Заложники - Виктор Меньшов

- Да мы что? Мы согласны. А вот остальные как? Их что, тоже в заложники?

Полковник:

- Остальные? Нет, остальных нельзя - расколют нас враз. Пока всем объяснишь, да кто-то еще не захочет. Насильно не задержишь. Да еще, не дай бог, кондратий кого хватит. Придется по законам военного времени с остальными...

Вера:

- Это как это - по законам военного времени?

Полковник:

- А вот увидите... Пошли на крышу, мужики.

Уходят. Через некоторое время вой ручкой сирены, голос, усиленный мегафоном: Всем срочно покинуть здание! Всем тепло одеться и выйти на улицу! Здание захвачено террористами! Не бойтесь, нужное нам число заложников взято. Остальные нам не нужны. Всем тепло одеться и выйти на улицу... Выбегают наспех одетые, с вещами в руках старички и ночные нянечки. В дверях Полковник и Президент в масках. - Вернитесь! На улице холодно! Оденьтесь!

...Там же, спустя некоторое время. Спецназовцы в масках.

1-й спецназовец:

- Сколько заложников в здании? Сколько бандитов? Может, разглядели, как они выглядят?

Нянечка:

- Про заложников не скажу, не видала. Вот из персонала, говорят, Анны Ивановны нет. А кого еще - не знаю. Надо по спискам сверить, по этажам.

1-й спецназовец:

- А бандитов сколько?

Нянечка:

- Так за бандитов я в точности опишу, я их как тебя видела. Значит так: один росточком махонькой, и в точности - поросенок. Второй - большой, этот - слон...

1-й спецназовец:

- Постой, постой, мать... Что-то я не врубаюсь. В точности поросенок, это похож, что ли, на поросенка? А точнее - ну, лицо круглое, нос курносый... А второй - слон. Что значит - слон? Большой, как слон, или нос у него, как хобот?

Нянечка:

- Нос у него я не видала, а хобот, он и есть хобот...

1-й спецназовец:

- Очумела ты, что ли, с перепугу, бабка?! Какой хобот?! Откуда у бандита хобот?!

Нянечка:

- Как откуда? В масках они. Маленький, тот в маске поросенка, а большой - слона, там еще...

1-й спецназовец:

- Не, все, бабка, завязывай, спасибо. Я и так чуть крышей не поехал... Иди, мать. Володя!

2-й спецназовец:

- Здесь! Слушаю, лейтенант!

1-й спецназовец (листая блокнот):

- Значит, пока вот какая картинка получается. Брали заложников ночью, народ спросонья. Сколько и кого взято - пока неизвестно. Из персонала, кажется, одна женщина. Сколько стариков - выясняют. Разные этажи, списков нет, в здании остались. Пытаются по памяти восстановить. Похоже, работают профессионалы. Взяли сколько надо, сколько не слишком обременительно контролировать, остальных выгнали. С вооружением пока непонятно. Старики говорят все по-разному. Кто говорит, что у бандитов длинные ножи, кто автоматы, кто-то вообще сказал, что бандиты без оружия. Ночь. Паника. Возраст у свидетелей.

2-й спецназовец:

- Зачем им богадельня? Вот чего я понять не могу? Не банк, не самолет. И требования они не выставляют.

1-й спецназовец:

- Я же говорю, профессионалы. Все рассчитали. Почему, говоришь, богадельня? Аэропорт, самолет, банк, еще какие учреждения захватывать риск. Там везде вооруженная охрана. Бой. А тут - старички, старушки. Без пальбы, тихо, мирно. А заложник - он и в Африке заложник. Какая разница кто? А с требованиями куда им спешить? Издеваются, нервы наши проверяют. Понимают, что пока не разберемся, что да как - штурма не будет. Они, гады, наверняка еще на телевидение позвонили, или позвонят. А пресса понаедет, так попробуй штурмани - там стариков, как тараканов. Пока их тут вдали от глаз общественности отрубями кормят, никому до этих бедолаг дела нет. Видел, какие они худющие, обтрепанные, да пугливые? Излишней лаской их не забаловали. А попробуй мы силу применить, да если кто пострадает, такой шум поднимут, не приведи господи.

2-й спецназовец:

- И что будем делать?

1-й спецназовец:

- Чего тут делать? Прикажи всем стоять по номерам, по расписанию. Снайперам, штурмовой группе, прикрытию. На провокации не поддаваться, огонь не открывать, пока даже в ответ. По крайней мере, без моей команды. Будем ждать. Будем видеть...

2-й спедназовец:

- А если...

1-й спецназовец:

- Никаких "если"! Иди!

2-й спецназовец:

- Слушаюсь! (Убегает)

Обстановка 1-й картины. Столовая дома престарелых. Нина Петровна, Полковник, Президент, Иван Иванович играют в домино. Люба в углу вяжет. Вера читает. Циклоп сидит около Веры. Профэсор выглядывает через край занавески во двор. Двери завалены жиденькой баррикадкой: кадка с фикусом, стулья. Окна прикрыты матрасами, весьма неумело, все валится.

Президент:

- Полковник, Вам, как гусару, не пристало спорить с дамой. Снимайте штаны, и перемешивайте кости.

Полковник:

- Президент, это возмутительно! Это же не карты, в конце концов! Почему опять штаны?! И почему при дамах?

Иван Иванович:

- Что ты так за свои штаны болеешь? Они что, приросли к тебе, что ли?

Полковник:

- Нет, мужики, вы как дети. А если штурм начнут?

Президент:

- Тебе же лучше, орудие на позиции долго не выкатывать, все наготове!

Все смеются.

Полковник:

- Смейтесь, смейтесь. Вот штурманут нас, посмотрим, как вы засмеетесь...

Президент:

- А нам что? Нам теперя все равно, что малина, что... варенье. Так я говорю, Нина Петровна?

Нина Петровна:

- Так-то так, да все одно боязно. Если честно, то в войну, под бомбежкой, так не боялась.

Иван Иванович:

- Ты, полковник, давай, зубы не заговаривай. Мешай кости, да штаны снимай. Тебе же драпать леге будет...

Полковник:

- Это мы еще посмотрим, кто первый побежит.

Иван Иванович:

- Я первый и побегу. Что ж я, голыми руками с армией драться буду? А ты сам, чем будешь воевать? Собственным орудием массового поражения?

Полковник:

- Воевать я, может, ничем не буду, но только и не бегал я никогда и ни от кого.

Нина Петровна:

- А вот это ты врешь, Полковник! От нашей Любушки ты очень даже бегал.

Полковник:

- Позвольте, Нина Петровна!

Нина Петровна:

- А что - нет что ли? Все знают, что Любонька к тебе симпатию имела, а ты от нее бегал, как черт от ладана. Все мы здесь все друг про друга знаем.

Иван Иванович:

- И вправду, надоело что-то играть. (Отодвигает кости). Вот сидим мы тут, болтаем всякие глупости. А ведь мы на старости лет маленькую революцию сотворили... Что смешного, Президент? Что я смешного сказал?

Президент:

- Да не про тебя я, Иваныч. Я вспомнил, как к деду приставал, чтобы он мне про революцию рассказал. Я все к отцу приставал, а он тогда в религию через свое регентство ударился, про войну и революцию даже слышать не хотел. Говорил, что все это - бесовство. Отправил он меня к деду. Удивился я, поскольку революция в моем детском понимании, было дело серьезное, а дед у нас был балагур и выпивоха. Ну, раз отец послал к деду, значит, знает. Пришел я к деду, рассказывай, говорю ему, делал ты революцию? А как же! - радостным тенорком заклекотал дед. Очень даже, говорит, делал. Я ему: расскажи. А дед мой: чего не рассказать? С дорогой душой, всегда пожалуйста. Жил я тогда, это дед рассказывает, в селе Матвеевское, Рязанской губернии. И было это в девятьсот пятом годе. Аккурат вернулся в село с русско-японской войны Новиков, сосед наш. Это тот самый Новиков, который потом Новиковым-Прибоем стал, и "Цусиму" написал. Но это потом. А тогда вернуся он в село. Матрос. Герой. Да к тому же и в партии эсеров состоял. И меня в ту партию звал. Ну, тут я деду, как же так, дед, эсеры враги! А дед мне: это они после врагами стали. И не мешай. И рассказывает дед дальше: Новиков этот самый купил вина много и зазвал меня, да пастуха Ваньку Кривого, вино пьянствовать. Забрались мы в лесок, да так попили, что только утром еле глаза продрали. Проснулись мы, а у нас с Ванькой картонки на груди лежат, с печатью. И на картонках этих пропечатано, что мы члены партии эсеров. А Новиков смеется: все, говорит нам, ребята. Теперь только одна у вас дорога - революцию делать вместе со мной. А не станете, все одно в Сибирь сошлют, как эсэров. А как мы ее делать будем, спрашиваем мы у Новикова. А тот опять смеется: научу, мол. Надо богатым мстить всячески. Надо, говорит, что-нибудь отобрать у барина. Мы ему и говорим: тебе надо, ты и отбирай. У нашего барина отберешь! Ног не утащишь. Вобщем, на усадьбу мы решили не нападать, угнали у барина корову из стада, и съели ее втроем. Три дня ели. Здоровая была корова, мы ее три дня варили и ели в лесу. А потом дней десять животами мучались. Во, какая она бывает, революция.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});