Нефть в обмен на девушку - Алексей Митрофанов

– Вместо кого? – растерялся Кеган.

– Ну вместо Бенджамина Франклина! – еще более серьезно пояснил Филатов. – По-моему, красиво получится.

– Что ты такое говоришь, Александр?!

– Почему, собственно говоря, одни американцы делают доллары? Если это мировая валюта, то и выпускать ее должны все страны! Из расчета тысяча баксов на душу населения в год.

От такого неожиданного предложения Кеган лишился дара речи, а Филатов уверенно продолжал:

– Ты сюда приехал заработать денег, так? Кеган кивнул.

– С нефтью у тебя ничего не получилось, так? Кеган кивнул еще раз.

– Но взамен тебе предложили другой бизнес. Вместо нелегального вывоза нефти надо будет в обход санкций провезти в Ирак оборудование. Так в чем тут разница?

– Как в чем? – растерялся Кеган. – Одно дело – нефть и совсем другое – фальшивые доллары…

– Разницы никакой нет! И то и то всего лишь востребованный на рынке товар. Просто ты с чисто европейским двуличием пытаешься и рыбку съесть, и ножки не промочить!

Филатову начал надоедать этот спор. К тому же старый приятель Кеган, с которым так приятно было выпить водки и поговорить по-русски, все больше и больше раздражал Филатова.

– Я не ем рыбу, – попытался возразить Кеган, от волнения забывший, что в русском языке сказанное не всегда надо воспринимать дословно, но Филатов, не давая ему опомниться, усилил нажим:

– Тем более, что после успешного завершения сделки тебе дадут возможность подзаработать и на нефти!

– В этом ты прав, Александр! – оживился Кеган. – Камель мне так и сказал: вы станете моим личным другом, Рудольф, а друзьям я ни в чем не отказываю!

– И ты еще сомневаешься?

– Но это же незаконно! Фальшивые доллары подрывают мировую финансовую систему!

– А ты что, сам будешь эти доллары печатать и систему подрывать? Ты просто покупаешь в одном месте некое оборудование, потом продаешь в другом месте. И тебя совершенно не касается, для чего это оборудование будут использовать. Разве торговец оружием является соучастником убийства, совершенного из проданного им пистолета? А продавец автомобильных шин? По-твоему, на его руках кровь задавленных пешеходов?

Кеган пробормотал что-то невразумительное и стал с мрачным видом мерить шагами номер.

– Впрочем, – сказал Филатов, немного подумав, – никто тебя не заставляет принимать участие в этой, как ты говоришь, очень грязной истории.

– Но ты же сам предложил… – растерялся Кеган.

– Именно предложил! Хочешь– делай, не хочешь – не делай.

– А как же оборудование?

– Оборудование поставит кто-нибудь другой. На днях я возвращаюсь в Москву, вот там и поговорю.

Филатов нисколько не лукавил, говоря это. Да, вариант с Кеганом был самым простым – вот он, Кеган, вот он, Камель, оба в Багдаде, остается только договориться. Простым, но далеко не единственным. Надо было просто хорошенько подумать. А думать Филатову нравилось больше, чем спорить о морально-этическом аспекте изготовления фальшивых долларов.

– Не надо в Москву! – Уплывающая из рук прибыль придала Кегану решительности. – Я все сделаю сам!

Они прямо из номера позвонили по телефону, оставленному Камелем, и Кеган дал согласие на сделку. Филатов облегченно вздохнул – вроде все! Однако Кеган пока не собирался уходить, поскольку не был до конца уверен в правильности своего поступка и с удовольствием поговорил бы еще. Но Филатов сослался на срочные дела и проводил его до двери.

«Кто-то скажет, что я из личных интересов вовлек честного бизнесмена в преступную сделку, – подумал Филатов, запирая дверь. – А я отвечу, что он все решил сам, имея целью получить сверхвысокую прибыль, не доступную в легальном бизнесе. Меня при этом интересовало только спасение из застенков невинной девушки! Невинной? Это я, пожалуй, утверждать не возьмусь, а вот что невиновной – это точно!»

Глава 7

На следующий день утром возле номера Филатова снова появился мрачного вида охранник. Это могло означать только одно – Саддам пожелал увидеться еще раз. Но зачем? Этого Филатов понять не мог. Невольно возникли опасения, а не слишком ли рьяно он выступил в защиту Тинни? Да, Ирак в нем нуждается сейчас, но спецслужбы остаются спецслужбами. Кто знает, кому он там наступил на мозоль своей, прямо скажем, нагловатой настойчивостью? Ведь во все времена их негласным девизом было: незаменимых людей не бывает. Если ты встал у них на дороге – сметут и не заметят.

Но ведь за его спиной стоит Партия, единственный шанс Ирака! Это так, но никакая Партия не может сделать его бессмертным. Авария на дороге, несчастный случай, потом трогательные соболезнования родным и близким покойного и, конечно же, душераздирающее письмо Вождю. Филатов буквально увидел его, как будто только что сам написал: «Остановилось героическое сердце пламенного борца за свободу Ирака! Но все мы стали только сильнее, ибо такие герои указывают нам путь к победе. Имя великого русского друга навечно вписано в память иракского народа!»

Филатову вдруг стало смешно – ну какой из него мученик революции? Он представил себе, как Вождь на очередном совещании предлагает почтить его память минутой молчания, товарищи по Партии дружно встают и замирают с приличествующим случаю постным выражением лица. А думать, между прочим, будут об одном: кого Вождь пошлет в этот чертов Ирак поднимать знамя, выпавшее из его, Филатова, ослабевшей руки?

Сразу стало легче. Неприятный озноб, охвативший Филатова при мысли о возможной смерти, сменился ощущением легкости. Пусть такие как Кеган боятся сделать шаг в сторону или сказать лишнее слово, он будет поступать только так, как считает правильным. И не важно, что сюда его прислал Вождь отстаивать интересы Партии, важно в любой ситуации оставаться свободным человеком. То есть самим собой.

Потом в пустом зале, где Филатов с аппетитом завтракал, появился взволнованный Кеган. Беспокойно озираясь по сторонам, он сообщил, что договорился с Камелем и со дня на день, как только будут согласованы технические подробности, собирается ехать домой. Самое сложное, по словам Кегана, было не столько купить оборудование и расходные материалы, сколько привезти его в Ирак. Филатов пообещал приятелю всяческую помощь, пожелал удачи и попросил держать в курсе событий.

«С этими долларами Саддам хочет убить сразу двух зайцев, а лучше сказать – Микки-Маусов: и врагам сделать гадость, вбросив на рынок изрядное количество фальшивой валюты, и деньгами на жизнь разжиться. Вы мне, мол, не даете нефть продавать за ваши доллары, так я их себе сам нарисую и у вас же все, что мне надо, куплю!»

Днем Филатов составил подробный отчет о переговорах. Теперь он был готов к любому повороту событий и пребывал в отличном расположении духа. Это не осталось не замеченным приехавшим ближе к вечеру Аббасом. Он подозрительно посмотрел на Филатова и задумался.

– Как хорошо, что ваш исторический музей работает по ночам, – сказал Филатов, когда они садились в машину.

– По ночам? – опешил Аббас. – Почему вы так решили?

– Так мы ведь сейчас туда едем?

– Вы ошиблись, господин Филатов, – холодно ответил Аббас и отвернулся.

Филатов откинулся на кожаную спинку и стал любоваться мелькающим между домов багровым закатным солнцем. Редкие машины не мешали их безостановочному движению, и вскоре центр Багдада остался позади. Филатов понял – они едут совсем не туда, где встречались с Саддамом в первый раз. Впрочем, это нисколько его не удивило – Саддам мог принять его в любом из своих многочисленных дворцов и резиденций. Говорили, что он даже не спит два раза подряд в одном месте, опасаясь коварного ночного покушения.

Когда они выехали из города, стрелка спидометра, перевалив отметку сто, поползла вправо. Аббас молчал, Филатов смотрел в темное окно и вспоминал ничем не примечательный подъезд старого дома в Хамовниках, где на последнем, пятом этаже за гулкой железной дверью его каждый четверг ждет два часа безмятежного покоя.

«Если все закончится нормально, – пообещал себе Филатов, – как вернусь в Москву, сразу туда поеду!»

Потом в темноте, справа от дороги, появился огонек. Он становился все больше и больше, пока не превратился в ярко освещенный белый забор с глухими железными воротами. Судя по всему, это был очередной дворец Президента. Машина въехала внутрь, однако никто не побежал с ней рядом, как было в прошлый раз. И это показалось Филатову странным.

«Может, никакой это не дворец, а совсем наоборот? – подумал он, озираясь. – Сейчас заломят руки и в подвал! Назначат американским шпионом, выбьют показания, а потом инсценируют самоубийство раскаявшегося предателя. Или просто объявят пропавшим без вести – гулял, мол, в пустыне, заблудился по глупости и был съеден голодными хищниками! Ну что ж, от судьбы не уйдешь…»

Машина проехала по аллее из ровных, точно подстриженных, пальм и остановилась у дома. Он оказался значительно меньше первого дворца и совсем не напоминал логово спецслужб. Особенно внутри – такой вызывающей роскоши Филатов еще не видел, хотя не раз бывал в гостях у самых отъявленных богачей. Это были какие-то сказочные чертоги – с журчащими фонтанами, резным мрамором, тускло мерцающей золотой отделкой и молчаливыми слугами, точно окаменевшими в глубоком поклоне. Под ногами мягко пружинил ковер, и в первый момент Филатову показалось, что он идет по густой траве.