Похороны ведьмы - Артур Баневич

– Нарисованная вами картина махрусианизации континента, – холодно заявил Зехений, – представляется мне несколько циничной. Сразу видно, что вы чародей.

– А пожарная охрана? – напомнил Дебрен.

– Этот цех берет начало от части огнепоклонников, – пояснил не сломленный критикой хозяин. – Монахов не затронули и в числе прочих привилегий оставили им присмотр за погребениями сильных мира сего.

– Понимаю. Теперь сукновальщики…

– Эти занимаются чародейками. Думаю, по понятным причинам. – Судя по лицу Дебрена, очевидность эта была весьма сомнительной. Морбугер вздохнул и пояснил: – Подозреваемую предварительно остригают, чтобы установить, не скрывается ли в космах дьявол. Это работа цирюльника. Успеваешь? – Дебрен кивнул. – А цех цирюльников пока что весьма невелик, чтобы его выделять в особый отдел в ратуше. Поэтому его присоединили к отделу красоты и роскоши вместе с благовонщиками, ювелирами, золотых дел мастерами, художниками, ну и, само собой разумеется, сукновальщиками. Последние как самые многочисленные командуют всей отраслью. Хотя уже ходят слухи, что цирюльники отмежуются. И все из-за этих чертовых закордонных маримальцев. Мало того что их бабы всякие фокусы с волосами проделывают, на колышки накручивают, так еще какую-то… как ее… шанпурь или другую пакость изобрели, которой головы моют себе и мужикам тоже. Ну и цирюльники стали такими нужными, что выбились в самостоятельную отрасль.

– Тьфу, слушать стыдно, – начертал кольцо левой рукой Зехений. Правая была занята свеженаполненным кубком.

– Мир совсем доизгилялся, – согласился с ним хозяин. Отхлебнул из кубка и начал копаться в разбросанных по столу бумагах. – Где-то тут у меня лежало данное вам разрешение.

– Благодарю, коллега, – улыбнулся Дебрен. – Приятно с вами дела вершить. Я-то уж боялся, что спор о компетенции…

– Не говори гоп, пока не перескочишь ров, – улыбнулся Морбугер. – Я даю свое разрешение вам и страже. Значит, ты можешь как магун провести экспертизу состояния трупа, но только с магической, а не медицинской стороны. Ибо для того чтобы составить акт о смерти, надобно еще упросить городского эпидемиолога. Насколько я понимаю, этим займется брат Зехений, так что тут еще бабушка надвое…

– Зехений? – поднял брови Дебрен.

Морбугер ответил ему иронической усмешкой:

– Догадываюсь, чем руководствовался Удебольд, нанимая церковника. Известно, если хочешь найти эпидемиолога или брата Бочоночка, то первым делом направляешься в бордель. Лучше всего в один и тот же, потому что обычно они вместе посиживают и пиво хлебают.

К удивлению Дебрена, монах ограничился беспечным пожатием плеч:

– А чем же время убивать, пока девку ждешь?

– Девку?

– Не будь дураком. С водой, а не с тем, о чем ты подумал. Вижу, ты и впрямь ничего обо мне не слышал. Чертовы грамотеи… А я похвальное письмо от самого Отца Отцов получил. За пропаганду современных ненасильственных методов планирования семьи.

– Брат Зехений, – пояснил Морбугер, все так же улыбаясь, – подает особо распаленным… хм… особам стакан холодной воды. Оная вода, как он установил, эффективно гасит пламя греховного вожделения.

– У проституток? – заморгал Дебрен.

– Знаю, что ты скажешь, – бросил ему кислый взгляд специалист по ненасильственным методам, – но, как говорил святой Секаторик, покровитель садовников: "Через навоз к розам". Не моя вина, что власти не проявляют должного понимания проблем поддержания нравственности и ограничились тем, что обложили работниц борделей соответствующим налогом.

– А кто же должен платить налог на траханье, если не они? – пожал плечами хозяин.

– Теневой промысел надо обложить! – сверкнул глазами Зехений. – Внесупружеское соитие! Акциз назначить!

– Хе, легко сказать. Во-первых, чужеложство крепко скрывается, а во-вторых, прости за выражение, предоставление благ тут обычно носит безналичный характер. Ты сам целые дни по борделям просиживаешь, потому что именно там тебе серебро само в мошну плывет.

– Какое серебро? Жалкие медяки! И сколько от развлекательной утехи Церкви перепадает? Что кот наплакал! Если б я раздачей воды не подкреплялся, да и то в основном среди клиентов, то с сумой бы наверняка…

– Зарабатываешь, раздавая стаканы холодной воды клиентам борделей? – недоверчиво спросил Дебрен. – И это… действует?

– Бросают на поднос, – буркнул Зехений. – Ничего не скажу, в этой группе пациентов эффективность невелика, но бывает и так, что один-другой уходит.

– Потому что ему расплатиться нечем, – прокомментировал Морбугер. – А то и чтобы через другие двери влезть.

– Даже если и так, я разработал свой метод, имея в виду не этих грешников. Ибо бить следует не по следствиям, а по причинам. А причина в том, что никто своевременно не спешит на помощь падшей молодежи. Приход большой, полно работы со сбором десятины, за ремонтом колоколов надобно присматривать… А я за эти жалкие денарии, что в борделе собраны, могу свою бочку родниковой водой наполнить, освятить и сотням алчущих подать.

Дебрен допил пиво, отставил кубок,

– Вы что-то говорили о прыжках через ров…

– Да-да, – вздохнул хозяин. – Зехений с медиком осушил не одну бочку пива, так что здесь скорее всего сложностей не будет, только бы доктора найти.

– В эту пору, – глянул на клепсидру[6] монах, – он должен быть в "Шелковой портянке". При такой жаре, вернее всего, в подвальчике с Кожаной Аммой.

– Так в чем проблема? – Дебрен упорно смотрел на Морбугера. Бордельные подвальчики ассоциировались у него с Лендой Брангго, и эта ассоциация причиняла боль. Он хотел как можно скорее сменить тему.

– У пожарных договор со здешними камнебойцами. Желаете благородного побре… погребете… э… погрести… ну, похоронить – извольте. Но надо мастера отсюда, из Кольбанца, нанять. Материал, как я понимаю, поставит Удебольд. А кстати, он все еще со своей каруселью дурью мается?

– Каруселью?

– Нанял, хитрец, нескольких парней. Нижнегадатцев и везиратов, потому как те дешевле всех обходятся. Делает вид, что шахта стоит, а они лишь ради детской забавы на вороте каруселятся.

– Вы хотите сказать… – беспокойно заерзал Зехений.

– А ты что, не знал? – рассмеялся городской чародей. – Прогорел, мот. Да еще так, что у него вроде бы городской казначей конфисковал из дома двери и крючки в стенах. Все, что удалось вывезти.

– Во паршивец! – Кубок монаха, к счастью, пустой, со звоном хватанул по столу. – Наверняка пазраилит! У парня слезы из глаз льются, когда он видит дыры, оставшиеся после крючков и колышков! Так они ему о сестренке напоминают!

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});