Шаг во тьму. Дилогия - Иван Тропов

В животе заурчало. Я вдруг почувствовал, как жутко голоден. Рот наполнила слюна…

Теперь нас разделял только холл. Широкий и совершенно пустой. Впереди выход. Справа — двери в крыло. Распахнутые. За ними полутемная столовая, край стола, стулья, а дальше — светлый проем еще одних дверей. В кухню.

Отблески разделили холл светлой полосой. Всего несколько шагов, а потом — снова спасительный сумрак, и уже у двери… Всего несколько шагов. Но если из дверей кухни всего один взгляд — просто случайно, краем глаза заметит движение…

Судя по быстрому тяжелому стуку по доске, сейчас в его поросших волосом лапищах большой нож. Профессиональная поварская штука с длинным тяжелым лезвием и хорошей рукоятью. Не хуже боевого тесака.

Светлая полоса лежала передо мной, в дверях кухни я видел край стола. Он где‑то там. Всего один шаг в эту сторону, случайный поворот головы…

Но разве у меня есть выбор?

Я шагнул в светлую полосу, и чертов волк отомстил. Где‑то за моей спиной одна из лап упала на пол, и когти царапнули по полу. В тот же миг нож перестал стучать. Стало тихо‑тихо. Даже шипение масла едва угадывалось…

Тихо‑тихо…

Назад? Обратно в темноту? Но чертова лапа опять скрипнет когтями, и теперь в тишине…

Вперед? Наплевав на звук, к дверям? Но проклятая туша волка не даст мне быстро двигаться…

Бросить? Но что дальше? Что потом, когда вернется та сука?..

Тихо‑тихо. Я расслышал ясно, как он шагнул. Сюда! В холл, где прямо напротив дверей кухни, в светлой полосе застыл я, с лапой Харона в правой руке…

Надо было обернуться, попытаться как‑то поднять раскинувшуюся лапу волка, чтобы не скребла пол, и нырнуть обратно. Только чем схватить его лапу — левой рукой, которой я боялся шевельнуть? И еще больше я боялся отвести глаза от кухонных дверей, от этого светлого проема. Даже на миг. Ему не надо много времени, чтобы увидеть меня. И незаметно скользнуть через порог и в сторону… А потом тихо добраться до меня, пока я буду стоять на лестнице и, дрожа, прислушиваться, боясь шевельнуться, загнанная в угол мышь…

Масло зашкворчало с новыми силами, снова стукнул нож по доске — на этот раз несильно, не рубя, а скобля, сбрасывая нарезанное в сковороду.

Я сообразил, что стою, закусив губу и не дыша. Замер, как истукан, когда звуки заполнили кухню и ему за шипением масла совершенно ничего не слышно!

Я втянул воздух и бросился вперед. Промчался оставшиеся до двери метры, толкнул плечом ближнюю створку, вывалился наружу и, разворачиваясь, бросая плечо и правую руку как можно шире, на инерции выволок через порог волка.

В осенний холод. Господи, господи, господи! Не дай ему почувствовать дыхание холодного воздуха с улицы, не дай ему отвлечься от плиты! Я отпустил волчью лапу, поймал створку и притянул ее на место, не дожидаясь, пока это сделает пружина.

Снова схватил волчью лапу и бегом слетел по левой лестнице, чтобы даже близко не маячить перед светлыми окнами правого крыла. Повалился на землю. Выступ цоколя отрезал меня от светлых окон, от входа.

И лежал, уткнувшись лицом в загривок Харона, чувствуя запах его мускуса, но не решаясь отвернуться, даже просто пошевельнуться, ожидая вот‑вот услышать, как открывается дверь и шаги кавказца по площадке, а потом по лестнице, следом за мной — шаги, переходящие в бег…

Трус! Чертов трус!

Но я ничего не мог с собой поделать. Лишь лежал, боясь шевельнуться, и втягивал холодный воздух сквозь пахучую шерсть Харона.

Минуты через две рискнул подняться. Поглядел на окна. Светлые проемы правильны — пусты. Никто меня не высматривал. Я поглядел на пруд. Метров тридцать до берега. Только теперь мне предстояло идти не по ровному полу, а по сплошному пологу высохших листьев.

Если волочь Харона по ним, останется след, как кильватер за кораблем. Только вода сходится и успокаивается, а вот листья…

Лестницу, меня, Харона вдруг окатило светом.

Все‑таки почувствовал что‑то! Все‑таки решил выглянуть на крыльцо и проверить! Чертов кавказец!

Выпустив лапу Харона, я крутанулся к лестнице, вскидывая руки, готовясь встретить удар тяжелого ножа…

Но двери были закрыты. Фонарь над крыльцом не горел, и внутри холла света не было. Лишь в окнах кухни.

И моя тень, легшая на ступени… Свет падал…

Свет на миг пропал, а потом снова окатил меня, лестницу и фасад дома.

Я обернулся. За прудом, далеко‑далеко, сквозь голые верхушки дубов плыли два белых огня. Далекие, но яркие, злые, колющие. Фары дальнего света.

И на этот раз уже без вариантов — она. У нее всего две машины, а гости сюда не ездят. Она!

Фары плыли за ветвями, подмигивая. Ушли куда‑то вниз, снова появились.

Выходит, до них уже меньше версты. Это там холмисто… Но дорога ужасная. Может быть, у меня есть в запасе пара минут? Может быть, я еще…

Первым порывом было рвануть прочь, бросив волка прямо у ступеней. И я бы убежал, если бы не был таким трусом. Но я трус. Маленький жалкий трус. Я слишком хорошо запомнил черные глаза кавказца — его зрачки, вздрагивавшие, уходившие в сторону, куда угодно, лишь бы не взглянуть прямо на алтарь, который был прямо перед ними, в трех шагах…

Не знаю, на что еще способна та чертова сука. Не знаю и не хочу проверять.

Я упал на землю, лег на левый бок — руку пронзило болью, но другого выхода не было — и прижался спиной к мертвому зверю. Перекинул его правую лапу через свое правое плечо, схватил ее правой рукой, встал на колени.

Пошатываясь под тяжестью трупа, поднялся на ноги. Волк повис у меня за спиной. Холодный нос — уже не мокрый, теперь это был холод смерти — уткнулся мне в ухо. Тяжелый, зар‑раза…

Тяжелее меня, а мне приходилось держать его тушу одной правой. Труднее, чем подтягиваться на одной руке. Лапа выскальзывала из пальцев.

А впереди, сквозь голые ветви деревьев, снова показался свет фар. На этот раз гораздо ближе.

Я пригнулся, чтобы часть веса легла на спину, побежал к пруду. Ноги дрожали под двойной тяжестью, но до берега всего тридцать шагов. Это я выдержу… Выдержал. Вот только что дальше?

Вдоль берега скопился слой листьев, не желавших тонуть.

Вправо, влево… Черт бы их побрал! Вдоль всего берега. Идеально ровной полосой. Если свалить труп с берега, будет брешь. Застывшие следы. И черт его знает, когда ветерок или новая листва укроет эти следы. Прекрасно заметные. А уж когда хватятся волка…

Я сообразил, что остановился в полосе света от кухонного окна. Если он выглянет в окно… К черту кавказца! Впереди, сквозь ветви деревьев, все ближе свет фар. И там — она!

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});