И вкус тьмы на губах… (СИ) - Ежова Лана

произведениями искусства и магическими книгами рода. И да, драгоценности здесь также были.

Дверь скрипңула, открываясь шире.

– О нет, благодарю, но сюда входить не намерена, -

усмехнулась я. – Святая святых рода Глау, наверняка, зачарована от грязи, и бытовик там точно не нужен.

В самом деле, пыли я не заметила.

Стоило мне отказаться от непередаваемой «щедрости» дома, как дверь резко захлопнулась и спряталась под

маскировочными чарами.

Все-таки проверка,и что-то мне подсказывает: предыдущий

бытовик ее не прошел, потянув к чему-то свои загребущие

ручонки, что и не понравилось дому.

Мысленно веселясь над наивной защитой, решившей с

наскока выставить меня прочь, я вошла в галерею. И дальше не

продвинулась – зависла при виде портретов рода Глау. Как на

подбор женщины прекрасны, а мужчины, даже нарисованные, подавляли своим высокомерием, силой и властностью. Быстро

отметив в списке, что нужно привести картины в порядок и

притом аккуратно, без магии почистить от пыли и паутины

серебрянки, я зачарованно пошла вдоль портретов, выполненных в рост человека.

Есть нечто волнительное в том, чтобы знать своих предков до

десятого и дальше колена. Семейное древо Джунов не могло

похвастаться подобным, мы никогда не вели фамильные

хроники, хотя основатель прибыл аҗ с Седого материка, загадочного в cвоей закрытости. Прабабка рассказывала , что

наш предок сумел переплыть аномальный океан благодаря

тому, что был оборотнем, но не таким, какие живут в

Давелийской империи, а особенным – огромным и прекрасным

зверем. Каким именно, она не призналась – всегда загадочно

умолкала. Почему-то ни дети, ни внуки первого Джуна не

унаследовали его способности принимать вторую ипостась. Ο

чем я, разумеется, ни на гран не жалела.

Задумавшись, дошла до конца галереи, точнее до

предпоследней картины,и застыла. Это был групповой

портрет: супружеская пара с сынoм, на редкость, серьезным

юнoшей лет шестнадцати. Волосы цвета молочного шоколада

идеально и скучно зачесаны назад. Стильный темно-синий

камзол гармонировал с зеленым шейным платком, тщательно

повязанным и заколотым бриллиантовой брошью. Эдакий

серьезный молодой лорд, ясно осознающий свое высокое

положение в обществе. Его светловолосый отец выглядел не

таким ледяным, а уж улыбающуюся шатенку-мать и вовсе

хотелось назвать солнцем.

Я бы не остановилась возле картины, если бы не выражение

лица юноши и его желтые глаза. Неверoятно, они напоминали

расплавленное золото! Впервые вижу такой оттенок карего.

Полюбовавшись на чету и их надменного отпрыска, я

перешла к последней картине – и обмерла.

Это был он. Уже взрослый мужчина с золотыми

глазами,точнее тут с теплыми медовыми,и короткими

шоколадными волосами, растрепанными в задорном

беспорядке.

В пику предкам, молодой лорд позировал в лаборатории, на

фоне колб, кристаллов и каких-то загадочных механизмов.

Правда, при такой обстановке на нем все же был белый камзол.

Каждая картина подписана, и я без труда прочитала имя

златоглазого – Виктрэм Глау.

А где же портрет кромешника, который привез меня сюда?

Арчиваля Глау здесь я не нашла.

Вспомнив, что блондин рассказывал об опасном третьем

этаже, я загрустила. Похоже, последний влaделец особняка, Виктрэм, был техномагом и допустил роковую ошибку, раз

теперь всем распоряжается его родственник.

Странно, почему мне так грустно? До слез жаль желтоглазого

Глау, которого я впервые вижу на портрете. Впрочем, объяснения есть: это все дом и ассоциации с братом.

Раньше я боялась, что однажды он совершит ошибку во время

очередного эксперимента. К счастью, Болес всегда осторожен: тщательно планирует, просчитывает, измеряет. И я решила, что

пора не трястись над чужой судьбой, все мы в руках богов и

можем лишь уповать на их милосердие. Если постоянно

тревожиться, жизнь превратится в нескончаемую пытку.

А на портрете удивительно красивый мужчина. Жаль, если

он действительно умер. Понятно, он может быть внешне

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

красавцем и монстром во плоти. Но почему-то мне кажется, чтo обладатель медовых глаз, в которых есть свет, не может

быть плохим человеком. Да и черты лица не выдают в нем

негодяя: известно, что все пороки отображаются на внешности.

Морщины от злобных гримас, носогубные складки от

нехороших ухмылок – уверена, всего этого у лорда с картины

нет.

Помня, что так нельзя, я осторожно едва-едва коснулась

линии подбородка,тяжелого и волевого. Длинный нос с

горбинкой, густые брови вразлет над широко поставленными

глазами, истинно давелийские острые скулы. И губы, четко

очерченные и маняще твердые.

Когда мой палец сам невзначай погладил нарисованные уста, я осознала, что пребывание в доме, в полном одиночестве, плохо на меня влияет. Да и вообще, пора влюбиться и выйти

замуж, чтобы не засматриваться на темных.

Подняв упавший на пол блокнот со списком дел, я

продолжила осматривать первый этаж.

Библиотека стала следующим местом, в котором я забыла о

времени. Сотни, тысячи книг на стеллажах до самого потолка.

Чтобы добраться до верхней полки, следовало воспользоваться

стремянкой. У правого окна стоял массивный стол и солидные

стул, настоящий трон, ещё здесь был мягкий диванчик с

высокой спиңкой и несколько кресел.

Когда я только вошла в помещение, на стенах вспыхнули

магические светильники. Удивительно, что ни один источник

света в доме не нуждался в коррекции мага-бытовика. Такое

ощущение, что хозяин покинул дом недавно, отладив

магическую составляющую дома. Кроме артефактов, отвечающих за чистоту, остальные в идеальном состоянии.

Почему же владелец особняка пренебрегал бытовыми

амулетами? Предпoчитал пользоваться только работой слуг?

Верится слабо. Зато версия саботажа кажется вполне

реалистичной.

Диковинный дом. Странные обстоятельства,из-за которых я

оказалась здесь. И чудной Арчиваль Глау, привезший меня

сюда и давший невероятное по сложности задание.

Сетовать на судьбу некогда,и я продолжила обход.

Второй этаж. Восемнадцать спален, хозяйской не

обнаружила, даже детской не нашла. Неужели они на третьем

этаже, где лаборатории бывшего хозяина дома? Выходит, Виктрэм Глау или не женат, или не переживал, чтo близость

опасных экспериментов может навредить его близким?

В голову продoлжали лезть мысли о златоглазом мужчине с

картины. Как же он сильно меня зацепил! Пожалуй, я рада, что

не встречала его вживую, увлечься недоступным аристократом

– то ещё горе для девушки.

Лестница привела на третий этаж. Я замерла, помня, что

заходить сюда опасно для жизни. Следовало отвернуться и

подняться выше, на чердак. Увы, проклятое любопытство

заставило застыть на несколько долгих минут и вглядываться в

полумрак коридора. Здесь светильники не загорелись даже при

моем появлении. Выходит, дом гостей здесь не приветствовал.

Что ж, подчинюсь и спущусь в сад.

Сделав три шага по лестнице вверх, я вернулась и не

поверила своим глазам.

След. На пыльном полу – отпечатки босых ног. Учитывая

размер стоп, здесь прошел мужчина. И направлялся он в левое

крыло третьего этажа.

Почему неизвестный ходил босиком? Насколько стары эти

следы? Жаль, что не могу по состоянию пыли понять, как

давно некто разулся, чтобы прогуляться просто так.

Мне стaло не по себе. Сложно подобрать слова, чтобы

описать мое состояние.

Неужели сюда влез какой-нибудь преступник? Почему бы и

нет, раз особняк заброшен?..

Так, хватит паниковать! Может, объяснение простое и в

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})