Страницы моей жизни - Анна Вырубова

Государыню я никогда не видела, — только раз она позвала меня кататься с собою, о чем мне сообщил скороход по телефону. Был теплый весенний день, снег на солнце таял. Мы выехали в открытой коляске. Помню как сейчас, что я не знала, как сидеть возле нее: мне все казалось, что я недостаточно почтительно себя держу. Вообще я была подавлена всей окружающей обстановкой этой прогулки, кланяющейся публикой, казаком, который скакал за нами по дороге. Первые впечатления ярко остаются в памяти, и я помню все вопросы Государыни о моих родных, — и ее рассказы о своих детях, в особенности о Наследнике, которому было тогда 7 месяцев. Императрица торопилась вернуться к уроку танцев детей.

Потом, вечером, княжна Орбельяни все дразнила меня, что Императрица меня не позвала на урок: позови же она, может быть, княжна нашла бы предлог еще больше издеваться надо мной; таков был Двор.

Был пост, и по средам и пятницам в походной церкви Александровского дворца служили прежде-освященные литургии для Государыни. Я просила и получила разрешение бывать на этих службах. Другом моим была княжна Шаховская, фрейлина Великой Княгини Елизаветы Феодоровны, только осиротевшая. Всегда добрая и ласковая, она, начала давать мне религиозные книги для чтения.

Очень добра была ко мне и Великая Княгиня Елизавета Феодоровна. Меня поражал ее взгляд — точно она видела перед собой картину убийства мужа!.. Но наружно она всегда казалась спокойной, по праздникам одевалась вся в белое, напоминая собой рисунки мадонн. Принцесса Ирина Прусская была в трауре по случаю смерти ее маленького сына, которого она так жалела и о котором она мне говорила со слезами на глазах.

Подошла Страстная неделя, и мне объявили, что дежурство мое кончено. Императрица вызвала меня в детскую проститься. Застала я ее в угловой игральной комнате окруженную детьми, на руках у нее был Наследник. Я была поражена его красотой — так он был похож на херувима: вся головка в золотых кудрях, огромные синие глаза, белое кружевное платьице. Императрица дала его мне подержать на руки и тут же подарила мне медальон (серый камень в виде сердца, окруженный бриллиантами) на память о моем первом дежурстве и простилась со мной.

Несмотря на ее ласку, я была рада вернуться домой.

На лето я переехала на дачу с родителями в Петергоф и видела Государыню чаще, чем во время первого дежурства, работая в складе в Английском Дворце. Императрица приезжала туда почти ежедневно в маленьком экипаже и всегда сама правила. Каждую неделю она ездила в автомобиле в Царское Село в свой лазарет и два раза просила мать отпустить меня с ней. Во время одной из таких поездок состоялась закладка школы нянь, основанной ею в Царском Селе. В лазарете она обходила раненых офицеров, играла с ними в шашки, пила чай, — с материнской нежностью говорила с ними, нисколько не стесняясь, и в эти минуты мне казалось странным, что ее находили холодной и неприветливой. С бесконечной благодарностью и уважением окружали ее больные и раненые, каждый стараясь быть к ней поближе. Между мной и Государыней сразу установились простые, дружеские отношения, и я молила Бога, чтобы Он помог мне всю жизнь мою положить на служение Их Величествам. Вскоре я узнала, что и Ее Величество желала приблизить меня к себе.

В августе Императрица прислала к нам фрейлину Оленину, прося отпустить меня с ними в шхеры. Отплыли мы из Петергофа на яхте «Александрия», в Кронштадте перешли на «Полярную звезду» и ушли в море. Сопровождали Их Величеств: флигель-адъютант князь Оболенский, граф Гейден, морской министр адмирал Бирилев, контр-адмирал Чагин, командир яхты граф Толстой, Е. Шнейдер, я и другие.

Я была очень взволнована, сидя в первый раз около Государя за завтраком. Сидели за длинным столом, Государь на обычном своем месте, Императрица и я около него. Вспоминая тяжкий год войны, Государь сказал мне, указывая на Императрицу: «Если бы не она, я бы ничего не вынес».

Жизнь на яхте была простая и беззаботная. Каждый день мы съезжали на берег, гуляли по лесу с Государыней и детьми, лазили на скалы, собирали бруснику и чернику, искали грибы, исследовали тропинки. Их Величества, словно дети, радовались простой, свободной жизни. Набегавшись и надышавшись здоровым морским воздухом, мне так хотелось спать по вечерам, а садились пить чай только в 11 часов вечера. Раз, к моему стыду, я заснула за чаем и чуть не упала со стула. Государь дразнил меня, подарив мне коробку спичек, предлагал вставить их в глаза, чтобы они не закрывались. Тогда же в первый раз мы начали играть с Императрицей в 4 руки. Я играла недурно и привыкла разбирать ноты, но от волнения теряла место и пальцы леденели. Играли мы Бетховена, Чайковского и других композиторов.[7]

Вспоминаю наши первые задушевные разговоры у рояля и иногда до сна. Вспоминаю, как мало-помалу она мне открывала свою душу, рассказывая, как с первых дней ее приезда в Россию она почувствовала, что ее не любят, и это было ей вдвойне тяжело, так как она вышла замуж за Государя только потому, что любила его, и, любя Государя, она надеялась, что их обоюдное счастье приблизит к ним сердца их подданных. Моя бабушка Толстая рассказывала мне случай, переданный ей ее родственницей, баронессой Анной Карловной Пилар, фрейлиной Государыни Императрицы Марии Александровны. Во время посещения Государыней Дармштадта в семидесятых годах Принцесса Алиса Гессенская привела показать ей всех своих детей, принесла на руках маленькую принцессу Алису (будущую Государыню Императрицу Александру Феодоровну). Императрица Мария Александровна, обернувшись к баронессе Пилар, произнесла, указывая на маленькую принцессу Алису: «Baisez lui la main, elle sera votre future Imperatrice».[8]

Еще маленькой девочкой в 1884 году Императрица приезжала в Петербург на свадьбу своей сестры, Великой Княгини Елизаветы Феодоровны. Она тогда очень подружилась с сестрой Государя, маленькой

Великой Княжной Ксенией Александровной, а также с малолетним Наследником Николаем Александровичем, который как-то раз подарил ей маленькую брошку. Сперва она приняла ее, но после решила в своей детской головке, что подарка принимать нельзя; но как сделать, чтобы его не обидеть? И вот на детском балу в Аничковом дворце она потихоньку втиснула брошку в его руку. Государь был очень огорчен и подарил эту брошку своей сестре. С годами увлечение их росло, но Государыня боролась со своими чувствами, боясь сделать неправильный шаг в отношении своей религии.

Когда женился ее брат и ей показалось, что после смерти отца, которого она обожала, ей больше уже нечего дома делать, чувство к Государю все перебороло и счастью их не было границ. Они вместе были на свадьбе брата в Кобурге; потом Государь приезжал к ней в Англию, где она гостила у королевы Виктории.