Есть! - Анна Матвеева

Обычно я приезжаю на работу к десяти, но сегодня это случилось минут на тридцать позже. Ирак – я издали заметила ее на крыльце – тревожно выглядывала во дворе мою машину. И еще я заметила, что мое законное парковочное место занято вульгарным джипом с абсолютно незнакомыми номерами.

Вот что я думаю о джипах.

Это самый неуместный в городе транспорт, и предпочитают его, как правило, мужчины, тонущие в комплексах, и глупейшие дамочки, которые многорядный проспект перепутали с проселком. Джипы закрывают обзор, пожирают воздух и занимают много места на парковках. Кстати, я могла бы купить несколько джипов, но никогда не сделаю этого из уважения к моим телезрителям – и, разумеется, из уважения к обычным горожанам, которые еще не стали зрителями нашего канала (это вопрос времени).

Я не люблю громадные машины в городе точно так же, как малюсеньких собачек, – и те и другие воплощают бессмысленное и зловредное потакание человеческой глупости.

Да, в наше время немодно иметь принципы. Но у меня они есть!

И вот она я вместе со своими принципами стою, раскрыв рот, и смотрю на квадратного черного зверя, облепленного со всех сторон аляповатыми наклейками. На сиденье рядом с водительским местом валялась такая же книжка британского повара, какую я вчера пыталась читать на сон грядущий.

Ирак махнула рукой, указывая чудом уцелевшее свободное место у крыльца, а я начала догадываться, кому принадлежит жуткий колесный гроб.

В лифте, который вызвала Ирак, не прекращая преданно пялиться в самую мою душу, пахло парфюмерной ванилью – аромат, который я на дух не переношу! Я вообще не люблю духи – свежие специи пахнут куда вкуснее, но незадолго до меня в лифте явно проехался некто с совершенно иными вкусами.

– У нас сейчас представление, – сказала Ирак, пока я принюхивалась к запахам кабины.

– Представление? Цирковое, надеюсь?

Ирак послушно хихикнула.

– Да нет, представление новой ведущей. П.Н. будет знакомить эту вчерашнюю Катю со всеми нашими. Вчера не успели. А сейчас уже начали.

Начали? Без меня? Сперва она ужинает с П.Н., потом занимает мою парковку своим гробом на колесах, а после этого еще и знакомится со всеми без меня?

Ирак была смущена и явно собиралась сообщить следующую неприятную новость. А может, и две.

– Тут такое дело… П.Н. попросил тебе сказать, что Иран будет с сегодняшнего дня работать на Катю. Будет ее редактором.

Лифт затормозил на нашем, седьмом, этаже, мощно выстрелив кнопкой.

– Иран? Моя Иран будет работать с Катей? С какой стати?

– Ну понимаешь. – Ирак по-детски забежала вперед, заглядывая мне в глаза. – Иран готовила с тобой первый выпуск «Сириус-шоу», она в курсе всего, а у нас с тобой столько опыта, и рука набита, и…

Мы одновременно вошли в кабинет, правда, Ирак тут же вернулась в редакторский предбанник. С явным, как говорится, облегчением.

Я заметила, что с их общего стола исчезли и зеленый ноутбук Иран, и дурацкий кактус.

Наши совещания мало похожи на обычные телевизионные планерки, летучки, текучки – или как они там еще называются? С первых дней прорытия канала «Есть!» мы постановили собираться на кухне, одной из тех, что вы регулярно видите в моих программах. И, разумеется, во всех прочих программах телеканала. П.Н. считает, что для сотрудников кулинарных программ крайне важно все время быть в тонусе и ни на секунду не отвлекаться от главной задачи и темы. «Есть!» – гордое имя канала вышито на льняной скатерти стола, за которым собираются ведущие, промоутеры, редакторы, рекламщики и прочий телевизионный люд, без кого невозможно сделать достойную программу. Точнее, невозможно сделать никакую вообще.

Когда совещание проводится утром, на столе красуется обстоятельный завтрак, днем всех поджидает горячий обед, а к вечеру обязательно сервируется ужин. Одна из студийных кухонь, как правило, пуста, и здесь – по легкому взмаху руки П.Н. – за четверть часа накрывается такой стол – рестораторы обзавидуются.

Между прочим, многие мои зрители отмечают, что с тех пор, как я научила их готовить, они практически не ходят в рестораны. Если же они по какой-либо причине все-таки очутились в едальном заведении, то чувствуют раздражение – им не хочется платить за блюдо, которое они сами могут приготовить ничуть не хуже. Очень правильное чувство – я его сама часто испытываю, обедая в «Модене» или в «The Пирожке». Притом что «Модена» и «The Пирожок» – лучшие рестораны города, принадлежащие Юрику Карачаеву, главному другу и завистнику П.Н.

Юрик Карачаев догрызает мосластые остатки собственных локтей, размышляя, почему не ему первому пришла в голову светлая идея открыть кулинарный телеканал. Мама П.Н., милейшая Берта Петровна, и мать Юрика (не помню, к сожалению, ее ФИО) с юности были задушевными подругами, и одна у другой даже отбила жениха (не помню, кто у кого, но поставлю на Берту Петровну). Подобная закваска поддерживает дружбу на протяжении всей жизни. И пусть Юрик ненавидит П.Н. и завидует ему всеми фибрами и жабрами, внешне он старательно изображает нейтралитет. Беда Юрика в том, что он не умеет придумывать. Зато в умении доводить до совершенства чужие идеи и вовремя прятать сворованные куски в норе Карачаеву равных нет. Лишь только П.Н. почуял первую мощную волну, какой на россиян обрушился интерес к кулинарии, превращая ее из способа насыщения в удовольствие, Юрик тут же, подсуетившись, открыл в городе первый гурманский магазин «Трюфель». Лишь только П.Н. зарегистрировал телеканал «Есть!», Юрик замутил строительство итальянского ресторана «Модена» и пафосной русской закусочной «The Пирожок». Лишь только П.Н. объявил об открытии в городе первых непрофессиональных кулинарных курсов, Юрик отозвался глянцевым (и редкостно бестолковым!) журналом «Гурманство», по сей день безуспешно пытающимся оттяпать у канала «Есть!» хоть немного рекламных денег. Юрик Карачаев – живая тень П.Н.; он бредет след в след, подбирая крошки идей и не гнушаясь забракованными нашим боссом проектами (магазин, рестораны и журнал тоже значились в планах П.Н., но он решил сосредоточиться на телевидении и, как теперь ясно, не прогадал).

Юрик считается партнером П.Н. «по бизнесу», потому запросто является в студию и даже принимает иногда участие в совещаниях. Думаю, главная движущая сила, влекущая Карачаева к нам, – отличная кухня. Юрик жадно лопает все, что готовят дежурные повара, и поспешно запоминает рецепты – через неделю в «Модене» будут с важным видом поданы новые салаты и десерты. Меня это жутко возмущает – воровство и плагиат! А П.Н. смеется и машет рукой – ему не жаль поделиться с Юриком очередным открытием, он верит, что рецепты – неисчерпаемы. И тут он, редкий случай, заблуждается.

Сегодняшнее совещание, на которое я опоздала, оформлено в стиле «поздний завтрак». Вместо блокнотов перед сотрудниками – квадратные тарелки с томатными кексами и белыми велюровыми персиками. Корзинки с крошечными шоколадно-малиновыми пирожными и канапе с завитушками спаржевого крема. Пахнет свежим кофе, хотя П.Н. и Юрик пьют индийский чай «масала» с молоком и специями. Во главе стола восседает знакомая нам блондинка – яростная улыбка, как шрам на лице, и преувеличенно внимательный разворот в сторону главного режиссера канала – Аркадия Пушкина, о котором лет пять назад кто-то удачно пошутил: «Пушкин – это наше все!» П.Н., Юрик, предательница Иран, вообще все главные и неглавные деятели внимательно смотрят на блондинку. Ее тарелка чуть сдвинута в пользу раскрытого посредине альбома с фотографиями. Конечно же, это фотографии еды. Снимать еду – специальное искусство. Это вам не людей щелкать – сколько я знаю случаев, когда первоклассные фотографы превращали шедевры в размытые неаппетитные картинки.

…Совещание в разгаре. Юрик жует персик, сладкие дорожки сока текут из уголков рта, словно слюни, и между чавканьями он пытается участвовать в разговоре. Перед П.Н. белеет пустая тарелка – и она в любую секунду может стать летающей.

Если хочешь выглядеть естественно, говори как можно громче:

– Добрый день!

Сотрудники поворачиваются ко мне, кивают и вновь возвращаются к звезде совещания.

– Геня, присоединяйся, – велит П.Н. и щелкает пальцами, чтобы мне принесли стул и прибор. Изначально свободного стула и прибора для меня не было – потому что на моем месте сидит Зубатка Катя Парусинская.

– Ека, – робко говорит Иран. – Мне кажется, «Ека» звучит хорошо.

– Мне нравится, – сообщает Пушкин.

Юрик поспешно кладет волосатую персиковую косточку на скатерть (надо как можно больше нагадить любимому недругу – пусть по мелочи!) и вытирает пальцы салфеткой.

– Молодца, Иран! – П.Н. хмурит брови, представляя новое имя на экране. Ека Парусинская!

Брови П.Н. летят вверх, как пушистые птицы, и на лбу – будто нотный стан – прорисовываются четкие морщины. Лицевую азбуку П.Н. я знаю лучше всех в мире – перевожу: он доволен зпт но не готов пока признать это обстоятельство вслух тчк