Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Эта должность была заветной мечтой любого ученого, и добиться почетного звания было нелегко и коренному немцу. Что уж говорить о евреях, которым ставил дополнительный барьер традиционный академический антисемитизм [64]. Не случайно и великому Эйнштейну не нашлось места профессора в Берлинском университете, хорошо еще, что Макс Планк в 1913 году добился назначения автора теории относительности на должность профессора Прусской академии наук. В этой должности создатель теории относительности пребывал вплоть до своего добровольного выхода из состава академии в 1933 году [65]. Оставаться членом Академии в стране, находившейся под властью нацистов, было для Эйнштейна непереносимо.
Физический институт Берлинского университета
Герой наших заметок Петер Прингсхайм тоже происходил из еврейской семьи, хотя и далеко отошедшей от иудаизма. Недаром после первого посещения дома Прингсхаймов в феврале 1904 года Томас Манн с облегчением описал старшему брату свое первое впечатление: « В отношении этих людей и мысли не возникает о еврействе; не ощущаешь ничего, кроме культуры» [66].
Родители Хедвиг Прингсхайм – Эрнст и Хедвиг Дом
Петер, как и многие крестившиеся его коллеги, искренно считал себя немцем и христианином. И никто не предполагал, что вскоре, когда к власти в стране придут нацисты, различие между крещеными и некрещеными евреями исчезнет, им всем будет уготована одна страшная судьба: изоляция, бесправие, уничтожение…
Примерно такая же картина была и среди физиков, в число которых с 1906 года вступил и Петер Прингсхайм. Еврейское происхождение ему поначалу не мешало делать успешную научную карьеру, так как он с детства был крещен. Его отец сам от перехода в христианство категорически отказывался, но против крещения своих детей не возражал. Жена Альфреда – Хедвиг Прингсхайм, урожденная Дом, – происходила из известной берлинской семьи евреев, давным-давно ставших протестантами.
О своем еврейском происхождении Петер вспомнит только после прихода нацистов к власти. Но и до этой трагической поры в жизни молодого физика произойдут другие драматические события. Но прежде чем мы продолжим рассказ о них, сделаем еще одно отступление. Альфред и Петер Прингсхаймы оказались не единственными представителями этой фамилии в немецкой науке. Вхождение Прингсхаймов в элиту немецкого общества весьма показательно для всего процесса еврейской эмансипации.
Из гетто в профессоры
Начиная с девятнадцатого века, фамилия Прингсхайм становится известной в разных частях Германии. Ее носили крупные промышленники, предприниматели, ученые, преподаватели, банкиры…
Видимо, не догадываясь о еврейском происхождении фамилии, молодой Томас Манн в своем первом романе дал ее любекскому протестантскому пастору, который назвал семью Будденброков “загнивающей”. Будущий нобелевский лауреат по литературе тогда и не подозревал, что через пять лет сам породнится с Прингсхаймами, женившись на Кате – единственной дочери мюнхенского профессора Альфреда Прингсхайма.
Сейчас представителей этой фамилии можно найти не только в Германии, но и в Аргентине, Бразилии, Японии… Предки всех Прингсхаймов были выходцами из Силезии – отдаленного региона Восточной Пруссии, сейчас большей своей частью отошедшего к Польше.
Первое упоминание о предках современных Прингсхаймов относится к 1753 году, когда Менахем бен Хаим Прингсхайм, известный также как Мендель Йохем (1730–1794), поселился в городе Бернштадт (ныне польский город Берутов – Bierutów – в Нижнесилезском воеводстве) [67]. Его старший брат Майер Йохем (1725–1801) жил неподалеку, в расположенном на расстоянии четырнадцати километров городе Эльс (Oels), ныне Олесница.
Обратим внимание на время появления Прингсхаймов в Силезии – 1753 год. До формальной эмансипации евреев Германии должно пройти еще сто двадцать лет. О равенстве всех граждан перед законом тогда еще и не заговаривали. Впервые этот вопрос на политическом уровне будет поставлен только через тридцать шесть лет во Франции, где Национальное собрание приняло 26 августа 1789 года знаменитую «Декларацию прав человека и гражданина». Декларация объявляла в первой же статье: «« Люди рождаются и остаются свободными и равными в правах». Статья шестая уточняла понятие равенства: « Все граждане равны перед законом и поэтому имеют равный доступ ко всем постам, публичным должностям и занятиям сообразно их способностям и без каких-либо иных различий, кроме тех, что обусловлены их добродетелями и способностями» [68]. Другими словами, все люди обладают равными правами, независимо от национальности, пола или религиозных взглядов. Стало быть, и евреи ничем не хуже французов или немцев и должны иметь те же права. Кстати, Национальное собрание Франции распространило положение Декларации на евреев лишь спустя два года – 27 сентября 1791 года.
На деле реализовать этот принцип повсеместно оказалось куда как непросто. Многим странам потребовалось более века, чтобы привести свое законодательство в соответствие с основными принципами французской Декларации.
А в середине восемнадцатого века все 175 тысяч немецких евреев жили фактически вне германского общества, их жизнь была скована тысячами ограничений и предписаний. Как сформулировал это знаменитый юрист восемнадцатого века Йохан Ульрих фон Крамер (Johann Ulrich von Cramer, 1706–1772), профессор права Магдебургского университета, евреи «остаются in civitate, но не de civitate», другими словами, они находятся среди гражданского общества, но не принадлежат к нему [69].
Описать несколькими словами условия жизни немецких евреев во второй половине восемнадцатого века весьма затруднительно, ибо условия эти сильно отличались друг от друга в зависимости от места расположения общины. Германия представляла собой тогда мозаику из нескольких сотен самостоятельных княжеств и королевств. В разных городах и княжествах устанавливался свой, часто отличающийся от соседского, свод законов и правил, определяющий рамки еврейской жизни.
Йохан фон Крамер: евреи остаются in civitate, но не de civitate
По сравнению со своими христианскими соседями, евреи должны были платить массу дополнительных налогов и податей, начиная с «шутцгельдер» (Schutzgelder), «деньгами за защиту», и кончая унизительной личной пошлиной «лейбцоль» (Leibzoll), взимаемой при пересечении таможенной границы любого города с каждого еврея, словно это скот или неодушевленный товар. Еврей должен был платить за все: за право заниматься определенной профессией, за разрешение вступить в брак, за позволение остановиться в данном месте даже на краткий срок…
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});- Фридрих Ницше в зеркале его творчества - Лу Андреас-Саломе - Биографии и Мемуары
- Прецедент - Евгений Беркович - Биографии и Мемуары
- Воспоминания о службе в Финляндии во время Первой мировой войны. 1914–1917 - Дмитрий Леонидович Казанцев - Биографии и Мемуары
- Дни. Россия в революции 1917 - Василий Шульгин - Биографии и Мемуары
- Гражданская война в России: Записки белого партизана - Андрей Шкуро - Биографии и Мемуары
- Воспоминания с Ближнего Востока 1917–1918 годов - Эрнст Параквин - Биографии и Мемуары / Военное
- Полководцы Первой Мировой. Русская армия в лицах - Валентин Рунов - Биографии и Мемуары
- Анна Ахматова. Я научилась просто, мудро жить… - Борис Носик - Биографии и Мемуары
- Анна Ахматова. Я научилась просто, мудро жить… - Борис Михайлович Носик - Биографии и Мемуары
- Россия 1917 года в эго-документах - Коллектив авторов - Биографии и Мемуары