Необходимо и недостаточно (СИ) - "Швепса"

— Макгонагалл вчера сказала, что если ты не появишься, то тебе грозит отчисление, — вздохнула она и подошла к окну, чтобы попасть в поле моего зрения. Заглянула мне в глаза и, приподняв брови, зашептала: — Ты знаешь, что будет значить отчисление.

— Заканчивай, Пэнс, — оборвал я её тщетные потуги образумить меня.

Она присела рядом, кладя руку мне на колено и всё ещё пытаясь достучаться до моего благоразумия, как ей наверняка казалось. Знала бы она, что стучаться уже некуда. Словно меня хорошенько потрясли и вытряхнули всё, что позволило бы мне жить нормально.

— И не бойся этого слова, — продолжил я, чуть приблизившись к её лицу, чтобы до неё, блять, уже дошло, что мне наплевать, что со мной будет. — Аз-ка-бан, — по слогам проговорил я.

Глаза Панси в страхе расширились, и она отдёрнула руку, смотря на меня неверящим взглядом. Словно я только что разбил её розовые очки, но это всё чушь собачья. Они давно разбиты у всех вокруг. Стёклами в глаза и без лишних церемоний. Живите детки. Главное, Волдеморт мёртв, а то, что ваши родители и друзья передохли, — это пустяки. Да, лишь маленькая соринка в будничной суете, блять.

Я понимал, что, прогуливая занятия, сначала мне грозят лишь предупреждение и разговор с директрисой. Так что меня особо не волновала эта тема. Я не хотел учиться, меня, сука, заставили находиться в Хогвартсе. Опять же, фактически я здесь. Пусть катятся куда подальше, если хотят от меня чего-то большего.

— Зачем тебе это? — не успокаивалась Панси, попутно отодвигая кутикулу на одном из подпиленных ноготков.

— Хочу.

Я вернулся в прежнее положение, раскинувшись на диване, и отпил огневиски, наслаждаясь тем, как оно прогревает тело изнутри.

Больше не казалось, что мои кости обтягивает кожа: благодаря еде, которую мне ежедневно оставлял Блейз, я смог неплохо набрать после сентябрьского марафона. Марафона эйфории, по которой я так скучаю. Лучше бы я выглядел так же убого, как в первый месяц учёбы, но, сука, был счастлив. Заодно бы избавился от повышенного внимания этой незатыкающейся ведьмы.

Панси начинала раздражать своими попытками разговорить меня. Вот кто, блять, просил лезть её в чужое дело? Лучше бы она продолжала рассказывать о новом платье с обложки очередного бабского журнала. Это моё дерьмо, пусть разгребает своё, а не ведёт раскопки моих намерений.

— Думается мне, ты пьёшь, потому что страстно хочешь кое-чего другого… но не можешь этого достать.

Я с силой поставил стакан, расплескав добрую половину огневиски на стол. Панси перевела взгляд от ногтей на меня и застыла.

— Хватит.

Голос тут же оледенел. Мне не хотелось вновь срываться на ком-то. Но она в один миг довела мои эмоциональные качели до максимальной амплитуды, и, по всей видимости, инстинкт самосохранения не подсказывал ей остановиться. Потому что она лишь хмыкнула и подвинулась ближе ко мне, абсолютно не понимая, что я крайне слабо контролирую себя.

— Ты думаешь, я не помню, каким ты приходил ко мне в сентябре? — её рука вновь на моём колене, я сдерживал себя как мог, чтобы не навредить ей. — Как ты набрасывался на меня? И как я отрубалась от изнурительного секса, потому что ты просто не мог остановиться из-за датура?

Я резко оттолкнул её, вставая с дивана. Из горла непроизвольно вырвался звук, очень похожий на рык. Мне хотелось ударить её, да посильнее, чтобы она заткнулась уже наконец. Я действительно превращался в ебаное животное.

Но вся та злость на этот чёртов мир вновь закипела из-за неё, из-за упоминания дозы, которую я хочу, словно умалишённый, и, подобно молоку, вот-вот начнёт подниматься, переливаясь за края. Если Панси не остановится, весь этот кипяток прилетит, сука, именно ей. И, Мерлин, я этого не хочу, но она буквально не оставляет мне выбора, будто специально доводя до максимальной точки. Точки невозврата, после которого мне будет пиздец как стыдно. Стыдно за себя. За то, во что я превратился.

Я с силой ударил ножку стола, пытаясь выплеснуть хоть каплю своей агрессии, чтобы успокоиться, и зарылся пальцами в волосы, приводя их в ещё больший беспорядок.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

— Что непонятного в слове «хватит», а, Пэнс? — спросил я, глядя на её испуганное лицо.

Правильно, блять, бойся. Потому что ещё грамм сто, и я могу убить тебя за подобные речи.

— Драко, я пытаюсь помочь тебе.

— Правда? — мой истерический хохот заполнил гостиную. Как же меня заебали эти помощники. — Если у тебя нет датура, то ты просто не способна мне помочь, — закончил я, садясь в кресло, подальше от её загребущих ручонок, и вновь пригубился к стакану, немного успокаиваясь от столь знакомого жжения в горле.

— У меня есть кое-что другое.

Я сразу отвёл руку с огневиски и обратил взгляд на Панси, которая с самодовольным лицом заёрзала на диване, наслаждаясь моим интересом. Ну конечно, блять. Забавно, наверное, наблюдать за тем, кто готов продать остатки души дьяволу, лишь бы получить дозу хоть чего-нибудь эйфоричного. Потому что иначе у меня нет никакой мотивации жить эту испоганенную мною же жизнь, затыкая всех тараканов в голове алкоголем. Чтоб не дёргались в попытках всё наладить.

Пэнс нарочито медленно поставила на стол небольшую стеклянную баночку размером с мой мизинец. Это явно что-то новенькое.

Я непроизвольно облизал нижнюю губу и уставился на ярко-розовую субстанцию в ожидании объяснений. Но эта сучка специально молчала, ждала, пока я сам начну расспрашивать её. Хотела окончательно растоптать меня тем, что является хозяйкой ситуации. Что это нужно мне, а не ей.

— Ну и? — сдался я, закатив глаза от её ликующей улыбки, но тут же вернул взгляд к баночке.

— Мой психотерапевт посоветовал мне заниматься тем, что я действительно люблю, чтобы… — она вздохнула, видимо размышляя, стоит ли мне знать это. Но алкоголь явно развязал ей язык, поэтому она продолжила чуть тише: — Чтобы отвлечься от мыслей… — Панси чуть закусила губу, всё ещё продолжая свою внутреннюю борьбу.

Я ждал, не смея её перебивать. Моё нетерпение выдавал лишь лёгкий стук пальцев о подлокотник. Если в этой баночке то, что мне поможет, то пускай изливает мне душу хоть каждый день.

— От мыслей о суициде, — на выдохе сказала она. — Драко, я хотела убить себя после того, как всю мою семью… ну, ты знаешь, — она сжала руки в замок и отвела взгляд в сторону.

Что-то внутри еле заметно ёкнуло так, словно тебя кольнули зубочисткой. Хотя, блять, я должен был испытать, как меня рубят топором от того, что моя, наверное, единственная подруга хотела убить себя. Я чувствовал себя лишним, потому что не мог поддержать её. Что вообще говорят в таких случаях? Мне всего лишь нужна доза, а не чужая головомойка. Мне и своей позарез хватало.

— Ближе к делу, Пэнс, — не выдержал я, но тут же добавил: — Пожалуйста.

Ответом была вымученная улыбка девушки, словно она проглотила обиду. Панси взяла в руки баночку и покрутила между указательным и средним пальцами, заставляя жидкость внутри перекатываться по стенкам.

— А дальше всё просто, — пожала плечами она. — Я люблю секс, мне хотелось забыться. Но моё либидо не бесконечное, даже на пьяную голову. Да и толпа ухажёров не стоит у дверей моего поместья. С этим мне и помогает вот эта штучка.

— Что это? — нахмурился я.

— Это не наркотик, Драко. Это концентрированный афродизиак.

Я покачал головой, изумляясь тому, каким способом Панси бежит от своих, как выразилась Грейнджер, бед с башкой. Она же, блять, добровольно превратила себя в шлюху. И ей это нравится. Тотальный пиздец.

— Ты серьёзно?

Девушка хихикнула, понимая, что я не разделяю её восторга к этой розовой жиже, превращающей людей в повёрнутых на сексе идиотов.

— Вполне. Это поможет тебе перестать думать о других вещах. А в сексе… нет ничего, что убило бы тебя, — серьёзно произнесла Панси, возвращая афродизиак на стол и обращая ко мне вопросительный взгляд.

Я прекрасно понимал, к чему она клонит. К сексу с ней. Постоянному сексу, о котором я буду думать не прекращая. Но как она не понимает, что это совершенно не то, блять. Такими же успехами я могу пить стимулирующие зелья, может, и желание жить появится. Но я хочу, сука, этого разрушения. Этой боли. Потому что, кроме неё, у меня ничего не осталось. Хреново не иметь ни единой цели в жизни, кроме самоуничтожения.