Рейтинговые книги
Читем онлайн Богиня парка (сборник) - Людмила Петрушевская

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 4 5 6 7 8 9 10 11 12 ... 44

Она счастливо и беззаботно устраивалась на ночь и легко без обычного чтения и борьбы с комарами заснула.

Что же, дети выросли (10 и 13 — взрослые девки), муж тоже вырос, вскормлен до самостоятельности, до академика почти, все идет как по маслу, впереди одни радости — и тут муж заявляет, что приедет к ним Маня. Племянница. Дочь его сестры. Да. Девке некуда податься, ушла с работы, там к ней пристает эта мразь, требует сожительства, ее завкафедрой, не подписал ей отпуск, требуя постели, и она ушла вообще, потеряла работу.

Приехала Маня, жить ее поселили неподалеку, сняли хорошую комнату, хотя и без душа и уборная там общая, будет ходить к нам. Маня, бледная, очкастая, заторможенная дева, вылитая собственная мать, приняла все эти условия жизни вполне естественно, в их квартире поселилась законно, от еды брезгливо отворачивалась, плавала, тоже брезгливо и кратко, зато обгорела сразу.

Вера ее мазала, ее веснушчатую, анемичную кожу, слабые мышцы спины, длиннющие ноги, пылающие в аду, температура была за сорок. Муж уступил Мане свою кровать, сам лег на полу, сторожил, давал питье, Вера бегала за лекарствами, приводила врача, бестолково носила еду, к которой Маня не прикасалась.

Наконец, было разрешено больную помыть, и Вера должна была проследить, чтобы Маня не шлепнулась от слабости (муж нервничал снаружи).

Вера пустила душ и встала к зеркалу помазать лицо кремом, Маня вяло раздевалась за спиной, копошилась, пошла под душ — Вера обернулась посмотреть как дела и надо ли помочь. И тут ей открылось видение — стояло прекрасное молодое тело под струями воды, груди как белые лилии на красноватом, уже золотистом худом теле, здоровая шерсть лона, чудная линия спины, как греческая амфора, да. Пришлось это спину потереть губкой. Вера слегка вздохнула над собой, над своим сорокалетним телом. Да! Этой было двадцать три.

Тем не менее срок пребывания заканчивался, а у Мани возникло осложнение, бронхопневмония. Везти ее в таком состоянии было опасно, и муж остался с ней на юге. А Вера уехала, золотистая, здоровая (об дорогу бить) с двумя коричневыми, здоровыми, красивыми девочками. Они вернулись в пустую московскую квартиру, затем вышли на широкую дорогу странствий, на торный путь страданий и позора, поскольку муж и Маня вернулись с юга не одни, а в ожидании своего нового ребенка.

О ужас. Маня тут же все сказала матери.

Там, с той стороны, сестра мужа в горе и бешенстве, тут, дома, муж воспаленный, недочеловек, разъяренный, больной, страстно говорящий по телефону.

Ушел. Снял квартиру, туда же совлек и Маню, затем стал требовать развода, размена.

Все это текло как половодье, неся щепки и клочья вещей и людей. Затем растоптанная семейка Веры оказалась в небольшом помещении, по комнате у каждого, таково было неожиданное требование детей. Комнаты пенальчиками, как шкафы, но каждый за дверью, и краток был тот миг, когда Вера, загорелая после отпуска как персик, вышла на работу и услышала комплименты — и когда она ждала мужа в своей одинокой постели, и когда она ездила в метро при полном свете люстр, и все видели ее, яркую, красивую. И мужчины, идя за ней в толпе, как-то оберегали ее, подхватывали в районе талии, подсаживали, Вера злилась все эти две недели после отпуска и говорила на работе: буквально проходу не дают!

То есть молодость как бы вернулась, и возвратилось все что ее сопровождает — взгляды, пристальные, липучие, вопросы тоже липкие и т. д.

А Вера, не откликаясь, все ждала мужа, поддерживая в себе эту красоту, не сдавалась.

А потом через две недели вот они и вернулись, муж и Маня.

Затем по прошествии времени уже рос сын этой парочки, вполне нормальный мальчик от двоюродных папы и мамы, отделенный от всех родных проклятием племени, ни бабушек, ни дедушек, поскольку бабушкой являлась родная сестра отца ребенка, то есть тетя своего внука. Фантастика!

Уже примирились с положением вещей подросшие дочки Веры, они бегали к отцу-академику по своим меркантильным делишкам.

Но Вера к тому моменту сама кочевала по больницам от операции к операции, прошла химию и облучение, надеялась и выживала, жила, а в ушах все стоял первый вопрос врачихи, деловой вопрос, профессиональный, не было ли травм или солнечного перегрева, для записи в истории болезни.

— Был перегрев, да, — отвечала Вера.

Она еще многое могла рассказать, но остановилась на этой причине, захлебнулась. Рассказала бы, что хотела просто всего-навсего отдохнуть, хотела опять счастья, чтобы все было как раньше, вернуться, вернуться. Не вышло.

Федор Кузьмич

Вот у отца есть взрослая дочь, женщина с задатками проститутки, и что делать. Причем все это заложено в анамнезе, в истории, так сказать, болезни (ибо каждая индивидуальность — это диагноз), в анамнезе, то есть в истории ее матери, умершей довольно рано после тяжелой и продолжительной болезни и (дословно), завещавшей дочери — жить, жить и жить. Не пропуская ни ночи, и все равно каким путем, понятно?

Остался еще и этот самый несчастный вдовец, муж умершей и отец этой потенциальной проститутки, скорбное существо, он в курсе причин болезни своей жены и в полном сознании вины, поскольку ему не раз говорилось ежедневно, еженощно в постели, что же ты, что же ты, не можешь ты, что ли. Я же погибаю (а он отмахивался, жил в свое удовольствие, пил с друзьями, грубил, даже имел кого-то на работе в быстром варианте, приходил домой налегке).

В сущности, он не поверил в то, что жена умерла из-за него, кто бы поверил, а если бы вообще ему пришлось, допустим, уехать в дальнюю командировку, как он стремился оформиться, чтобы заработать за границей — что, жена не стала бы ждать? А как в войну вообще жены? Моряков и рыбаков жены вообще всегда? Ты (он повторял еще живой жене в ответ на призывы) хочешь как твоя мать?

Ее мать (т. е. ему теща), действительно, была женщиной пьющей, и всегда при своей холостой одинокой жизни гуляла, с внучкой не помогала, а дочери своей вколачивала в голову, что вредно для здоровья спать одной, так со смехом говорила, и получила свое, нашли на газовой плите со включенной горелкой, кто-то ее взгромоздил, ужас.

Что же, судьба, так сказать, убитой проститутки и основание для укоров и попреков со стороны этого мужа дочери (чей анамнез, т. е. историю, мы в начале рассматривали), т. е. (голос мужа вдали, в прежнем времени) хочешь как она жить, да? Хочешь как она проституткой быть? Такая же ты, да? (дальше идут определения).

Выстраивалась целая цепочка — убитая проститутка бабка (гуляла как хотела и подначивала дочь, говоря ей, что вредно спать одной), затем умершая мать (не гуляла, а попрекала и плакала, осталась верна мужу и умерла проклиная его, от тяжелой продолжительной болезни в полном сознании, что это из-за того что муж с ней не жил).

Теперь их прямой потомок, дочь, знающая всю предысторию женщин семьи, и ее отец, несчастный вдовец, все время на глазах, а лучше бы его не видать, отец, который нежно любит свою дочь, пьет, прозябает в одиночестве и при каждом своем праздничном визите в дом любимой дочери (день рождения внуков, Новый год и день рождения умершей жены) он наезжает на зятя и в слезах повторяет ему, что надо жить с женой все время, вот я не жил и остался один.

В пьяном виде он даже настежь открывает душу и заявляет, что виноват, что сам с собой дрочил в ванной.

Кому охота слушать эти дела, дочь трясет головой, зажмуривается, но отец хочет все вывалить из души, его гнетет вина, он исповедуется за столом при всех.

Зять вообще по жизни тяжелый, молчит, почти что не пьет, с ним ночку не посидишь, приходится при всех за столом.

Затем этот вдовец отец заявляет, что уходит пешком, как старец Федор Кузьмич, по святым местам навсегда, хочет посмотреть родину, Россию, хочется ночевать по людям, оборваться, жить как птица небесная, наниматься колоть дрова или носить сено. Так он восклицает в пьяном состоянии и убирается от стола прочь, на улицу, к себе домой, где он живет одиноко.

Дочь к нему не ходит или ходит очень редко, когда отец стонет, что у него радикулит и некому хлеба принести.

У него, у отца, комната матери закрыта, спальня, священный очаг супружеской жизни, все там заросло пухом пыли, кровать, где умирала жена, и ее зеркала, шкафы, платья, чемоданы и туфли, бусы, бижутерия, губная помада, белье в ящиках, перчатки, духи, гардины, кружева, целая тумба лекарств, устоявшийся запах, там и слезы.

Дочь ничего не взяла, а вдовец никого из бабья не впустил выносить вещи. Тоже как бы он тронулся, создал крепость, музей, молельню. Сам спит в большой комнате на диване, накрываясь чем раньше, одеялком, а простынями не пользуется, поскольку все выносилось.

Книги стоят на полу, телевизор работает без изображения. Жизнь ушла из отца, из этой квартиры. Больше не с кем жить, не с кем спорить.

Отец говорит дочери странные слова, что опираться можно только на то, что сопротивляется (чья-то, видимо, мудрость). И пока она была жива, я жил вопреки ей, мне доставляло удовольствие все делать ей наоборот, злорадствовать, предлагать ей даже морковь вместо себя. А она плакала, кричала.

1 ... 4 5 6 7 8 9 10 11 12 ... 44
На этой странице вы можете бесплатно читать книгу Богиня парка (сборник) - Людмила Петрушевская бесплатно.

Оставить комментарий