Одна женщина и много мужчин - Мария Жукова-Гладкова

– Андрей дал.

Это мне совсем не понравилось. С какой стати он оставил Маринке пистолет? И «чистый» ли он? Пистолет следовало побыстрее выкинуть в какую-нибудь речку или канаву. Благо что в Питере таковых более чем достаточно. Я достала оружие из тумбочки, предварительно обмотав руку носовым платком, и вручила его Марине, дав указание выкинуть в первый же попавшийся на пути водоем. Я отдала ей и патроны, высыпав их на ее ладонь из вазочки. Самой мне возиться с оружием совсем не хотелось. Марина опустила его в свою сумочку.

– Ты на машине? – поинтересовалась я у своей бывшей секретарши.

– Сейчас – да, а когда за Андреем следила, то брала тачки, он же знает мою «шестерку».

– Мы с Лариской поедем на моей, а ты – сзади на своей, – решила я.

– Куда я с такой рожей?! – воскликнула Лариска.

– Ночь на дворе, – заметила я. – Кто на тебя смотреть будет?

Я взглянула на часы и поняла, что мои детки должны уже укладываться спать, а Серафиму давно пора отпустить домой. Спать мои детки могут и одни, да и я все-таки в обозримом будущем домой заявлюсь. Непутевая мамаша!

Я набрала свой домашний, к телефону подскочил Валерик. Я велела ему немедленно укладываться. Сынок изъявил желание меня дождаться. Подозреваю, что оно было вызвано другим желанием: не отрываться от компьютера. Я суровым голосом повторила свой приказ, велела позвать к телефону Вадима, сказала ему то же самое, потом поговорила с Серафимой, пообещав быть часа через два. Серафима заявила, что сейчас же уложит детей и отбудет. Я повесила трубку. Лариса тем временем нацепила на голову платочек, прикрывая ранение, натянула джинсы и набросила курточку. Марина не раздевалась, так что была готова отбыть в любой момент.

Мы вышли из парадного, я завела свой «БМВ», Маринка – «шестерку», и мы тронулись.

Мне показалось, что я заметила за нами слежку. «Девятка» цвета мокрого асфальта держалась прямо за Маринкиной машиной и ехала на той же скорости, что и мы. Мне это совсем не понравилось. Кто это?

Впереди я увидела машину ГАИ. Пожалуй, мне впервые захотелось, чтобы меня остановили для проверки документов. Бог услышал мои молитвы, мент махнул жезлом, я притормозила, Марина проехала вперед. Сообразит, наверное, что я прекрасно знаю дорогу к ее дому. Только мне не очень хотелось, чтобы она начинала поиски денег без нас с Лариской… И как все-таки хорошо, что я не оставила пистолет у себя. Надеюсь, Маринка вспомнит, что его следует выбросить.

Я вышла из машины, как обычно, сменив плоские туфли на уличные на девятисантиметровом каблуке, обворожительно улыбнулась гаишнику, не забыв истину, что гаишник – он ведь тоже мужик. Этот, похоже, любил маленьких женщин – как все высокие мужчины. Маринка исчезла из виду, «девятка» проследовала за ней. В «девятке» сидело двое крепких молодых парней. Я смогла запомнить только две последние цифры номера.

Сексапильно покачиваясь на своих каблучках, я протянула менту права и поинтересовалась, что случилось и есть ли ко мне претензии. Претензий ко мне не было, просто обычная проверка документов. «У владельцев наших машин почему-то никогда не проверяют, – подумала я, ни разу не видевшая гаишника, останавливающего «Жигули» или «Москвич». – А вот как приличная иномарка – так сразу же». Я несла какую-то ахинею, источая легкий аромат «Мадам Роша». Гаишник, похоже, ничего не слышал и смотрел не в документы, а на меня. Потом он решил проверить номер двигателя, открыл капот, я стояла рядом, показывая коленку. Номер двигателя он проверял на моей коленке – по крайней мере, мне так показалось. Наконец мы расстались, тепло распрощавшись. Мне пожелали счастливого пути, я ему – спокойного дежурства.

Когда я подъезжала к дому Марины, то увидела «девятку» цвета мокрого асфальта, выезжавшую из-под арки, ведущей к ней во двор. Номер я с такого расстояния разглядеть не смогла. Не знаю, обратили сидящие в ней парни на меня внимание или нет, но они повернули в другую сторону и исчезли из виду. Оказавшись во дворе, я увидела Маринкину «шестерку» перед ее парадным, высунула голову из машины и подняла глаза на окна ее квартиры. Свет почему-то не горел. В мое сердце закралось нехорошее предчувствие. Я тут же, простояв перед Маринкиным подъездом не больше нескольких секунд, отъехала в соседний двор, а оттуда набрала на своей трубке Маринкин домашний. Никто не отвечал. Мне это совсем не понравилось.

Лариска угрюмо молчала всю дорогу, а тут спросила:

– Чего мы к ней не идем? Заберет же себе все деньги.

– Подожди, мне надо подумать, – оборвала я сестрицу.

Я решила подождать с полчаса, понаблюдать за въездом в Маринкин двор, периодически позванивая ей, а поэтому выбралась из соседнего двора и, выключив огни, поставила свою машину на некотором отдалении, у кромки тротуара, в ряду других железных коней, но так, чтобы видеть интересующую меня арку.

Лариска курила одну сигарету за другой, продолжая рассказывать мне, какая сволочь этот Андрюша Храповицкий, сколько она из-за него натерпелась, как долго убирала квартиру, которую после Маринкиного визита придется снова приводить в божеский вид, как пререкалась с Маринкой и так далее, и тому подобное. Я слушала вполуха. В Маринкин двор за полчаса не въехала ни одна машина.

В конце концов мне надоело слушать про Храповицкого, и я рявкнула на Лариску:

– Но, если он вернется, ты примешь его обратно, так? Ну, отвечай!

– Так… – признала Лариска, опустив голову.

– И что вы все трое в нем нашли? – продолжала давить я. – Ты, Маринка, Светка…

Лариска вздохнула и объяснила:

– Мужик он – каких поискать. А за это можно на все глаза закрыть.

«За роскошные Андрюшины гениталии», – добавила я про себя и переключилась на насущные проблемы.

Я решила рискнуть. Выйдя из машины, я открыла багажник и извлекла из него спортивную сумку с комплектом одежды и обуви, которую всегда возила с собой. Я переобулась в кроссовки, накинула на свой бежевый деловой костюм темно-синий легкий плащик, подвязала его кушачком, на голову нацепила шляпу с полями, скрывающими лицо, сунула в карман тонкие перчатки, после чего проехала немного вперед, выключила мотор и велела Лариске ждать моего возвращения.

Забрав лишь трубку сотового телефона и фонарик, я покинула машину и пешком отправилась к Маринке. Она жила в двухкомнатной квартире вместе с мамой-пенсионеркой, пребывающей сейчас на даче. Белые ночи давно закончились, было уже темно, еще не опавшая листва давала дополнительное прикрытие. Я решила идти вдоль самого дома, под окнами, чтобы случайно не встретить каких-либо прохожих, которые могли бы поздно возвращаться домой по заасфальтированной дорожке, отделенной от стены рядом кустов шириной метров в пять.

Зайдя в парадное, я натянула перчатки и вызвала лифт, поднялась на пятый этаж и позвонила в Маринкину дверь. Никто не открывал, из квартиры не доносилось ни единого звука. Тогда я попробовала легко толкнуть дверь, она оказалась не запертой. Самозакрывающийся замок был поставлен на «собачку» и не защелкнулся. Я вошла и захлопнула за собой дверь, сняв «собачку».

В квартире стояла зловещая тишина. Мне стало страшно, но я все равно заставила себя пройти вперед.

Марина лежала в большой комнате на полу, в луже собственной крови.

Я колебалась несколько секунд, а потом решила все-таки побыстрее сматываться. Маринке уже ничем не поможешь, а мне лишние неприятности ни к чему.

Снова оказавшись в прихожей, я взглянула на вешалку – она была почти такой же, как у Лариски. Руководствуясь секундным порывом, я открыла ящик для обуви. В нем лежал черный «дипломат». Я схватила его и опрометью бросилась из квартиры. Дверь за мной глухо защелкнулась.

Глава 4

Ночь с 11 на 12 сентября,

с четверга на пятницу

Я подлетела к машине, открыла переднюю дверцу, резким движением приподняла свое сиденье, чем вызвала удивленный взгляд Ларисы, замершей с сигаретой в руке, потом быстро кинула «дипломат» в открывшееся пространство, опустила сиденье, плюхнулась на него, сняла шляпу, бросила ее назад, швырнула туда же мешавшиеся под ногами две пары туфель, выдохнула и тронулась с места. Уф!

– Саша… – испуганным голосом прошептала Лариска.

– Что? – повернулась я к ней с ничего не выражающим лицом, хотя внутри у меня все дрожало.

– Саша…

Сестрица, наверное, поняла, что с Маринкой произошло самое страшное.

Я решила, что мне нужно подумать, и велела Лариске заткнуться, она повиновалась, полностью положившись на меня. Я тем временем размышляла, куда ехать, и наконец остановила свой выбор на офисе, а точнее – на своем собственном кабинете.

Мне не хотелось, чтобы кто-то из сотрудников знал о моем ночном посещении конторы. Узнать-то про это могли, конечно, только вполне определенные лица, а не весь коллектив, но вот этого-то я как раз и не могла допустить. Запись завтра, вне всякого сомнения, будут просматривать – в связи с уже описанными мною событиями, – а поэтому о моем ночном появлении обязательно узнают, если я не отключу записывающую аппаратуру до своего появления в кабинете и конторе вообще.