Экстрасенсорика. Ответы на вопросы здесь - Нонна Хидирян

Собственно, так и прошло испытание.

Ко мне потом подходили со съемочной площадки и говорили: «Нонна, мы тебя прямо не узнаем. Ты обычно такая веселая, что с тобой произошло?» Я: «Ну вот так… думаете, легко достаются всякие ярославские квартиры?»

Они монтируют материал так или иначе в зависимости оттого, как именно хотят показать экстрасенса.

Показали секунду, ну и Бог с ними.

10.04.2008

«Ромео и Джульета»

Смерть двух совсем молодых ребят.

Мама, которая обречена жить с вопросами «Кто?» и «За что?»

Захожу в зал, за столом сидят две женщины: одна взрослая, брюнетка, вторая молодая, русая.

Сажусь напротив. Передо мной располагают две фотографии и просят рассказать о молодых людях и то, каким именно образом они связаны с этим домом.

Я спрашиваю: «Этот у меня вообще в секторе мертвых. Он мертв?!» Ольга (которая помоложе) говорит: «Это вы нам скажите».

Нашим героям дают установку, чтобы они нам не показывали/не подсказывали правильные варианты ответов.

Я продолжаю: «Если он мертв, мне надо погружаться в транс».

Зову мертвых.

Приходит он, становится рядом с Верой (мамой девочки) и говорит: «Я ее не убивал. Я ее очень любил». Передаю слова.

Зову Наташу, она не приходит, но возникает образ, как будто ей рот пластырем заклеили, говорю: «Она молчит. У нее на рту как будто пластырь. А он говорит: „Я ее обожаю, я не мог причинить ей вред“. Постоянно такое ощущение, что он ее сбивает и не дает говорить».

Настраиваюсь на то время, когда произошла трагедия, спрашиваю: «Это было осенью, в октябре?» Вера отрицательно качает головой. Я говорю: «Мне холодно. На улице холодно… иней примерз к асфальту… и дождь льет… ветер». Они обе кивают головой и говорят: «Это произошло в феврале». Ощущение погоды сбивается, спрашиваю: «В конце месяца?» Они: «Да». Говорю: «Он говорит, что она родственница». Они: «Кому?» Я: «Вам». Они: «Она что-нибудь говорит?» Я кладу руки на ее фотографию и обращаюсь к Ольге: «Она ваша сестра?» Ольга кивает. Я: «Вы замужем, у вас ребенок, сын». Ольга снова кивает. Смотрю на Веру, говорю: «Она говорит, что вы ее мама».

Информация того дня меня всю пронизывает, я говорю: «Это все произошло в этом доме. На втором этаже. Вот здесь» (встаю и показываю).

Меня спрашивают: «Как ее убили?»

Я: «Ее убил дилетант. Просто направил ружье… дуло… в упор выстрелил… не в ногу, не в руку… куда-то вот сюда». Спрашивают, где она лежит, я говорю: «Она лежит… вся такая… враскорячку… на втором этаже, рядом с дверью». Спрашивают, где лежит Виктор. Говорю, что они разминулись. Виктор снова выходит на контакт, я передаю: «Он говорит, что сначала убили ее, потом его. Он зачем-то на первый этаж спускался, что-то принес в руке, заходит, у него падает из рук, ему говорят: „Садись, пиши“. Он садится, пишет то, что… я, типа, убиваю ее, потом убиваю себя… извините меня… дальше ему стреляют в голову». Начинают расспрашивать про убийц, сильно путаются ощущения. Говорю, что их было двое, но непонятно, за что убили. Говорю, что убийцы их знали лично… Мама с дочкой спрашивают меня про цель убийства… настраиваюсь, снова все путается… говорю, что цель – ограбление.

Также говорю, что они лежат на разных этажах, скорее всего, он на первом.

Меня спрашивают: «А собака?» Я: «Да-да, я слышу лай… гав-гав… большая белая собака с отрезанными ушками». Они немного в шоке. Встаю, показываю, где будка у собаки (вдоль забора).

Ни с того ни с сего начинаю описывать брата Виктора… говорю, что он не виноват… но его образ приходит очень четко. Ольга задает наводящий вопрос: «Какие у брата Виктора волосы?» Я: «Длинные такие… сальные… худой очень». Ольга снова кивает головой (на протяжении всего эксперимента мама и дочь кивали в знак согласия со всем тем, что я говорила).

Снова переспрашивают, как убили Виктора, я отвечаю: «Его убили… одного из них… ему голову разнесли… стреляли из ружья… я слышу выстрел, падают гильзы… пахнет дымом». Я продолжаю: «Не вините его. Он ее очень любил. Я не верю, что он мог ее убить. Мне убийц четко не показывают, но все очень странно. Я попробую еще раз поговорить с ней». Она буквально в образах передает мне какие-то обрывки, и я спрашиваю: «У них свадьба должна быть? Она показывает место, которое выбрала для этого события». Они кивают, что-то рассказывают. Потом я говорю: «За две недели до смерти были крестины… крестины маленького мальчика… были?» Ольга говорит: «Нет, крестины должны были быть… но не состоялись, потому что они погибли…» Я: «Она очень хочет, чтобы мальчика крестили… поэтому она мне дала этот образ. Крестите его». Ольга: «Да, прошел год… мы собираемся вот-вот уже скоро крестить». Я: «Она показывает образ русоволосого мужчины… что мама хотела, чтобы она за него вышла… и что вам, Ольга, он тоже нравился… что мама не одобряла ее отношения с Виктором и хотела видеть ее с совершенно другим человеком». Вера кивает.

Выхожу с испытания… чувства неоднозначные.

Говорю в интервью, что мне очень хотелось сказать, что убийцу найдут, так как такие вещи я чувствую очень тонко, но я этого не вижу… еще 10 лет убийца будет ходить на свободе, а через 10 лет попадется на чем-то другом… и это дело всплывет.

Через 3 дня получаю от Веры и Ольги поздравление с 8 марта.

22.04.2008

Последняя серия

Расскажу вам о том, как я проходила последнюю серию.

Нас оставалось четверо. Задание проходили по очереди, ждать пришлось недолго. К маршрутной «газели», в которой мы сидели, подошел один из директоров съемочной группы. Странно так улыбнулся и сказал: «Нонна, иди, твоя очередь». Я обратилась к нему по имени и спросила шутливо, но уверенно: «****, сплавить меня хотите?» К слову сказать, он мне симпатизировал с начала проекта (не знаю, как по окончании), и эмоции свои он скрывать не умеет. Хитро так улыбнулся и спросил: «С чего ты взяла?»

Мы вошли на первый этаж какого-то здания, мне прицепили «петлю» и впустили в комнату. Зашла и вдруг вспомнила, что забыла свой «жезл удачи» на столе съемочной группы. Вернулась, взяла его, села.

Передо мной сидела женщина средних лет, задание вел Пореченков. Мне показали фотографию мальчика, прядь волос и закрытый конверт. Сказали, что конверт открывать нельзя. Меня попросили рассказать все о мальчике. Первое, что я сказала: «Эта прядь волос от рождения?» Она кивнула. Я смотрела фотографию, начала рассказывать: «Мальчика рядом с женщиной не чувствую. Прошло несколько лет с тех пор, как он ушел. Я вижу, как он собирает рюкзак и уходит. Оставляет какое-то письмо, что-то вроде: „Мама, я поехал, не ищи меня…“ – что-то в этом духе. Вижу, как он путешествует автостопом с этим рюкзаком. Он ушел из дома (потом, сопоставив картины, я поняла, что мальчик так уходил в армию… правда, не могу сказать, письмо какого времени я увидела: армейского или тюремного), мама его искала. Я даже могу назвать город, в котором они встречались». Пореченков говорит: «Назовите». Я говорю: «Красноярск. Отделение милиции. Он там как будто 3 дня был, они пересеклись, она там его нашла, а потом он куда-то уехал». Ведущий поворачивается к женщине и спрашивает: «Скажите, пожалуйста, он был в Красноярске?» Она отвечает: «Да, был. Мы там встречались» (это вам не показали). Я дальше смотрю и говорю: «Я не чувствую его рядом с этой женщиной. Более того, он очень болен. У него страдает зона головы, серьезная травма, сотрясение мозга сильное». Пореченков женщину спрашивает: «У него есть травма головы?» Она отвечает: «Да, есть». Я продолжаю: «Его легкие… он замерз и кашляет. Сердце страдает». Женщина говорит: «Сердце у него здоровое». Я говорю: «Сердечная чакра страдает, перегружена сильно… он как между жизнью и смертью… холодный такой… ищите его через милицию, там есть новости о нем». Пореченков меня как-то твердо и резко спрашивает: «Нонна, ТАК ОН МЕРТВ ИЛИ ЖИВ?»

Когда мы говорим кардинально неправильные вещи, например, человек мертв, а мы называем его живым, нас резко обрывают каким-нибудь вопросом.

Я как-то растерялась (это видно на записи) и говорю: «Вы знаете, наверное, я сейчас вас огорчу, но этот человек мертв». Вся съемочная группа знает, что когда я считаю человека мертвым, я вхожу в транс и специфичным образом зову его к нам сюда, прошу его рассказать нам о событиях. Если бы они прочитали «Путешествия души» Ньютона, они бы поняли, что за звук я издаю, и тогда они все его услышат.

Меня резко обрывает Пореченков и говорит: «Нонна, вы ошиблись, вы назвали человека мертвым, а он живой. Вы не справились с заданием, всего доброго!» Задание для меня продлилось пять минут, потом в маршрутке я ждала другого экстрасенса, который это же задание проходил сорок пять минут. Все было слишком очевидно.

После испытания мы всегда даем интервью. Я не хотела давать интервью, из меня вытягивали все слова. Редактор, как зацикленная, повторяла: «Вы назвали человека мертвым, а он живой». Я ответила одно, потом другое. Она опять за свое: «Вы назвали человека мертвым, а он живой». Сцена (разговор редактора со мной) была настолько комичная, что я уже не сдерживала улыбку, и когда она в очередной раз повторила свой вопрос, я ответила: «Сегодня жив, а через год не жив». Она мне: «А вы прямо знаете, когда он умрет». Я ей: «Мой конек – это будущее». Она: «Спасибо».