Три дня и три ночи - Алексей Рубан

* R e d H o t C h i l i P e p p e r s – гении американского фанк-метал.

В этом весь Сист – личность поистине неординарная и противоречивая.

Замдиректора достаточно известной компьютерной фирмы, он практически все свое время отдает работе, и надо сказать, что подобная самоотдача возвращается к нему в виде весьма и весьма значительного материального вознаграждения. Он не часто находится дома, но в редкие часы досуга любит, чтобы его окружали комфорт и порядок.

Последний, кстати, вообще составляет одну из главнейших жизненных ценностей для Систа, что выражается даже в его отношениях с противоположным полом. Пэйшенс, скромное и совершенно непритязательное создание, единственная девушка, которую я когда-либо видел рядом с этим человеком, проводит здесь исключительно вторую половину субботы и воскресенье, что, похоже, вполне устраивает обе стороны.

И все же время от времени насквозь структурированная натура Систа начинает испытывать беспокойство и внутренний зуд – это наружу рвется нерастраченный творческий потенциал. У нашего замдиректора в силу всех вышеперечисленных обстоятельств совершенно не остается времени на то, чтобы его как-то реализовывать, и поэтому с определенной периодичностью в квартире Систа собирается развеселая компания литераторов и музыкантов. Вино, песни, стихи, подобная прихиппованная атмосфера помогает хозяину снять напряжение, ну а для нашей братии это место уже несколько лет ассоциируется с бесплатной выпивкой и возможностью вволю побуянить, не особо опасаясь последствий. При таком образе жизни Систова обитель в течение месяца должна была бы превратиться в руины, но любовь к порядку и здесь сыграла свою роль. Отпетые дебоширы вскорости получили отказ от дома, и постепенно круг персон грата сузился до десяти-двенадцати человек. Среди последних я нахожусь в особом положении, так как имею ключи от входной двери и право беспрепятственно попадать внутрь в любое время суток. Сегодня я непременно воспользуюсь этой привилегией, тем более что к вышеозначенному списку причин добавилась еще одна, о чем я вспоминаю, входя в комнату. Речь идет о наличии телефона, который мне понадобится после того, как я высплюсь. Звонить сейчас Лайт было бы, безусловно, абсолютно нецелесообразно, но ближе к вечеру я твердо намерен осуществить это, вчера еще запланированное, действо.

В комнате, где я собираюсь устроить сиесту, кроме всего прочего находится еще и большой шкаф, забитый всевозможной глянцевой фэнтезюхой, детективами в мягкой обложке и огромным количеством опусов, посвященных ликвидации компьютерной безграмотности населения. Мало кому известно, что за всей этой пестротой находится второй ряд книг, уже не так ярко оформленных, на обложках которых указаны цены, сегодня кажущиеся чем-то абсурдным и смехотворным. Там стоят рассказы и повести “для детей среднего и старшего школьного возраста”, так хорошо идущие с похмелья вместе с холодным пивом и бутербродами с сыром и солью. Сист как-то в порыве откровенности поведал мне, что знает содержание своей библиотеки практически наизусть и, переезжая с родительской квартиры на новое место, под влиянием ностальгии позабирал с собой все любимые книги детства. Что же до меня, то я являюсь не менее ярым поклонником подобного рода литературы. Особенно мне по душе повествования о подростках, переживающих трудный возраст и потому перманентно попадающих в разные нелицеприятные истории. Удовольствие, испытываемое при таком чтении, сравнимо, пожалуй, лишь с ощущениями человека, нежащегося в теплой постели, в то время как за окном воет февральская вьюга. К сожалению, мир наш не приемлет ничего идеального, вот почему, добираясь до последней страницы, я почти всегда испытывал желание иронично усмехнуться, когда автор в очередной раз радовал читателя глобальным хеппи-эндом. В жизни все происходит далеко не так, и каждый из нас имеет тому свои собственные примеры. Однажды, когда мне было лет семь, я умудрился выиграть в заезжем парке аттракционов великолепный приз – грошовый значок в виде белого бантика с красной каймой. Несколько дней я не расставался со своим сокровищем, носился с ним повсюду, даже клал под подушку перед сном. А потом во время прогулки по бескрайнему пляжу мой трофей провалился сквозь небольшую дырочку в кармане шортов и навеки затерялся среди песчаных просторов. Страшно даже вспомнить, что было со мной, когда обнаружилась пропажа. Не сомневаюсь, что, всецело поглощенный поисками, я мог бы и заночевать на пляже, если бы меня, рыдающего и перепачканного в песке, не увели под руки родители. Еще долго я не желал смириться с потерей, и, хотя мать с отцом неоднократно предлагали мне взамен сотню точно таких же значков, все это не имело ни малейшего эффекта. И действительно, о каких эрзацах могла идти речь, если свой единственный и неповторимый бантик*я выиграл сам*?.. Не знаю, может быть, и есть где-нибудь на свете такая вещь, как детское счастье, но лично я верю в это слабо, слишком уж странен и хрупок внутренний мир любого ребенка.

К слову, я и до сих пор сохранил способность приходить в неадекватное состояние по совершенно пустяковым поводам. Взять хотя бы давешний глазик или же историю с названием группы – пример кристальной воды кретинизма. В тот день мы сидели на автобусной остановке с Трикстером, курили и ждали транспорт. Я долго ныл по поводу своей отвратительной жизни, потом мне это надоело, и я умолк.

Трикстер, наша местная легенда, никогда не унывающий и талантливый разгильдяй, тут же принялся развивать свою новую идею названия нашего тогдашнего музыкального проекта. Не помню уж, что он там придумал, но я, будучи в крайне взвинченном состоянии, в ответ на предложенный вариант выдал какую-то чересчур резкую характеристику.

Сделано это было исключительно по инерции, и, наверное, именно поэтому меня так поразила реакция Трикстера. Я предполагал услышать шутливую отповедь (все-таки за долгие годы общения мы привыкли видеть за словами друг друга нечто большее), ну а вместо ожидаемого получил сильную пощечину. Трикстер, о котором я думал, что знаю его как облупленного, вдруг поднял голову и каким-то очень мягким и растерянным тоном спросил: “Тебе что, не понравилось?” Сейчас мне сложно объяснить свои чувства на тот момент, но после этой реплики я еще долго не мог прийти в себя, испытывая сильнейшую растроганность.

Впрочем, все это объяснимо, ведь давно уже замечено, что жестокие и черствые люди периодически подвержены приступам сентиментальности.

Так и я могу битый час рыдать над пластмассовой хреновиной, но останусь равнодушным, узнав о несчастье кого-то из близких…

И еще много мыслей крутится у меня в голове, и из-за них я никак не в состоянии сосредоточиться на тексте книги, наугад выхваченной из глубины шкафа. С каждым глотком пива сонливость все сильнее, и, когда дело доходит до середины последней бутылки, я, прекращая глупую борьбу с потребностями организма, облегченно зарываю свое лицо в подушку. Почти сразу же все внутри меня темнеет, становится расплывчатым, а затем окончательно теряет форму и расползается во все стороны. А еще чуть позже Морфей благосклонно принимает мое сознание в свои объятия, где играет причудливый арт-рок и жизнь всегда в кайф.

Нет, нет и еще раз нет! О каком звонке может идти речь, пока я не выясню отношения с Пьюрити? Пускай даже мое долгожданное свидание ничем не окончится, дело все равно не в этом. Мне необходимо четко знать, что я свободен и не связан своим сомнительным статусом. Если вопрос этот не решить сегодня, то я буду продолжать тянуть, тянуть до тех пор, пока ситуация не перерастет в настоящий конфликт. Знаю, что должен идти к телефону, звонить Пьюр и назначать ей встречу, но тем не менее почему-то не делаю этого. Двухчасовой сон прогнал хмель, и сколько бы я ни презирал себя за слабость, поделать я все равно ничего не в состоянии. Концепция остается неизменной: сначала нужно принять дозу “для храбрости”, а уж потом действовать по намеченной схеме. Итак, я закрываю бронированную дверь, выхожу из подъезда и беру курс на стандартное место встречи – пивбар “Два капитана”, находящийся минутах в двадцати ходьбы от места моей теперешней дислокации.

Дорога в заведение, где мы с симптоматичной регулярностью устраиваем посиделки, по праву может именоваться тропою скорби, так как именно в этом районе любят собираться отбросы человеческого общества. Что приводит сюда обилие оборванных, грязных людей – близость ли рынка, наличие ли множества пунктов приема стеклотары, – неизвестно, но за четыре пройденных квартала я несколько раз успеваю наткнуться на бомжей, пребывающих в алкогольной эйфории и огромном количестве вшей. Не могу сказать, что подобное панно вызывает у меня сильное отвращение, но все же сегодня я предпочел бы быть избавленным от таких проявлений людской натуры. Ускоряю шаг, поворачиваю за угол, и тут мой взгляд падает на фигуры, стоящие под выдающимся вперед уступом продовольственного магазина. Это два совершенно дикого вида типа, один из которых находится в полной прострации и с минуты на минуту собирается рухнуть на асфальт, в то время как другой, несколько потрезвее на вид, активно шарит по карманам бедняги, приговаривая при этом: “Документы, где твои документы, сука?” Я вижу, как цепкие пальцы ощупывают заблеванные подранные брюки, и меня неожиданно охватывает дикая ненависть к этому подонку, грабящему своего же собственного собрата. Импульс, рождающийся внутри, настолько силен, что я уже готов броситься в драку, но в последний момент трезвящая струя рассудительности охлаждает мой порыв. В конце концов что я один могу сделать против здоровенного амбала, который в пьяном виде может свалить быка и прирежет, не задумываясь, родную мать, чтобы раздобыть денег на опохмелку?