Короли рая - Нелл Ричард

Кунла воззрилась на Каро:

– Убери это мерзкое существо с глаз долой. Его здесь вообще не должно быть.

Лицо вождя порозовело. Он едва заметно кивнул, и двое мужчин за столом поднялись.

Ведьма – это плохо, подумал Рока, но шлюха – еще хуже. Его не особо заботило, что думают о нем боги или люди – они и так уже думали самое худшее, – но доброе имя его матери было важно. И станет еще важнее, когда он уйдет.

Книга. Вспомни книгу.

Он взял покрытый хрящами нож с тарелки Кунлы, и на мгновение время застыло. Некоторые из мужчин дернулись и пошевелились, но слишком медленные, слишком далекие – и в любом случае слишком удивленные. Рока скользнул позади жрицы, дернул назад ее голову за пригоршню тонких волос и приставил клинок ей к горлу. Он вообразил самую суровую улыбку матери.

– Бэйла, дочь Эгрит, не ведьма и не шлюха. Скажи это.

Глаза Кунлы едва не выскочили из орбит. Двое мужчин, вставших, дабы выпроводить мальчика, подались вперед, намереваясь его схватить, но Каро поднял руку, и они замерли. Больше никто в комнате не двигался, и лишь потрескивающие поленья в двух прекрасных очагах и звуки дыхания из отвисших ртов нарушали тишину.

– Уберите его от меня. Уберите сейчас же!

По-прежнему никто не двигался. Не по годам рослому Роке пришлось сгорбиться, чтобы приблизить лицо вплотную к ней. Он прошипел слова так, как сделал бы, по его представлению, демон:

– Они не могут, Жрица. Не раньше, чем твоя кровь пропитает это кресло и этот пол.

Ее дыхание воняло тухлятиной. Оно покидало ее легкие рваными вздохами, которые, подумал Рока, были признаком скорее ярости, чем страха.

Прозвучал тихий, спокойный голос вождя:

– Не надо так, малец.

Рока знал: в неподвижности мужчины таилась своего рода жестокость. Если я отступлю или ослаблю хватку, меня искромсают в клочья. Не было другого пути, кроме как вперед.

– Нет, надо. – Он говорил с уверенностью, которой не чувствовал. – Ты скажешь эти слова, Кунла. – Его разум выкрикнул приказы сквозь хаос, и он тотчас увидел путь. – А Каро даст священную клятву погасить долг Бэйлы, и сейчас же пойдет к ней домой, и позаботится о ней, потому что она больна. А не то я убью тебя.

Рока много читал о боге законов и о священных клятвах мужчин. Ни один вождь не мог поклясться в чем-либо прилюдно, а позже отказаться, иначе недолго ему оставаться вождем. Рока повернул голову так, чтобы видеть Каро. Увидь мои кривые, колдовские глаза и подумай, что я чокнутый, велел он, увидь, что за нее я с радостью умру здесь омытым кровью, потому что я это сделаю.

Каро таращился, хотя, что именно он видел, Рока знать не мог. Казалось, взгляд мужчины задержался на обесцвеченных участках его кожи, на шишках, морщинах и прочих изъянах его лица. Колдовской сын, дитя хаоса. Позор его рождения – в кои-то веки дар. Наконец Каро встретился с Рокой взглядом, и тело мужчины расслабилось.

– Делай, как он говорит, Кунла.

Она тянула время. А когда наконец заговорила, то выплюнула слова ему на щеку:

– Твоя мать не шлюха. Не ведьма.

Рока ждал и улавливал реакцию людей в комнате. Их замешательство. Он дернул жрицу за волосы, одновременно сильнее прижимая лезвие к ее коже.

– Не искушай Носса дважды, Жрица. Скажи снова. – Он оглянулся на вождя Каро. – Теперь клянись.

– Я клянусь, – мгновенно сказал здоровяк. – Я возьму на себя долг и помогу ей, или предстану пред Нанот.

Кунла промолчала, поэтому Рока скривил свое безобразное лицо в ухмылке. Теперь неважно, как далеко он зайдет, жизнь его уже кончена. Я никогда не научусь строить дом и не найду лесную чащу, в которой поселюсь, но все равно это была лишь мечта.

Он провел ножом по ее шее, по груди и скользнул вниз, к ткани между ее ног, качнув лезвием.

– Я сделаю этот нож твоим любовником, – прошептал он, – как Имлер предавался любви с Зисой на вершине горы всего сущего, и наши имена войдут в книгу. – При этих финальных словах он улыбнулся, подумав: так, как всегда хотела мама.

Жрица уставилась в потолок и произнесла, на сей раз безучастно:

– Твоя мать не ведьма. Не шлюха.

Присутствующие, казалось, дружно задышали. Рока отпустил ее и попятился, уронив нож на пол как ни в чем не бывало, и стал ждать смерти.

Слуги вождя схватили Року и держали неподвижно. Как только жрица опомнилась, она схватила нож в порыве убить мятежника, но Каро ее остановил.

– Он еще мальчик, – сказал тот. – Нарушено достаточно законов.

Она обвинила мужчину в том, что он впустил Року и поставил жизни под угрозу. Ее лицо с безумным взглядом раскраснелось.

– Я тут главная, Каро, не ты. Я могу забрать у тебя эту деревню и заставить людей присягнуть другому вождю, стоит мне захотеть.

Лицо вождя ничего не выражало, словно в мыслях он был где-то далеко.

Она подошла ближе, наклонившись к нему так же, как Рока до того к ней:

– И я могу забрать твою семью, Каро, твою хорошенькую Бету. Она вольна выбрать другого мужа, когда ей угодно. Когда угодно Гальдрийскому Ордену. Когда угодно мне. И когда она уйдет, то заберет своих детей. Ты станешь никем, лишишься всего, кроме удовольствия смотреть, как новый вождь укладывает твою жену в свою кровать и растит твоих дочерей.

Казалось, он съежился от ее слов, как когда-то раздулся от слов Бэйлы.

– Я дал клятву, я исполню ее. Мы запрем этого мальца за его выкрутас. А что потом, решай сама.

Кунла не удостоила его вниманием. Она посмотрела на Року взглядом, который гласил: «Ты мой, и ты будешь страдать», затем вышла из комнаты, по пути завернувшись в несколько слоев звериных шкур.

Все мужчины выдохнули, а некоторые заняли свои места; лица их были бледны, а глаза устремлены куда угодно, только не на вождя. Каро выглядел осунувшимся, опустошенным, словно только что постарел на десять лет. Он избегал смотреть на Року.

– Ты должен был заставить жрицу поклясться, – мягко сказал он.

Рока взглянул на него, и хотя был всего лишь мальчуганом, который к тому же скоро умрет, он почувствовал жалость.

– Нет, Каро. Она бы солгала.

Вождь поднял голову, но только на мгновение.

– Отведите его в колодки. Я проведаю его мать.

* * *

После нескольких минут в «колодках» Рока сделал вывод, что его отправили сюда замерзнуть до смерти. Наверно, вождь решил, так будет лучше.

Это была маленькая лачуга без окон, из тонкого дерева, заполненная иссиня-черным холодом, который высасывал тепло до самого земляного пола и обволакивал ее. С деревянных брусьев свисали большие металлические кольца, и пропущенные через них веревки были обмотаны вокруг конечностей Роки. Он лежал связанный во мраке, не имея ничего, кроме одежды на теле, воя ветра и своей дрожи.

Дважды он смотрел на веревку и думал, что вполне мог бы ее перегрызть и сбежать. Рано или поздно.

Но не был уверен, есть ли в этом смысл. Он верил, что вождь Каро пойдет к его матери и сделает, что сможет, и погасит ее долг. Вдали от сына с его проклятием и бремени его воспитания она обязательно выздоровеет и в конце концов смирится. Какая еще у него есть причина бежать?

Он подумал о том, что вытворил и что наговорил в зале собраний. Почему-то это казалось на него непохоже. Воспоминания ощущались как сон или один из рассказов книги, просто разыгранный им – и хотя он думал, что должен испытывать стыд, или ужас, или боязнь, он чувствовал лишь онемение.

Из слов жрицы он теперь понимал: его мать с отцом сделали что-то не так. Возможно, она выбрала Бранда без благословения своей семьи или Ордена. В том, что Рока все свое детство был одинок, виноват не только он. Впрочем, это не играло никакой роли. Бэйла никому не вредила и всегда помогала городским и фермерам, относясь к ним по-доброму, кроме тех случаев, когда они угрожали ее сыну. Бранд не дрался в поединках и жил мирной жизнью – по крайней мере, насколько знал Рока. И в любом случае, я по-прежнему отродье. Их бы приняли здесь, не будь меня.