Мне 14 уже два года - Ирина Костевич

Господи, как хорошо!

Я почувствовала себя птицей! Кажется, что не на холме стою, а парю в воздухе — такая панорама вокруг. Любовь, которую я ощутила, сидя в темноте, не отпускала меня — ее потоки лились навстречу солнцу, струились щедрыми волнами в город. Я раскинула руки и запрокинула голову. На разных краях неба одновременно были и Солнце, и Луна. Позади высились снежные горы.

Жизнь изумительна. Как могла я желать смерти? В этот миг то, чему я раньше не придавала особого значения, считая само собой разумеющимся, стало очень важным: и как стоит моя татешка, и птичья песенка, и город, и небо, и горы, а главное — я сама!

А вот беды отодвинулись, слились в невнятную массу. Я даже не смогла вспомнить в деталях то плохое, что произошло со мной за эти дни. Из несчастья — в счастье. Только бы все не вернулось назад!

Я сжала руки и поклялась себе, глядя на сверкающие новые здания любимого города, что сохраню это чувство, которое испытываю сейчас, на всю жизнь. А еще пообещала себе, что теперь буду не только мечтать, но и выполнять задуманное. Мне столько дано! Я представляла, как разрисовываю серые унылые стены домов — ведь я часто представляю, каким будет город, если его как следует раскрасить! А уж если буду с друзьями, то мы такое сможем! Стоп. Друзья? «Обязательно их найду!» — пообещала себе. И еще одно «обязательно»:  Арсен обязательно поймет, что был неправ.

— А если не поймет, то и жить не стоит? — проснулся внутри ехидный голосочек.

— Не поймет, не поверит — значит, ошибалась в нем, и Арсен — не тот человек, которого буду любить, — твердо ответила голосочку. Он и замолк.

Глава 10. Сентябрь, октябрь…

В классе со мной никто не разговаривал. Если я случайно подходила к какой-нибудь компании одноклассников, все тут же замолкали. Если пыталась поймать хоть чей-то взгляд, этот человек сразу отворачивался или отводил глаза. Арсен — да, смотрел, но — как на пустое место. Я для него не существовала. Учителя ничего не замечали, или не хотели замечать. Я сидела одна, ходила одна по коридорам на переменах.

Но потом встретила девочек, с которыми познакомилась прошлым летом в лагере. Это была удача! Аля и Вика учились на класс младше, и я стала тусоваться с ними. «Греха нет — вины нет!» — повторяя татешкины слова, как заклинание, я ни в чем не уступала своим одноклассникам. Правда, на физру больше не ходила. Но остальные уроки стали принципиально важны: надо же доказать, что я не тупица. Да и просто хотелось заставить ИХ смотреть на меня, слушать мой голос. Никому не навязываясь, я поставила себе цель покорить их, заставить подойти, заинтересоваться. Верила: еще один-два блестящих доклада, еще несколько моих рисунков, отправленных на выставку, еще несколько похвал гнобящей весь класс физички — и они сдадутся.

Не буду рассказывать, чего мне это стоило. На уроки уходила уйма времени. И, как бы мне ни хотелось забросить подальше малопонятную физику и всласть порисовать, я себя пересиливала. Но рисовать хотелось очень. И часто, сделав уроки, я сидела с гелевыми ручками на кухне тети Розы до упора, пока даже татешка не выходила из терпения и гнала меня спать, ахая и причитая, что не жалею я себя.

Но никого из одноклассников не волновали мои успехи. ОНИ почему-то не сдавались. Тогда я стала учиться просто для себя. С бабушкой мы к тому времени формально помирились. Жить я, правда, так и осталась у татешки — так ближе к школе. Да и татешке со мной веселее. «Хоть готовить дома есть для кого!» — кричит она с кухни, и пар стоит столбом, и что-то скворчит в казанчике.

Приходила к нам бабушка. Присела на кончик стула, сидит — спина ровная, прямая, руки на коленях сложены, губы поджаты. Деньги, которые татешка кинулась в очередной раз возместить за меня, брать отказалась. Попросила только не баловать «больнушечку» через край, вздохнула, что совсем не понимает современную молодежь, а идти наравне годы не позволяют. Бабушка вся такая убитая… Мне до сих пор очень перед ней стыдно, но я пока не знаю, что сделать. Наверное, никогда не простит! «Любимая внучка была, единственная… Я для нее все делала. И вот тебе благодарность — обворовала на старости лет», — наверное, думает бабушка. Я знаю, что татешку бабушка считает легкомысленной, раньше все советовала ей читать побольше. В этот раз ничего не посоветовала. На прощание просила меня проведывать её и Масяню «хотя бы раз в две недели».

Может, все-таки скучает?

Удивительно, но родители так ни о чем и не узнали.

А переселение одобрили. Вчера мы странно пообщались c мамой. Она говорила по телефону без передышки, даже не давала мне ответить. Я слушала и чуть не ревела. Наверное, и ей там, в чужом городе, несладко. Я поймала себя на мысли, что впервые подумала о том, что и моей всемогущей маме может быть трудно. И тут же убрала из голоса все следы печали. Не хватало, чтобы она ещё и из-за меня переживала!

Совсем забросила я подругу Дину. Общих тем для разговоров становилось все меньше — разве что воспоминания… Динка влюбилась в новенького, который пришел в тот наш класс, и теперь только об этом и чирикала, так что уже и слушать невозможно, и с темы не собъёшь. Терпеливо выдерживая какое-то время ее бесконечные «а он мне… а я ему….», после я отчаянно вопила в пустую комнату: «Иду, тетя Роза, сейчас, сейчас!» и закруглялась с разговором. Понятно, что я завидовала. Еще бы! Вот у смешной круглощекой Динки завелся парень, а у меня… И, наверное, никогда уже не будет! Я — белая ворона, человек, с которым противно разговаривать.

А все-таки Арсен плотно поселился в моем сердце. Это, конечно, удивительно так вышло, но с Арсеном я вижусь больше, чем с остальными из класса. Только не подумайте, что он молча, с ненавистью, но все-таки провожает меня, выполняя данное когда-то обещание. Какое там! Пересекаемся мы совсем по другой причине.

Дело в Алдаспане. А началось всё со школьной доски объявлений:

«Приглашаем юношей и девушек на занятия по системе Алдаспан. Древний вид казахских боевых искусств подарит вам здоровье, уверенность в себе и умение побеждать…» Ниже давались телефоны и было написано имя — Олжас. Тренер, наверное. Моего папу тоже зовут Олжасом — в честь поэта, написавшего «Беллу» — я знаю…[9]

Никогда раньше мне не хотелось заниматься каким-нибудь видом боевых искусств. Это не для девушек. Хотя… Круто же расправляются с врагами бравые старушки Ума Турман и Анджелина Джоли!

К тому же тут не надо соревноваться. Просто честно делаешь свое дело, и побеждает сильнейший.

Как здорово, когда можно никого-никого не бояться… Защищать слабых, отстаивать свою честь перед теми, которые слов не понимают…

Чья-то тень упала на объявление. Арсен подошёл.

Я испугалась, что он первым начнет записывать координаты этого Алдаспана, и тогда, если я тоже стану их записывать, решит, что это из-за него и я за ним бегаю! Быстро-быстро стала набивать в сотку номер Олжаса. Сзади раздался мягкий щелчок — Арсен сфотал объявление на свой крутой мобильник. Перехватив мой взгляд, направленный на телефон, криво ухмыльнулся. Да иди ты, Арсен, иди, куда шел, вместе со своей дорогой цацкой! Но вслух этого, конечно, не сказала — мы же не разговариваем…

Вот мы и стали видеться с Арсеном чаще, благодаря спорту. Ещё из класса на тренировки записался Стасик. Он, как я успела заметить, был большим трусом. Наверное, и на боевые искусства пошёл, чтобы превратиться из зайчишки-трусишки в кого посерьезнее. Может, барсучка?

А вот зачем Арсен ходит на Алдаспан? Очень надеюсь, что из-за меня. Ведь занимался он раньше спортом в другом месте.

Спортзал находится возле школы, тренировки идут с раннего утра. Мы совсем не устаём, напротив — с каждым часом сил только прибавляется, и оттуда народ выходит такой заряженный, что сидеть без движения в школе о-очень тяжко.

Различий между парнями и девушками на тренировках нет. Мы изо всех сил тянемся в разные стороны, укрепляя позвоночник. А еще тренер показал очень прикольный, но поначалу страшный массаж… ногами. Один ложится, другой разминает его тело ступнями, а потом еще и ходит по спине.

Сам Олжас кажется сделанным из железа. Если он встанет тебе на спину, то его ни с кем не спутаешь: будто памятник водрузили! Сколько лет тренеру, загадка. Кто-то из наших говорил, что Олжас достаточно давно занимается наукой. Всегда румяный, c тихой улыбкой, он никогда не кричит и не расстраивается, но все вокруг пронизано такой энергией, что, кажется, горы можно свернуть! А еще он обожает рассказывать удивительные истории о сверхвозможностях человека.

Во всех упражнениях, которые выполнялись парно, Арсен держался от меня подальше. Чтобы, Кудай сактасын[10], как говорит моя татешка, не пришлось иметь дело с воровкой.

Хотя мог бы и подойти, спросить: «Мира, а зачем ты это сделала?» — раз уж считает меня такой. Но нет, ничего подобного! Ненавидит, и все. Молча.