Россия на историческом повороте: Мемуары - Александр Керенский

Социал-демократическими лидерами в среде студенчества были Г. С. Хрусталев-Носарь, будущий председатель Совета рабочих депутатов (в 1905 году), и будущий издатель «Мира Божьего» Николай Иорданский. При активной поддержке некоторых студентов Иорданский играл ведущую роль на переговорах с председателем комиссии по расследованию причин студенческих беспорядков — генералом П. С. Ванновским. Иорданский, как он рассказывал мне позднее, одним из первых среди социал-демократов выступил против «экономизма». Как известно, против «экономизма» выступал и Ленин.

Борьба между социалистическими группировками в стенах университета в начале нынешнего столетия отражала резкое противостояние двух систем общественного и экономического мышления в среде радикальной интеллигенции. Позднее именно это обстоятельство сыграло исключительно важную роль в революции 1917 года.

Студенческое движение

Голод 1891–1892 годов и вызванная им эпидемия холеры в немалой степени способствовали оживлению в стране политической активности, чему в значительной мере помогли и выступления Льва Толстого. Вынужденное чрезвычайными обстоятельствами разрешить земствам участвовать в кампании по оказанию помощи пострадавшим, правительство тем самым, помимо своей воли, содействовало развитию общественной инициативы. В этих условиях и возникло студенческое движение, целью которого было добиться восстановления либерального университетского устава 1863 года.

В 1897 году студентка Вера Ветрова, заключенная в Петропавловскую крепость, подвергла себя самосожжению, облив одежду керосином из лампы. Студенчество было потрясено. Волнения прокатились по всем университетам страны. Полиция разогнала огромную толпу, собравшуюся у Казанского собора в Санкт-Петербурге, где должна была состояться заупокойная служба по Ветровой. 8 февраля 1899 года во время ежегодной официальной церемонии по случаю годовщины основания Санкт-Петербургского университета стихийно вспыхнула политическая демонстрация, и студенты покинули помещение. Собравшиеся на Румянцевской площади демонстранты подверглись нападению конной полиции, многие были зверски избиты. Именно это событие дало толчок к развитию политического движения студенчества. Н. П. Боголепов, неплохой специалист по римскому праву, но безжалостный министр просвещения, потребовал и добился высочайшего разрешения немедленно призвать в армию всех студентов, замешанных в беспорядках. Эта мера, напомнившая о временах Николая I, была неукоснительно проведена в жизнь: десятки студентов отправили в Сибирь. Правительство, видимо, рассчитывало с помощью террора сломить волю студентов, однако сосланные в Сибирь студенты в знак протеста против действий властей выступили с открытым письмом, в котором подчеркнули, что важнейшая цель студенческого движения — пробуждение политической активности старшего поколения, с тем чтобы и оно встало на путь борьбы за свободы по английскому образцу.

Я помню тот день, когда Боголепов, незадолго до своей гибели, посетил наше общежитие, — нам сказали, что министр изъявил желание познакомиться с условиями жизни студентов. Высокий, с суровым выражением лица, в безупречно сшитом костюме, Боголепов шел по коридору в сопровождении ректора. Руководствуясь отнюдь не враждебностью в отношении его лично, а лишь царившими тогда настроениями, ни один из студентов не приветствовал гостя. При его появлении в библиотеке собравшиеся там студенты просто-напросто проигнорировали его. Это был молчаливый, но весьма красноречивый протест. Одни отстраненно смотрели в сторону, другие делали вид, будто погружены в чтение, третьи углубились в газеты. Боголепову дали в полной мере почувствовать настроение студенческих умов.

А вскоре после этого, 14 февраля 1901 года, у министра просвещения попросил аудиенции Петр Карпович, бывший студент, дважды до того исключенный из университета. За многие предыдущие годы не было совершено ни одного политического убийства, и министр, не колеблясь, дал согласие на встречу с молодым человеком. Грянул выстрел, и смертельно раненный Боголепов упал наземь.

Эта акция индивидуального террора — за Карповичем не стояла ни политическая, ни партийная организация — отбросила нас ко временам революционного террора периода царствования Александра II, и остается только удивляться, почему покушавшегося не казнили. Событие это оставило неизгладимый след в сознании очень многих, в том числе и в моем: в готовности умереть ради торжества справедливости мы усматривали акт великого духовного героизма.

Казалось, царь задался целью укрепить нашу веру в эффективность террора, назначив на место убитого министра престарелого генерала П. С. Ванновского, известного в прошлом своей реакционностью на посту военного министра, но в новом своем качестве приятно удивившего всех справедливым отношением к студентам. Было отменено решение об их принудительном наборе в армию, а к осени 1902 года сосланные студенты возвратились из Сибири.

Ванновский недолго продержался на своем посту. После серии стычек с министром внутренних дел Д. С. Сипягиным, известным своими крайне реакционными взглядами, он был вынужден уйти в отставку. Новым министром просвещения стал Г. А. Зенгер (1902–1904 годы), с которым я был лично знаком. Профессор филологии Варшавского университета, убежденный приверженец классического образования, он получил известность как переводчик на латинский язык пушкинского «Евгения Онегина». Красивый славный человек, но отнюдь не сильная личность, он тем не менее стремился продолжать либеральную политику Ванновского. Его сменил генерал Глазов, чье назначение дало толчок новым студенческим волнениям.

В этот период большинство преподавателей, проявляя осмотрительность, стремились занять нейтральную позицию и лишь немногие решались открыто выступить с осуждением полицейского произвола. И тем не менее в 1903 году около 350 преподавателей поставили свои подписи под петицией в защиту студенческих и академических свобод. Петиция была отклонена.

Моя первая политическая речь

Память не сохранила, по какому поводу я произнес первую политическую речь, однако я точно помню, что было это на студенческом собрании в конце второго курса. Огромная толпа студентов заполнила лестницу центрального входа; пробравшись сквозь толпу до верхней площадки, я и произнес ту свою первую страстную речь. До сих пор не могу понять, что толкнуло меня к этому выступлению, ведь я не принадлежал ни к какой партии. Тем не менее в своей глубоко прочувствованной речи я призвал студентов помочь народу в его освободительной борьбе. Меня встретили шумными аплодисментами.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});