Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Мне этого не хотелось.
Я сказал:
– Сиди, не вставай. Пойду принесу пиво.
Подойдя к столу, я негромко выложил новость капралу и Ящику:
– Буассар, кажется, ослеп.
– Ослеп?!
– Ну, не совсем, но в дело, наверное, не годится. Нас теперь только трое. И если ван Деерт не дойдет…
– Голландец дойдет! Я его знаю.
– А если все-таки не дойдет?
Капрал выругался:
– Майор Мюллер прав. Б этой стране, прежде всего следует уничтожать знахарей и кузнецов!
– А если бабинга ничего не подсыпал в мясо? – спросил я. – Мы ведь едим из одного котла. Если бабинга что-то подсыпал, почему это на всех подействовало по-разному? У меня, например, болит голова, а Буассар ослеп…
Я не стал продолжать.
Я не знал, как сказалось отравление на Ящике и капрале. Но, видимо, какого оно на них сказалось, иначе они заставили бы меня договорить.
Взяв несколько банок пива, я вернулся к французу.
– Усташ! – схватил он меня за руку. – А моя слепота, она может сойти за полную потерю зрения? Я могу потребовать по Договору все сто процентов?
– Наверное, – сказал я, и Буассара это несколько успокоило.
По крайней мере до вечера француз протянул без особых ухудшений.
Зато я, очнувшись после тяжелого послеобеденного сна, задохнулся.
Запахи!
Я приподнялся на локте, боясь резких движений, но головной боли не было, как не было вообще никаких плохих ощущений. Я даже испугался – так хорошо может себя чувствовать, наверное, только мертвец. Только вид француза, даже во сне дергающего головой, отрезвил меня.
И я сразу и по-настоящему ощутил запахи.
Ничего такого прежде я не испытывал.
Деревья и кусты, трава и камни, металл, брезент, оружие, пустые банки из-под пива – все обрело неожиданную способность источать запахи. Мир просто исходил запахами. Жадно поводя ноздрями, я вбирал в себя тропическое неистовство – влажную духоту, душную сырость, пряность невидимых орхидей и сотен других, мне неизвестных растений; заплесневелые и чистые ароматы, и ароматы прекрасные и отвратительные.
Конечно, такую чувствительность нельзя было назвать нормальной.
Но, даже думая так, я не переставал жадно узнавать, ловить все новые и новые запахи и ароматы. Несмотря на их чудовищное разнообразие, я легко отделял один от другого, угадывал, ловил легчайшие полутона, сразу узнавая – относится данный запах к какому-то живому существу или он, скажем, исходит от оброненного кем-то патрона?
Еще я заметил, что вижу над предметами таинственное свечение.
Например, над белыми цветами орхидей это свечение было голубоватым, а желтая нежная травка, обычно такая незаметная, испускала пепельный свет.
Я будто попал в другой – неистовый, странный мир, пугающий, но не отталкивающий.
– Иди к нам, Усташ!
Капрал и Ящик сидели рядом у костерка, метрах в пяти от джипа.
Запах брезента, углей, потной одежды густо мешался с ароматами орхидей, мятой травы, бензина.
– Взгляни на оборотня, Усташ.
Не знаю, что и как они видели, – я, например, увидел ураган вспышек.
Оборотень пылал, как обломок радуги.
Он сверкал, как мощная маячная мигалка в ночи, как звезда в пустом небе.
Тысячи и тысячи светлячков, привлеченные его пожаром, толклись над ним в светящемся хороводе, как крошечные планетки вокруг сияющего светила. И я, бывший усташ Радован Милич, профессиональный рейнджер, замер, как гимназистка, вдруг вспомнившая давно исчезнувший в прошлом выпускной бал.
Светлячки толклись над пылающим оборотнем.
Я почему-то подумал: а может, это создание вовсе не с Земли? Может, этот оборотень упал к нам с неба? Может, его занесло к нам из других пространств? Может, и он видит нас в нежных красках и запахах?
Капрал у костра шевельнулся.
Будто испугавшись, запахи на мгновение погасли, но тут же вспыхнули с новой силой. Среди них появилось много новых, незнакомых, каких я прежде не слышал. Были среди них и враждебные, их я сразу отторгал. Были и такие, что пугали меня, но главное, я это понял, весь этот праздничный разлив запахов был напрямую связан с состоянием оборотня.
– Ты когда-нибудь слышал о чем-то таком, Усташ? – потрясенно спросил капрал.
Он сидел прямо в траве, поджав под себя скрещенные ноги, сложив руки на груди. Я отчетливо различил на левом запястье следы тщательно сведенной татуировки.
– Ты говоришь о запахах?
– О каких запахах, Усташ? Звуки!
В голосе капрала прозвучало такое торжество, что сперва я решил – капрал пьян. Как я ни напрягал слух, я ничего не слышал, кроме бесконечного, скучного, как прибой, звона цикад.
Я так и сказал:
– Цикады.
– Заткнись, Усташ! – возмутился капрал. – Эти цикады только мешают. Ты вслушайся! Вот… – Он странно наклонил голову и, выпятив узкие губы, полузакрыл глаза. – Ты слышишь?.. Это какая-то мелкая птичка… Совсем крохотная… Села на ветку… Она роется клювом в перьях… Она невозможно громко роется клювом в перьях, Усташ!.. Черт! – выругался он, затыкая уши пальцами. – Опять летучая мышь!
– Не стоит поминать черта, капрал.
Это произнес Ящик.
По-французски!
В лилово-багряных отсветах костра я увидел впалые щеки Ящика и по запаху его тела, по тяжелому нездоровому запаху понял – Ящик болен, хотя и скрывает это. И еще я понял по запаху – Ящик, несомненно, старше нас, по крайней мере, он не моложе капрала.
– Я из Нанта, – ответил на мой безмолвный вопрос Ящик.
Я кивнул.
Я видел, что он француз. И видел, что он не врет.
Плевать.
Теперь я на полную мощь включил свою способность повелевать запахами. Что-то необыкновенное, тонкое, давно утерянное мучительно овладевало мною. Я сосредоточился, я почти вспомнил – что, но капрал все разрушил.
– Не шуми, Усташ, – прохрипел он. – Ты все заглушаешь. Ты мешаешь мне.
– Но я молчу, – возразил я.
– Ты сам по себе шумный. У тебя мысли шумные. Ты шумишь гораздо сильнее оборотня, а уж оборотень-то гудит, как трансформатор под напряжением.
– Капрал прав, – кивнул Ящик.
Он кивнул раньше, чем я успел задать вопрос. Кажется, он заранее знал все, о чем я хочу его спросить.
– Не знаю, как это получается, – неопределенно пожал он плечами, обтянутыми пятнистой рубашкой. – Просто я чувствую какие-то еще не высказанные вслух слова. Я не читаю мыслей, Усташ. Просто я знаю, что именно надо сказать в тот или в иной момент… – И спросил: – А у тебя?
– У меня запахи.
– Не удивляйся… Не надо ничему удивляться… Может, ты не знаешь, но цикады в траве находят друг друга по запаху. А лососи родную реку находят тоже по запаху. За тысячи миль, находясь в океане. А угри, пересекая Атлантику, ищут водоросли саргассы по запаху…
– Откуда ты все это знаешь?
– Когда-то я преподавал в лицее географию.
– Ты был учителем?
– Ну, все мы кем-то когда-то были… Разве нет?..
Я промолчал.
Человек, сросшийся с пулеметом, и география в лицее.
Но почему нет?
«Что с нами?» – подумал Ящик.
И поймал себя на том, что впервые за много лет подумал – с нами.
Впервые за много лет.
С того утонувшего в далеком прошлом пятьдесят третьего года, когда меня отправили защищать французскую колонию Вьетнам.
Отправили во Вьетнам, защищать страну от туземцев, не умеющих и не хотящих жить правильно.
Какую-то двусмысленность в этом я уже тогда ощущал, хотя, черт знает, может, это я сейчас так думаю. Тогда я только с изумлением наблюдал за беженцами. Тысячи и тысячи колясок и велосипедов запрудили дороги, мешая генералу Наварру, командовавшему колониальными частями, свести на равнине Бакбо рассеянные по стране войска.
К счастью, меня откомандировали в Верхний Лаос.
Или к несчастью.
Ведь именно там я, Анри Леперье, стал Ящиком, попав по приказу в число конкретных исполнителей акции «Гретхен».
Кстати, почему «Гретхен»?
Почему не «Мари», почему не «Сьюзен»?
Был просторный школьный двор, окруженный колючкой.
По одну сторону двора заставили лечь женщин, по другую – мужчин.
Я думал, женщин мы сразу отпустим, их, наверное, и хотели отпустить, но когда заработали огнеметы, женщины сами стали бросаться в огонь. Они даже не кричали. Они просто бежали в огонь, в котором, вопя, катались их мужья, и сгорали сами. Именно в тот день кто-то впервые назвал меня Ящиком. Почему? Не помню. Война слона и кузнечика сломала меня. Что бы там ни писали в газетах, мы все-таки были не слоном, вовсе нет, мы были только кузнечиками. Даже генерал Наварр.
И все же по-настоящему Ящиком я стал позднее.
Может, в тот день, когда меня прикомандировали к американской спецчасти, охранявшей в Лаосе склад йодистого серебра. Невзрачный, вполне безобидный на вид порошок носил великолепное название – оружие Зевса. Лейтенант Кроу доходчиво объяснил: достаточно кристалликам йодистого серебра попасть в самую безобидную тучу, чтобы вызвать настоящий потоп.
И потоп случился.
- Ушелец - Максим Хорсун - Боевая фантастика
- В паутине чужих миров. Рождение бога - Юрий Табашников - Боевая фантастика
- Русский бунт - 2030 - Александр Абердин - Боевая фантастика
- Далеко Далекое - Николай Бутримовский - Боевая фантастика / Космическая фантастика / Попаданцы
- Небесный король: Эфирный оборотень - А. Живой - Боевая фантастика
- Разрушитель - Алексей Волков - Боевая фантастика
- Миры из будущего - Сергей Сухинов - Боевая фантастика
- Отрок. Внук сотника (Часть 1-2) - Евгений Красницкий - Боевая фантастика
- С точки зрения чужого (СИ) - Коротыш Сердитый - Боевая фантастика
- Заражение - Антон Русич - Боевая фантастика / Героическая фантастика