Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Тут спасаться от дождя не пришлось – вход покрывал широкий козырек, машины подкатили прямо к крыльцу толстостенного, старой постройки трехэтажного здания.
– Милости просим, гостюшки дорогие! – лучезарно улыбалась Кузьминична. – Чувствуйте себя, как дома, не забывайте, что в гостях! – И вслед за Толиком громко, всплескивая руками, захохотала, радуясь шутке. – В такую погодку по чарочке пропустить, да под борщец хороший – самое милое дело! А красавицу какую с собой привезли, ну прямо артисточка! Толик, проводи гостей, я пока на кухню наведаюсь, распоряжусь. И о шоферах позабочусь, чтобы не проголодались.
Толик, скользнув по Лиле привычным взглядом неотразимого соблазнителя, тряхнул кудрявыми чернющими волосами:
– К нашему шалашу!
С того раза, как побывал здесь Дегтярев, ничего не изменилось. Это явно была не столовая для пансионатских обитателей – предназначалась эта квадратная просторная комната с длинными окнами в малиновых бархатных портьерах и лепниной на потолке для особых приемов. Стоявший посредине стол на прочных ногах, покрытый малиновой же скатертью, запросто мог принять два десятка человек, и темные стулья вокруг были такие же массивные, добротные, с высокими резными спинками. Сиживало, надо думать, на них не одно поколение ответственных и полуответственных деятелей, сохранилась мебель отменно, не нынешней хлипкой чета. И сервирован стол был не абы как – посуда не случайная, отборная, накрахмаленные салфетки в кольцах, ложки, вилки и ножи в рядочек. Дегтярев насчитал десять приборов, из чего сделал вывод, что Кузьминична, извещенная Бобровым о количестве гостей, присоединится с Толиком к их компании. И судя по тем же приборам, двое должны были сидеть в торце стола, остальные – по четыре в каждой стороны. Прикидывая, кому предназначается торец, Дегтярев решил, что в любом случае сядет подальше от Лили, и лучше бы с одной с ней стороны, чтобы не глаза в глаза. Но главное – не делать резких движений, не провоцировать поясницу.
Сметливый Толик, хоть и не знал никого, кроме Дегтярева, из членов комиссии, рассадил всех по своему усмотрению. Будто бы ни чем не руководствуясь, с радушной улыбкой трогал всех по очереди за локоть и отодвигал стул, повторяя:
– Сюда, пожалуйста, спасибо.
И первым, в торец, усадил Корытко, оставив рядом стул свободным, – наверняка предназначался он Кузьминичне. Вскоре каждый сверчок заимел свой шесток: справа от Корытко друг за дружкой Дегтярев, Лиля, Кручинин, справа от хозяйского стула – Хазин, Бобров, Глинский и Лукьянов. Стул за кручининским Толик оставлял, надо полагать, для себя. План Дегтярева отдалиться по возможности от Лили не сработал, но противиться выбору Толика не стал – превратно могли истолковать. Появилась сияющая Кузьминична, за ней две симпатичные девушки в белых передничках и наколках, катящие перед собой столики на колесах. У первой он был заставлен разномастными и разнокалиберными бутылками, вторая везла большую кастрюлю с опущенным в нее половником и чашу со сметаной. Едва появились они, по всей комнате вмиг разлетелся обалденный дух горячего мясного борща, щедро сдобренного зеленью и чесноком; Дегтярев только сейчас понял, как он проголодался, даже о радикулитных проблемах забыл.
Работали девушки споро и ловко, в считанные секунды стол был заставлен бутылками, борщ разлит по тарелкам. Дегтярев подивился обилию бутылок – коньячных, водочных, винных, – точно здесь готовились ублажить не один десяток крепко пьющих умельцев. Но еще больше поразила его эта кастрюля с борщом. Неужели умудрились приготовить его за малое время от бобровского звонка до их приезда? Начисто отвергалась мысль, что таким роскошеством потчуют своих заурядных постояльцев. А если все-таки потчуют, Кузьминичне надо бы памятник при жизни поставить. Или все-таки не спонтанно все произошло, готовились к визитерам из министерства? После недолгого рабочего совещания, кто что будет пить, емкости были наполнены, Кузьминична церемонно возвысилась над столом со своим коньяком, пропела, какая честь для нее принимать у себя столь высоких гостей, надеется она, что понравится им ее скромное угощение, особенно ее фирменный, по собственному рецепту плов. Завершив свое яркое выступление трафаретным пожеланием, чтобы все были здоровы, подала дорогим гостям пример, аппетитно проглотив содержимое своей рюмки.
Дегтярев, словно имело это какое-то значение, отметил про себя, кто какой напиток выбрал. Вином пренебрегли, коньячную компанию Кузьминичне составил лишь Корытко, все остальные предпочли водку. В том числе и Лиля, что царапнуло Льва Михайловича. Отчего-то показалось это ему предосудительным, не ожидал от нее.
Обед удался на славу. То ли расслабила всех обильная и сытная еда, то ли спиртное разнежило, но через полчаса все полюбили друг друга, тосты провозглашались один за одним, никто, кроме всегда равнодушного к выпивке Дегтярева, не сачковал. Разве что Лиля с переменным успехам сопротивлялась настояниям Кручинина, бдящего, чтобы рюмка ее не пустовала. И, похоже, забыты были всеми и Бойко, и распри в бобровском кабинете – не до того стало. Или, не исключалось, намеренно приводили себя в состояние, чтобы стало не до того. Ценным собутыльником оказался Толик. Взял на себя роль тамады, вызывал тостующих, сыпал шутками и анекдотами. Неожиданно оказался остроумным и находчивым – сначала подумалось, будто нужен он Кузьминичне лишь в одном качестве, ни на что большее не годится.
Опасения, что возникнут у него сложности из-за близкого соседства с Лилей, также не оправдались Она крепко была взята в оборот Кручининым, и по мере того, как тот хмелел, ухаживания делались все явственней. Лиля, насколько Дегтярев смог уловить, откровенных авансов ему не давала, но и недотрогу из себя не строила. Смеялась, запрокидывая белую шею, пару раз шлепнула Кручинина по руке. И почти все время сидела, отвернувшись от Дегтярева, а он с ней тоже не заговаривал. Лишь однажды, когда передавал ей бутылку с фантой, пальцы их на миг встретились, она едва заметно вздрогнула, он увидел, как еще сильней загорелось ее лицо, разгоряченное выпитым и кручининским кавалерством. Дегтярев не без оснований подозревал, что с самого начала повела она себя так, чтобы отгородиться от него. Чтобы ничто не напомнило ему о той давней воскресной ночи; а Кручинин – всего лишь удачное для нее стечение обстоятельств. Но тут же поймал себя на том, что, похоже, выдает желаемое за действительность. Подосадовал, что все-таки сидит, значит, в нем это желаемое, как бы ни накручивал себя. Понять бы еще, зачем оно сидит, почему, что ему вообще сейчас надо от своей бывшей медсестры, в которую когда-то безоглядно влюбился. Уж не ревнует ли он ее к удалому Кручинину? И пить начал больше обычного – раньше, бывало, всего двумя-тремя рюмками в застольях ограничивался. Внушал себе, что Лиля здесь ни при чем, просто алкоголь – неплохое обезболивающее…
Трапеза катилась по накатанной колее. Покончив с тостами по кругу, похохотав над анекдотами, запели. Тут тоже инициативу проявил Толик, затянул про золотые огни на улицах Саратова. У него и голос оказался приятный, и слух верный, очень хорошо вторил. Пели старательно, громко, ни одного куплета не пропуская. А если забывали начало очередного, выручал Толик, все помнящий, остальные дружно подхватывали. Грохотало за окном, время от времени вспыхивали малиновые шторы, предусмотрительно сдвинутые Толиком, но все это лишь единило, даже придавало их пиршеству некий экзотический оттенок.
Преобразился и Корытко. Не понять было, намеренно цеплял он на себя брюзгливую чиновничью маску и только сейчас, оттаяв за столом, раскрылся, или это коньяк благотворно на него подействовал. Лицо порозовело, разгладилось, заливисто смеялся над анекдотами, сам рассказывал, отпускал комплименты Кузьминичне. Дегтярев отметил вдруг, что тот вовсе не старый еще, немногим, может, за пятьдесят, не желчный пенсионер, как полагал ранее. А еще наблюдал он за местной братией. Никакого отчуждения между ними не уловил, держались они совершенно раскованно, пересмеивались, что снова навело Дегтярева на мысль о спектакле, устроенном ими министерской комиссии. Лишь один Хазин не очень-то вписывался в эту теплую компанию. Впрочем, уловить это смог бы один Дегтярев, знавший Борю много лет. Вместе со всеми Хазин выпивал, балагурил, заигрывал с менявшими тарелки девушками, но все же глаза выдавали его. Глаза трезвого, погруженного в свои мысли человека.
Дегтярев, хоть и выпил больше обычного, опьяневшим себя не чувствовал. И не заметно было, чтобы кто-либо из гостей, изрядно принявших на грудь, терял над собой контроль. То ли способствовала этому горячая жирная пища – плов, кстати, приготовлен был отменный, – то ли компания подобралась к алкоголю устойчивая…
Сидели третий час, в щель между шторами заглядывала уже сизая вечерняя мгла. Отбыли в другие края громы с молниями, но дождь не угомонился, лишь не бушевал уже так, не испытывал на прочность оконные стекла – шумел ровно и плотно, давая понять, что нерастраченных сил его хватит надолго. Дегтярев подумал, что пора бы заканчивать эти посиделки, – девушкам убрать посуду и отправиться отдыхать, да и у Кузьминичны с Толиком есть тут и другие заботы, кроме ублажения навязанных им гостей. К тому же не следовало проверять мужиков на их сопротивляемость к спиртному. Тем более что неопустошенных бутылок осталось на столе немало. Все могло пойти под откос, если кого-нибудь из них развезет. До прихода поезда еще далеко, и, по меньшей мере, здешних врачей надо бы распустить по домам. А у Кузьминичны наверняка сыщется комната, где бы они посумерничали перед отъездом, настроились. Позвал взглядом Хазина, кивнул ему, что время закругляться. Хазин понимающе моргнул, встал, поднял руку, привлекая к себе внимание. Многословно поблагодарил хозяев, сказал, что пора и честь знать. И, подавая пример, вышел из-за стола.
- Перестройка - Вениамин Кисилевский - Юмористическая проза
- Совещание - Алексей Березин - Юмористическая проза
- Рассказы о Карацупе - Вениамин Шехтман - Юмористическая проза
- Тернистый путь - Леонид Ленч - Юмористическая проза
- Прививка против приключений - Дмитрий Скирюк - Юмористическая проза
- Дорога в Омаху - Роберт Ладлэм - Юмористическая проза
- Недокнига от недоавтора - Юля Терзи - Биографии и Мемуары / Юмористическая проза
- Мой дядюшка Освальд - Роальд Даль - Юмористическая проза
- Газовый кризис - Виталий Дёмочка - Юмористическая проза
- Гитлер, которого вы не знали - Геннадий Владимирович Богачев - История / Юмористическая проза / Юмористическая фантастика