Третья тропа - Александр Власов

— Ужин.

Сергей обрадовался — этот сигнал прервал неприятный разговор.

— Отделение — станови-ись! — крикнул он и заспешил из палатки.

Мальчишки потянулись за ним. Забудкин остался, нерешительно поглядывая то на выход, то на койку, которую он выбрал для себя. Кульбеда взял его за плечи, повернул лицом к выходу и, как сына, шлепнул сзади по мягкому месту.

— Иди, иди! Не откалывайся!

В палатке остались Кульбеда и помрачневший после горна Славка.

— Ты, значит, так, — сказал сержант, отлично понимая муки командира взвода. — Ты, когда выйдешь, не торопись, посмотри, все ли построились отделения… Они построятся! Не волнуйся!.. Вот тогда и скомандуй: «Второе, третье, четвертое отделения — смирно! Бего-ом марш!..» Когда они станут подбегать к первому отделению, не прозевай, дай команду: «Стой!» И получится у тебя колонна по четыре в ряд. Только командуй от сердца, без спешки, громко! Голос командира — он до пяток пронять должен! И не страхом! Страх нагонять — слабость разводить… Ты голосом душу у людей взбодри, силу в них вдохни, веру в твою команду!

Они вдвоем вышли из палатки. Сергей Лагутин выравнивал свое отделение. Впереди каланчой возвышался Гришка Распутя. Сигнал на ужин заставил его встать из-под ели без командирского напоминания. Кульбеда прошел мимо него, негромко, но так, чтобы Гришка услышал, произнес:

— Богатырь!

Распутя глянул на него сверху вниз, выпрямился и стал еще выше.

На просеке около своих палаток заканчивали построение три других отделения. Славка Мощагин подышал глубоко, как перед броском в воду, и по Третьей Тропе понеслась его первая, не очень уверенная, но громкая команда:

— Второе, третье, четвертое отделения!.. Смирно!..

Вечерний звон

К хорошему привыкают быстро. Никого уже не удивил вкусный ужин. И Гришка Распутя, как должное, принял от Наты добавку, которую она принесла, не дожидаясь, когда он вопросительно взглянет на раздаточное окно.

— Еще кому? — спросила она и снова, как в обед, лучисто посмотрела на Богдана.

Тот демонстративно отодвинул от себя тарелку с недоеденным картофельным пюре. Внимание девчонки раздражало его.

Вовка Самоварик на ужин не явился. Клим заметил пустое место за столом и посмотрел на мастерскую. Шторы на окнах фотолаборатории были спущены. Комиссар еще раз предупредил Сергея, чтобы тот не считал Вовку в самовольной отлучке, а повариху попросил оставить одну порцию для опоздавшего.

После ужина Сергей довел свое отделение до палатки, повернул строй лицом к ней и скомандовал:

— Все, кто работал со мной, — забрать личные вещи и занять места! Остальные — принимайтесь за вторую палатку. Как ее ставить — видели! До отбоя — три часа. Успеете, если поднажмете.

— Видели, но еще не усвоили. Трудно очень! — Богдан придурковато поскреб в затылке. — Вы бы нам повторили, товарищ командир!

Сергей помолчал, чтобы не начинать перебранку.

— А нам, — обиженно начал Фимка, — нам указатель не зачтется? Даром мы его…

— Могу объявить благодарность! — не дослушав, сказал Сергей. — А палатку вам ставить все-таки придется. И тому фотолюбителю, — он посмотрел в сторону штабной поляны, — тоже!.. Все!.. Р-разойдись!

Шуруп и четверо других мальчишек, которых Богдан называл шурупчиками, весело бросились к своим рюкзакам и чемоданам, расхватали их и помчались к палатке. Каждый спешил занять место получше, поудобнее. Презрительно прищурясь, Богдан проводил их холодным взглядом, не обещавшим ничего доброго. Он надеялся, что кто-нибудь из них предложит ему свое место.

— Щенки!

Богдан плюнул под ноги, беспечно засунул руки в карманы и пошел на свою лужайку. Фимка с Димкой вытащили ножи и полезли зачем-то в самую гущу кустов. Гришка Распутя преспокойно улегся под елью. Забудкин затравленно порыскал глазами по просеке и, заметив, что сержант Кульбеда и Славка Мощагин собираются натягивать для себя маленькую палатку, успокоился. «Куру в обед дали, а уж койку — обязательно дадут!» — подумал он и поплелся к пеньку.

Нарезав толстых полых дудок и прямых палочек, Фимка и Димка вернулись на просеку. Богдан поманил их пальцем.

— Эй вы, мастера-самоучки! Есть задачка на сообразительность. Чего не хватает на Третьей Тропе?

— Нашей палатки, — ответил Фимка.

— Я думал — вы умнее! — Богдан похлопал по траве рядом с собой. — Садитесь. Я вам, как Микропора, байку одну расскажу. Кто такие зэки, знаете?.. Да где вам! — он презрительно махнул рукой. — Зэки — это заключенные… В одной колонии сначала два зэка заболели, через день — еще два. А через неделю — сорок валялось в больнице. Эпидемия какая-то. Так за это всех начальников, — Богдан сделал паузу и закончил по слогам: по-сни-ма-ли!.. Доходит?.. Да они, — он посмотрел вдоль просеки на штабную избу, — они за нас головой отвечают! К ночи прибегут как миленькие и сами палаточку для нас раскинут: «Заходите, деточки, ложитесь под одеяльце, не простыньте, пожалуйста!.» Так что — никакой паники! Палатка нам будет! А не хватает на Третьей Тропе хорошего костра!.. Ну — ка, родненькие, дровишек!

Его рассказ о заключенных прозвучал для мальчишек вполне достоверно, а словечко «зэки» показалось таинственно-страшным, известным лишь узкому кругу посвященных. Оно подтверждало слухи о Богдане. Болтали, что был он чуть ли не главарем какой-то неуловимой банды и что суд дал ему целых три года. Чего стоят, по сравнению с этим, их собственные мелкие проделки? Они чувствовали превосходство Богдана. Приказал он сходить за хворостом — и они пошли. Обещал, что палатка для них будет, — и они поверили. Была во всем этом еще и доля страха. Сергей Лагутин при всей своей запальчивости дальше подзатыльника не пойдет. В этом мальчишки не сомневались. А Богдан и финку мог припрятать. У него рука не дрогнет пустить ее в ход.

— Спичек, конечно, не имеете? — спросил Богдан, когда Фимка и Димка приволокли по большой охапке хвороста. — Идите к Микропоре. Он мужик добрый — даст.

— А есть ли у него? — засомневался Фимка.

— Глаза нужно иметь! — поучительно произнес Богдан. — Он каждый час в кусты уходит. Думал — живот у него. Потом смотрю — когда возвращается, дымок из ноздрей попыхивает… Усекли?

Кульбеда и Славка Мощагин натягивали для себя двухместную палатку. Так уж было установлено: сержанты-инструкторы и командиры взводов должны иметь отдельные палатки. И не для того, чтобы их поменьше беспокоили, скорее наоборот. Начальник лагеря по прошлому опыту знал, что в первую неделю спать командирам и сержантам придется мало. Клекотов не думал, что этот лагерь — приятное исключение. И здесь сержанты и командиры будут вскакивать среди ночи и бежать туда, где возникнет что-либо тревожное.

Свою палатку Кульбеда и Славка поставили так, чтобы, не выходя из нее, просматривать Третью Тропу до самой речки. Отсюда была видна и лужайка, на которой сидел Богдан. Он говорил что-то Фимке и Димке. Когда они отвернулись от него и пошли к двухместной палатке, Славка спросил у сержанта:

— Разрешать или нет?.. Они, наверно, костер хотят разжечь.

— Костер — это верно, — согласился Кульбеда. — А насчет разрешения… Богдан не тот, чтоб нас с тобой спрашивать.

Фимка с Димкой еще только подходили к палатке, а Кульбеда уже достал из кармана спички.

— За этим хозяин прислал?

— Какой еще хозяин? — обиделся Фимка.

Димка молчал. Все разговоры обычно вел Фимка, а Димка лишь поддерживал его. Он и сейчас изобразил на лице гримасу, которая означала, что сержант своим вопросом затронул их самолюбие.

— Ну, а кто же он? — продолжал Кульбеда. — Не командир — всех командиров вы знаете. Шефом, может, или боссом его кличете?

— Богданом зовем — больше никак! — сердито ответил Фимка.

— Имя неплохое, — одобрительно произнес Кульбеда. — Дак за чем послал он вас?

— За ними! — Фимка указал глазами на коробок, зажатый в кулаке сержанта.

— Получай! — Кульбеда протянул спички Фимке. — Костер — дело доброе, особо когда к ночи. Вы там потолкуйте меж собой. Если решите всю ночь у огонька просидеть, скажите командиру взвода. Он вас в ночной дозор назначит, чтоб не напрасно дрова палили. И вам удовольствие, и служба пойдет исправно.

Озадаченные вернулись к Богдану ребята.

— Пугает! — усмехнулся Богдан, расспросив их о разговоре с сержантом. — Хитер мужик!

Был озадачен разговором и Славка Мощагин.

— Вы это серьезно? — спросил он у Кульбеды. — И палатку разрешите не ставить?

— А что поделаешь? — Сержант с шутливой беспомощностью развел руками. — Позови-ка командира первого отделения, посоветуемся…

Совещание прошло бурно. Сергей выложил все, что накопилось у него за день. Досталось и комиссару Климу за Вовку Самоварика, и Славке Мощагину, которого он назвал рохлей и мямлей, и даже сержанту за его постоянное добродушие и терпеливость. А когда Сергей заговорил о Богдане, тут уж так и посыпались категорические: заставить, проучить, наказать!