне… можно, — тихо прошептал он. — Теперь и я… за вами, ребятки… Ныне отпущаеши…

Закрыть ему глаза было уже некому — иеромонах Григорий покидал свой корабль последним…

Г Л А В А 2.

Каждый выбирает для себя

Женщину, религию, дорогу.

Дьяволу служить или пророку-

Каждый выбирает для себя.

Каждый выбирает по себе

Слово для любви и для молитвы,

Шпагу для дуэли, меч для битвы

Каждый выбирает по себе…

Щит и латы, посох и заплаты,

Меру окончательной расплаты

Каждый выбирает по себе…

Юрий Левитанский.

Суббота август 2005 года, С. — Петербург.

Прошло два месяца. Онисин начал понемногу обживаться в этом новом и необычном для него мире. Как и большинство людей, которых большевики лишили возможности узнать о религии с детства, он подсознательно чувствовал, что одним «материализмом» этот мир не ограничивается, но к церкви подходить то ли стеснялся, то ли считал, что в его годы познавать эту сторону мира уже поздно… Волею судьбы очутившись в самом центре жизни церковной, да еще и присутствуя при восстановлении одного из самых знаменитых соборов Петербурга, он понемногу начинал понимать смысл происходящего вокруг. Община, сложившаяся при храме состояла, вопреки заблуждениям, отнюдь не из «суеверных бабушек» и «витающих в облаках девиц». Что интересно, люди в ней были преимущественно умные. Режиссёры, писатели, актрисы, бизнесмены, офицеры, политики и даже госчиновники… Для Онисина было забавно узнавать, что Леонардо де Винчи активно интересовался именно православием и даже учил языки, что бы читать богословские трактаты в подлиннике. Что 53 ведущих ученых современного мира, заслуженные профессора в области физики, химии, анатомии, математики и прочих наук, совместно написали книгу «Мы верим», где делились своей уверенностью в «Божественном устройстве» этого мира. Что Эйнштейн, вопреки коммунистическим байкам, высказывался вполне определенно: "Чем больше я изучаю мир, тем крепче моя вера в Бога". Что православие это действительно религия умных людей… Атеисты, по сути, очень суеверные люди. Они верят в то, что всем управляет «случайность». «Случайно» образовалась Вселенная, «случайно» на земле возникла жизнь, «случайно в этой жизни зародился разум…Этакая разумная, обладающая волей и чувством юмора «случайность». Он многое узнавал из воскресной школы, которую вел отец Кирилл, из бесед со священниками, из книг, которые начал осваивать уже самостоятельно.