Здравия желаем, товарищ Эрот ! - Ант Скаландис

Время протекало в непрерывном кайфе, и мы не переставали удивляться лишь одному: наши девчонки не только не примелькались нам, но с каждым днем общение с ними радовало все больше. Не иссякал ни запас их умений, ни наш биологический резерв. "Медовый месяц лишь начался, шутили мы, бывало, страсти продолжают разгораться. Девушки, не расслабляться. Идем на рекорд!" И вот, случилось.

Должно было случиться. Так долго хорошо не бывает.

Я понял наконец, что было самым неприятным: обязательная стыковка.

Это подруливал к нам не торговый ботик. Да и с чего бы торговому ботику швартоваться в секторе "Ж"?! Тем более к неисправному звездолету, отключившему свою стыковочную автоматику, от греха подальше? Нами управляли извне.

Оставался шанс: в ручном режиме, без предупреждений уйти от стыковки и запросить борт незваного гостя уже с солидной дистанции. Формально мы имели на это право. И пока я размышлял, Димка, как был в трусах, уже поплыл в рубку видать, принял решение.

Мы расползлись по каютам одеваться, но преуспели в этом процессе не сильно. Потому что совершенно внезапно запиликал сигнал, который звездолетчики называют между собой "Пристегнись, где висишь", и секунд через пять буквально корабль качнуло.

Капитан Казанов уводил-таки с синхронной орбиты наш славный "Парус перестройки" (так мы его теперь называли, ведь слово "коммунизм" перешло в разряд ругательных). Однако свежий ветер перемен оказался далеко не попутным: уже через каких-нибудь полминуты незваный гость, не представившись, отправил в эфир буквально следующее: "Измена курса измена Родине!" Тупо считав эту гениальную фразу с экрана дисплея, я нутром почуял до боли знакомую интонацию, ну прямо, как будто ушами услыхал голос своего комитетского шефа. И торопливо пустил запрос по нашему секретному каналу. Через четырнадцать секунд дешифратор выдал: "Идиоты! Включите телевизор!!" Мы включили.

По всем программам, кроме не работающей музыкальной, нудным, но жестким голосом в лучших традициях времен старика Грешнева читали один и тот же текст указ некого БУХБ (Боевого управления хозяйственными беспорядками, а может быть, Бюро по устранению хулиганства и бандитизма, или... нет! Это был указ Базового учреждения холистической борьбы вот такая бредятина кому-то из нас запомнилась. Но вообще расшифровка не главное, и я её теперь едва ли воспроизведу точно). Однако все слова в их историческом указе были вполне знакомые. До оскомины. "С целью всемерного и повсеместного... наш неизменный авангард во главе с выдающимся... во имя народа... по воле народа... всегда вместе с народом...с чувством глубокого удовлетворения..." В общем, мы заскучали поначалу, а вот девочки наши сразу сделались белыми, как молоко, и только что-то ошарашенно шептали друг другу.

Потом и до нас дошло, что с этим БУХБ хана придет всем "б" и даже не "б". Теперь не только Веркиному кооперативу крышка, но даже хваленой ЭСДК и вообще Госкомсексу в целом. Прикроют эту лавочку.

Потому что коммунизм с сексом несовместим читайте Оруэлла (это нас девочки просветили) и вообще теперь всякой вольной жизни хана! Погуляли и будя, ребятушки! А жалко.

Однако перестроился я мгновенно. Слово-то какое перестроился! Забывать пора, Эдичка, оппортунистские термины и лозунги кончилась ваша перестройка! И я заорал на всю кают-компанию, где мы вшестером дружно болтались перед главным дисплеем:

Почему одеты не по форме, звездюки?! Выходи строиться!! Готовность две минуты, поршень вам в дюзу!!! Понятно же было, что в новой обстановке главным стану именно я. И Димка это тоже понял. Вот только покомандовать мне так и не пришлось.

Другие командиры объявились.

Словно большой кусок штукатурки с отсыревшего потолка, рухнула внезапная тяжесть, нас вдавило кого в антиперегрузочные кресла, а кого и в кучу барахла с острыми углами, и в тот же момент вслед за скрежетом чужого внешнего люка (наш, по счастью, ходит очень мягко) послышалась от входного тамбура очень громкая и очень грубая матерщина. Застучали сапоги. Много пар сапог. Защелкали затворы. И зычно пронеслись по коридорам идиотские команды и не менее идиотские доклады:

Обыскать склады!

Первый склад взят!

Второй склад взят!

Третий склад взят!..

Захватить рубку!

Рубка обезврежена!

Захватить кольцевой коридор!

Кольцевой коридор контролируется!..

Потом мы их увидели живьем. Крепкие мальчики в голубых беретах и камуфляже с красными лицами и горящими глазами ворвались к нам числом не менее пятнадцати и, встав по всем стенам, навели бластеры и взревели дружно, хоть и не слишком стройно:

Руки вверх! Вот, собственно, и все, дальше было не очень интересно.

Появился их начальник в штатском обыкновенный партийный босс с туповатой рожей и хамскими манерами. Представился руководителем спецуправления БУХБ, курирующего торговый флот (и с чего это нам такая честь?), а фамилия у него была вроде как собачья: то ли Ялаев, то ли Якусаев. Я тогда не записал, а теперь кто ж его, придурка, вспомнит? Покусаев этот уверял всех и каждого, что он совершенно нормальный мужик, во всех отношениях, однако у нормального мужика руки ходили ходуном, а глаза бегали. Он перехватил понимающий взгляд Димки и сказал:

Вы не смотрите, ребята, что у меня руки трясутся, я совершенно нормальный мужик, вот и поддал вчера ещё на Земле, а сегодня представляете? похмелиться нечем. Из-за этого поганца Бардачева во всем советском космосе не найти водки ни грамма! У вас случайно нет, мужики? Это была такая явная и неприкрытая провокация, что Димка сориентировался мигом:

Упаси вас господь, товарищ Тявкин, простите, Куськин. Нам на работе, то есть в рейсах, ни при каких режимах не полагалось. Так мы и не пьем. Служу советскому космосу! добавил он лихо.

А товарищу Сявкину-Ляжкину, видать, и правда плохо было, он даже не стал свою настоящую фамилию повторять, только смотрел на нас печальными собачьми глазами, и я все пытался угадать, чего в них больше: мольбы или угрозы. Видно, он ещё не решил, каким способом легче из нас спиртягу вытянуть. В ходе торопливого обыска они её не нашли. Ну, ещё бы! Кеша прятать умеет.

На женщин высокий начальник из БУХБ смотрел с тоскою импотента, даже не спрашивал, откуда они тут взялись. И я вдруг проникся жалостью к этому немолодому алкоголику. Ну, действительно: он сидел перед нами в тупом ожидании чьих-нибудь инструкций, руки его дрожали все сильнее, и мужик явно не понимал, что делать и как себя вести. "Черт, подумал я, да чем мы рискуем, в конце концов?! Надо ему налить, не могу я быть таким жестоким".

И я уже толкнул локтем в бок Димку, вот только сказать ничего не успел, потому что теперь уже без всякого предупреждающего сигнала наступила невесомость.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});