С крестом или с ножом - Ярослав Галан

«В ближайшем будущем станет ясной необходимость проведения чрезвычайной умиротворяющей операции».

Больше нежели аромат расцветающих каштанов опьяняет Франка запах человеческой крови. Бывший мюнхенский канцелярист знал уже ее смак. Она стала для него наркотиком, который из гнома делал исполина и давал гному чувствовать счастье быть господином жизни и смерти миллионов человеческих существ. И гном записывает в своем дневнике:

«Мы должны уничтожать евреев, где бы их ни встретили и где только будет это возможно».

На этих нескольких фразах ке кончаются историко-философские размышления генерал-губернатора. 14 июня 1940 года он собственноручно поставил противникам Германии такой диагноз: «Франция умирает и должна умереть, так как она верит в жизнь и сопротивляется реформе. И мировая империя — Англия — также должна приблизиться к своему концу. Пришла пора Германии, она лишь начиняется».

Однако не только Франция сопротивлялась гитлеровской «реформе». Ганс Франк скоро находит выход:

«Кто нам подозрителен, тот должен быть немедленно ликвидирован».

Через некоторое время он записывает:

«Я хотел бы подчеркнуть одно: нянчиться мы не обязаны, когда мы слышимо 17 тысячах расстрелянных».

А немного спустя, выступая на нацистском собрании в Жешуве, перекрещенном хозяйственным Франком в Рейхсгоф, он заявляет (и тотчас же увековечивает это в дневнике):

«Если бы я пришел к фюреру и сказал ему: мой фюрер, я докладываю, что я опять уничтожил 150 тысяч поляков, то он ответил бы: прекрасно, если это было необходимо».

Управляя таким образом поляками, Франк не забывал и об украинцах…

5 августа 1942 года он констатировал:

«Я должен отметить, что в интересах немецкой политики следует поддерживать напряженные отношения между поляками и украинцами. Те 4 или 5 миллионов украинцев, которые живут здесь, очень важны как противовес полякам. Поэтому я всегда стараюсь поддерживать среди них любым способом политически удовлетворительное настроение, чтобы избежать их объединения с поляками».

Каких это украинцев имел в виду Ганс Франк, мы знаем, как зиаем и то, что «политически удовлетворенные» украинские нацисты из подворотни Бандеры и Мельника послушно делали политику Франка, с остервенением вырезая поляков. Не отставала от них также и польская агентура мюнхенского Ганса, уничтожая, по его заданиям, украинское население Холмщины…

Правда, их дальнейшую судьбу заботливый и благодарный Галс Франк также обдумал. 12 января 1944 года на совещании-руководителей немецкого сельского хозяйства, которое состоялось в живописном курорте Закопане, генерал-губернатор сказал (и записал):

«Как только мы выиграем войну, тогда, я полагаю, поляков, и украинцев, и все то, что путается вокруг, можно превратить в рубленое мясо».

Судьба, а говоря проще, Красная Армия, не позволила Франку выиграть войну. Именно в то время, когда генерал-губернатор ждал только весны, чтобы перестроить Вавельский замок на свой вкус, ему пришлось бежать из этого замка.

Осатаневший канцелярист убежал, но он оставил после себя множество трупов.

Сегодня этот горе-юрист сидит перед нами со скрещенными руками на груди и то и дело вздрагивает от циничного смеха. Когда смотришь на него, ненависть и омерзение перехватывают твое дыхание и становится томительно при одной мысли о том, что ты вынужден дышать тем же самым воздухом, что и этот кровавый пигмей, что и этот классический продукт фашизма, и что эта страшная, душераздирающая карикатура человека, карикатура, имя которой Ганс Франк, все еще имеет возможность существовать.

Мы знаем, никакая сила не воскресит миллионы жертв. Но не смолкнет голос нашей совести и не успокоится сердце, пока Ганс Франк, убийца народов, не ощерит хищных зубов в последней, уже смертельной, гримасе.

1946

На дневной свет

Первая фаза Нюрнбергского процесса окончилась на последнем документе, зачитанном представителем обвинения. Страшна тяжесть всех этих документов. Под ними подсудимые согнулись в три погибели, и коль скоро сегодня на их постаревших лицах и промелькнет иногда циничная улыбка, то это уже только проявление того, что у немцев называется «юмором висельника».

Нет причин для непринужденного юмора и у адвокатов подсудимых, хотя им наконец и предоставлено слово. Что бы они ни делали, до каких бы трюков ни доходили, какие бы образцы красноречия ни показывали, уничтожающая для подсудимых нацистов правда не перестанет от того быть правдой, и она заговорит в конце концов словами сурового приговора.

А пока что она говорит на языке все новых и новых фактов. Это будет продолжаться до тех пор, пока последний документ из тайных нацистских архивов не будет вытащен на дневной свет и пока последнему свидетелю немецких преступников смерть не закроет рот.

Известно, какую услугу немецкой клике оказал пожар рейхстага, который произошел тринадцать лет тому назад. Эта первая гитлеровская провокация должна была открыть «тысячелетнюю эру» фашистского господства над миром. С той памятной для народов

Европы ночи начался страшнейший период в их жизни. Кровавое зарево над Берлином было только провозвестником того пожара, который со временем охватил несколько континентов, а вопль первых жертв нацистского террора оповестил мир о приходе кратковременной, к счастью человечества, «эпохи» майданеков и освенцимов.

Тайна поджога рейхстага не была тайной. Подлинные поджигатели были известны с первой минуты, не было только всей суммы изобличающего материала. Не так давно его нашли в одном из архивов гестапо.

Речь идет о письме группенфюрера СА Карла-Эрис-та, адресованном на имя его друга Гайнеса. Оба нациста были приверженцами Рема, и этим самым объясняется появление этого письма. Эрнст знал, что Геринг и Геббельс готовятся к расправе над своими вчерашними сообщниками. Он выяснил, что силы будут не равны. Эрнст не сомневался в том, что он станет первой жертвой господствующей клики, которая хочет воспользоваться любым предлогом, чтобы ликвидировать опасных свидетелей.

И вот Эрнст поспешно пишет письмо Гайнесу и отсылает его с просьбой вывезти документы за границу. Эрнст рассчитывает, что в случае ареста он сможет этим письмом шантажировать своих палачей и таким образом спасет себе жизнь.

Однако день расправы наступил значительно раньше, чем ждал его группенфюрер СА. Документ попадает в руки гестапо. Эрнст и Гайнес гибнут, и только через двенадцать лет американская полиция находит письмо в одном из гестаповских сейфов.

Этот документ заслуживает того, чтобы познакомиться с ним поближе. Вот он:

«Я, нижеподписавшийся, Карл-Эрнст, СА-группен-фюрер, Берлин — Бранденбург, прусский государственный советник, родившийся 1 сентября 1904 года в Берлине — Вильмерсдорф, настоящим описываю пожар рейхстага, к которому я был причастен. Я делаю это по совету моих друзей, потому что есть основания считать, что Геринг и Геббельс преступно покончат со мной.

В случае моего ареста необходимо дать понять Герингу и Геббельсу о том, что этот документ хранится за границей. Я заявляю, что 27 февраля 1933 года я вместе с названными унтерфюрерами поджег немецкий рейхстаг. Мы сделали это, будучи убеждены, что таким образом послужим фюреру и движению. Мы сделали это, чтобы дать фюреру возможность сокрушить марксизм. Я не раскаиваюсь в этом. По разработанному нами плану Гайнес, Гельдорф и я долж, ны были произвести поджог 25 февраля, за восемь дней до выборов. Геринг заявил, что он предоставит нам чрезвычайно сильный горючий материал, который займет к тому же немного места.

Во время очередного совещания, которое состоялось на квартире Геббельса и на котором не было Гельдорфа, потому что он в то время выступал на предвыборном митинге, Геринг предложил, чтобы мы воспользовались подземным коридором, который вел из его дома к рейхстагу, — это была бы самая удобная дорога с минимальным риском. Мне было поручено найти подходящих людей. Геббельс советовал произвести поджог не 25 февраля, а 27, потому что 26 февраля было воскресенье, когда выходили только утренние издания газет, а это не дало бы нам возможности полностью использовать пропагандистский эффект пожара. Было решено начать поджог около девяти часов вечера, чтобы можно было еще использовать и радио. Потом Геринг и Геббельс согласовывали различные способы направить подозрение на коммунистов.

Мы с Гельдорфом трижды обошли подземный коридор, чтобы обстоятельно сориентироваться в нем. Кроме того, Геринг вручил нам план служебных помещений и пояснил нам, когда и по каким коридорам ходит поверяющий караулы. Как-то во время таких посещений подземного хода нас чуть не накрыли. Караульный, который услышал, вероятно, наши шаги, изменил свой обычный маршрут. Мы спрятались в тупике.