Кровь алая - Николай Леонов

Гуров согласно кивнул, выпил рюмку, зацепил вилкой кусок ветчины и спросил:

– Так ты служишь спикеру?

– Я служу России. Спецслужбы, Лев Иванович, всегда были в стороне от конкретных политиков.

– Ложь и демагогия. Спецслужбы – оружие и без направляющей руки лишь куча железа и электроники. Хватит об этом. Ты, полковник Авдеев, собираешься разыскивать убийцу или отбываешь здесь номер?

– И то, и другое, и третье. Пожалуй, главное, я хочу выбраться из этой истории без потерь, остаться на своей должности. Ты спросишь, как она называется? Отвечаю: старший помощник младшего дворника.

Гуров не верил ни одному слову, но достаточно искренне сказал:

– Спасибо за откровенность. Значит, мне на твою помощь рассчитывать нечего.

– По тому, как ты себя ведешь, не рассчитывай. Но если ты зацепишься и я увижу, что хозяин твои действия одобряет, считай, что я в твоем распоряжении.

По тому, как откровенно говорил полковник, сыщик понял, что в квартире стационарной аппаратуры нет, а прослушивает сам Авдеев.

– Я тебе все это по старой дружбе говорю. Ты меня осуждать не торопись. Я после августа девяносто первого такого насмотрелся… Каждый за себя, Лев Иванович. – Авдеев выдержал паузу и раздельно повторил: – Каждый за себя.

Гуров мог бы сказать, что сражается тоже за себя и это естественно. Все зависит от того, каковы конкретно личные интересы человека, но промолчал. Он доел бутерброд, выпил еще рюмку и сказал:

– Каждый за себя? У тебя здоровые инстинкты, Николай, и я тебя не осуждаю.

Сквозь шторы пробился свет мощных фар, Авдеев поднялся, положил на стол небольшую коробочку с единственной красной кнопкой:

– Если буду нужен, вызовешь, – кивнул и быстро вышел.

Личный охранник открыл дверцу бронированного лимузина. Спикер вышел, взглянул на стоявшего неподалеку Илью, пробормотал:

– Добрый вечер, – и остановился, как человек, который хочет что-то спросить, но забыл, о чем именно.

– Добрый вечер, Имран Русланович.

Спикер улыбнулся болезненно, провел ладонью по лицу, поманил Илью и начал подниматься по ступеням парадной лестницы. Когда они вошли в просторный холл, спикер не очень решительно спросил:

– Ну, что у нас здесь? Запамятовал, день очень длинный, людей много, все суетятся, говорят, голова кругом.

– У нас спокойно, Имран Русланович, – ответил Илья. – Прибыл милиционер, отвели ему квартирку, полагаю, не следует постороннему оставаться на ночь.

– Полагаешь? – Взгляд спикера прояснился, губы растянулись в привычную улыбку. – Кто стрелял? Не выяснили… Молодцы. Ты службу несешь, прокуратура со вчерашнего дня копает, результат – ноль. Молодцы.

Спикер двинулся через холл к мраморным пологим ступеням, которые вели на второй этаж. Нарушая этикет, начальник охраны пошел рядом, быстро говорил:

– Вы прежде переговорите с супругой, она с сыщиком около часа беседовала, может, вам на него и время тратить не стоит.

– Хорошо. Обязательно. – Спикер неожиданно остановился и, хотя был на полголовы ниже Ильи, сумел взглянуть на него сверху вниз. – Не поладили? Боишься? Ты и должен бояться. Иди.

Лиана, как всегда, встречала мужа на втором этаже, в дверях своей гостиной, где спикер обычно пил вечерний чай. Муж поцеловал жену в щеку, обнял за талию, произнес слова, которые повторял ежевечерне с того дня, как занял высокий пост:

– День прошел, мы живы, здоровы, значит, мы молодцы и победители.

Гостиная хозяйки представляла собой небольшую уютную комнату, резко контрастирующую с официально помпезными залами второго этажа. Спикер любил комнату жены, только здесь он чувствовал себя по-домашнему спокойно. Но ее обустраивала жена, не советуясь с мужем, даже вопреки его советам, естественно, что он не мог признать, что комната получилась лучшей во всем особняке, и спикер неизменно подтрунивал над простотой и уютом обстановки.

– Как твое гнездышко? Притащила ты сюда еще какую-нибудь подушечку или рюшечку? – спросил он, переступая порог и с деланным недовольством оглядываясь.

Никаких подушечек и рюшечек в комнате не существовало, обстановка была простой, изящной и удобной, но раз хозяин такие слова произнес и повторял их, значит, все так и есть. Жена отлично понимала, что мужу здесь нравится, и на его высказывания просто не обращала внимания.

– Все-то тебе расскажи, – она мягко подтолкнула мужа к дверям. – Иди отмойся от своих мужиков, от тебя несет конюшней. Я тебя жду, дорогой.

– Слушаюсь, госпожа, – спикер вышел и с коротким смешком, который выводил из себя оппонентов и даже президента, сказал: – Я прямо из посольства Великобритании. При случае сообщу послу, что после встречи с ним от меня пахнет конюшней.

Выложенная черным кафелем купель пенилась перламутром. Спикер окунулся с головой, промыл волосы, вытянулся, раскинул руки. Он не мог похвастаться фигурой и стеснялся своего вялого коротковатого тела, но пышная пена скрывала ошибки, допущенные природой, и Эрику разрешалось сидеть на диванчике рядом с купелью.

Прислужник хозяйки и осведомитель хозяина включил воспроизведение записанного на пленку разговора, который состоялся днем между сыщиком и мадам.

– Это все? – спросил спикер, когда запись кончилась.

– Все, до последнего словечка.

– Ты олух. Ясно, мент умен, он задал конкретный вопрос и не получил ответа. Судя по его голосу, он человек, который привык добиваться ответов. Тебя обманули, как сопляка. Они гуляли по парку?

– Нет. – Эрик побледнел, облизнул пересохшие губы. – Они разговаривали только в приемной вашего кабинета.

– Никаких настораживающих звонков не было?

– Нет. Все как обычно.

– На семь утра вызови этого прокурорского прихвостня. Иди.

– Спокойной ночи, патрон. – Эрик поклонился и исчез.

Спикер, в мягком просторном домашнем костюме, походил на плюшевого мишку. Рукава были немного длинны, спикер не позволил увечить дорогую импортную вещь и подворачивал их, от чего вид грозного правителя становился еще более домашним и безобидным. Из огромной чашки, украшенной аляповатыми золотыми цветами, он пил слабенький очень сладкий чай с лимонным экстрактом. Жена, в атласном платье, подчеркивающем ее полноватую, но вполне привлекательную, даже сексуальную фигуру, из крохотной рюмочки пригубливала зеленоватый ликер.

Спикер хотел спать, ему казалось, что, если бы представилась возможность, он проспал бы сутки, возможно, больше. Он пытался сосредоточиться на этом чертовом убийстве, рассовать по полочкам события последних суток, понять, откуда и почему прозвучал, казалось бы, бессмысленный выстрел и как можно повернуть ситуацию с пользой для себя. Он в любой ситуации не терялся, полностью контролировал свои действия, четко определял необходимые шаги, их последствия, иначе бы так и гнил на кафедре, а не руководил парламентом великой державы. Но сейчас он расклеился, не видел шахматную доску, фигуры смешались, он даже путал цвета, не различал, где белые, а где черные.

– Все образуется, дорогой, ты сильный, мужественный и самый умный, – жена кончиками пальцев коснулась его руки. – Ложись спать и отмени утренние дела.

– Если бы, – жалостливо произнес он, взглянул на часы, – на семь я вызвал следователя. Ты говорила со своим милиционером, что он собой представляет?

– Умен, дерзок. – Лиана бросила быстрый взгляд на мужа. – Он считает, что стрелял профессионал.

– Открыл Америку, – фыркнул муж, – а как любитель мог сюда пробраться? Ты не жалеешь, что мы пригласили стороннего человека?

– Дорогой, ты все сделал правильно.

Спикер хотел возразить, мол, милиционера потребовал не он, а именно жена, но сработал рефлекс – если все правильно, значит, это его и только его заслуга.

– Кому мешала Оксана, простая девка? – Он поставил кружку, спрятал кисти в рукава, отчего стал выглядеть еще беспомощнее и больше походить на мягкую плюшевую игрушку.

– Не забивай голову, решай свои проблемы, убийством пусть занимается профессионал.

– Глупая, – он пожевал нижнюю губу – привычка, которую тщательно скрывал от посторонних, – этот выстрел, возможно, сейчас важнее всех моих дел.

Из-за приоткрытой двери в приемную, за которой находился кабинет, раздался приглушенный зуммер «кремлевки».

– «Ни сна, ни отдыха измученной душе», – продекламировал спикер и шмыгнул к телефону; сняв трубку, выдержал паузу и равнодушно сказал: – Слушаю.

– Имран Русланович, вы ведете себя неразумно, – произнес низкий мужской голос. – Когда история выплывет наружу, как вы объясните прессе и избирателям свое поведение? Вместо того чтобы громогласно объявить, что исполнительная власть беспомощна, разрешает убивать людей даже в доме спикера парламента, вы прячете труп и молчите.

– Раз вы такой смелый, представьтесь, пожалуйста, – от столь неожиданного звонка к нему вновь вернулось спокойствие. Он четко увидел шахматную доску, цвет фигур, оценил позицию, которая была не из лучших, но давала возможность для сильной контригры.