Оружие для Слепого - Андрей Воронин

– Пойдем, пойдем, Клара, – Ирина взяла за локоть подругу и потащила в гостиную. – Мы сядем вот здесь, а ты нам не мешай.

– Как хотите. Тогда я пойду пройдусь.

– Иди, – бросила Ирина, – нечего тебе смотреть на наши ужасные зареванные физиономии.

Глеб понял, сейчас спрашивать о том, что произошло – значит нарваться на скандал, да еще в присутствии посторонней. Захочет – так завтра или ночью расскажет сама. А не захочет – что ж. Бог ей судья. «В конце концов, – подумалось ему, – и я не обо всем ей рассказываю, а если быть точным, то вообще ни о чем не рассказываю».

Глеб накинул куртку, напоследок взглянул на женщин. На столе уже появились пара бутылок, тарелка с бутербродами и большой кофейник. По всему было видно: женщины устраиваются не на пять и не на десять минут, а надолго, может, даже до утра.

«Что ж, пусть разряжаются!»

Ключи звякнули на ладони, и Глеб тихо закрыл за собой дверь. Был один визит, который он уже давным-давно собирался нанести, да все не находилось времени. А вот сейчас он оказался как бы не у дел, и можно было пройтись, прогуляться, осмотреться, подумать, а самое главное – купить два диска, которые он заказал по каталогу месяц назад у миловидной девушки лет двадцати двух, торгующей лицензионными записями классической музыки в маленьком киоске, расположенном в подземном переходе неподалеку от гостиницы «Космос».

«Вот туда я и схожу», – решил Глеб.

Он шел, не торопясь, глядя по сторонам на нарядную московскую публику. Теплая погода делала свое дело.

Юбки у женщин становились короче, а ноги длиннее. С голов исчезали шапки, шляпы, появлялись косынки, замысловатые заколки, декольте углублялись, помада становилась ярче, а глаза сверкали так, словно женщина или девушка только-только вышла из душа и, казалось, даже на ресницах поблескивают капельки воды.

«Ишь, стараются парфюмеры», – улыбался Глеб, разглядывая макияж на женских лицах и принюхиваясь к причудливым, изысканным запахам, многие из которых для него были новыми.

Одни раздражали, от других начинало мутить, а некоторые очень нравились. Они так будоражили воображение, что пару раз Глеб развернулся и прошел следом.

Как охотничий пес принюхивается к запаху дичи, так и Сиверов принюхивался к новым ароматам, исходившим от женщин. Одна даже оглянулась, а с другой получилось как в популярной песне: он оглянулся посмотреть, не оглянулась ли она. Их взгляды встретились, женщина улыбнулась. И Сиверову ничего не оставалось, как улыбнуться в ответ. Женщина сделала шаг к нему, а вот Глеб промедлил, и она проплыла мимо, источая тонкий удивительный аромат, в котором было все – и призыв, и обещание, и что-то очень легкомысленное, похожее на взмах прозрачного шарфа.

«Вот те на, прошился, – подумал Сиверов, – неужели я старею? Нет, не стареешь, милый друг, просто с тебя хватает Быстрицкой. И верно, у нас с ней все так хорошо, что это у меня на лице написано».

Женщина, пройдя метров десять, вновь оглянулась, на этот раз ее взгляд уже был не таким многообещающим. Из взгляда исчез зов, осталась лишь злоба, но не хищная, а какая-то приглушенная. Какая там злоба, поправил себя Глеб, это всего лишь досада.

Он виновато улыбнулся в ответ, свернул вправо и вскоре добрался до киоска, у окошка которого стояли пожилой мужчина с тростью в руке и седая, с красивым костяным гребнем в пышных волосах женщина. Они о чем-то оживленно беседовали с его старой знакомой.

Это были, скорее всего, представители потомственной интеллигенции, возможно, все еще читающие лекции в каком-нибудь университете, и по их лицам несложно было догадаться, что их не остановит цена, если они только найдут искомое. Скорее всего, та музыка, которую они хотят отыскать, связана с их молодостью.

Девушка, торгующая компакт-дисками, рада была им помочь, но, судя по виноватому лицу, не могла.

– Ладно, извините, – сказал мужчина в очках, взяв свою спутницу под руку. – Уж не взыщите, что отняли столько времени.

– Что вы, все равно покупателей нет.

– Как это нет, – седовласая женщина с массивным костяным гребнем величественно повернула голову и с уважением посмотрела на Глеба, который взглядом скользил по корешкам компактов с серьезной музыкой. В сторону попсы он даже не смотрел.

– О, – просияла девушка, – наконец и вы появились. А я-то думала, куда запропастился такой ценитель музыки?

Седовласая женщина еще раз смерила Глеба взглядом. Да, она не ошиблась, рядом с ней стоял очень серьезный мужчина. Ее не смогли провести ни потертые джинсы, ни кожаная куртка, ни легкомысленные черные очки, поднятые на лоб.

– Все-таки привезли, – улыбнулся в ответ Глеб.

– Вот вам повезло, а нам никак не могут отыскать.

Мы с мужем в десять мест обращались, нигде этого нет. Смотрят на нас, как на чокнутых… Но мы-то помним, знаем, что оно было, мы-то это слышали!

– А что же вы ищете? – заинтересовался Глеб.

– Доницетти.

Сиверов покачал головой:

– Один раз я видел компакт.

– Где? – улыбнулась женщина.

– Знаете, год назад во Франкфурте-на-Майне, в аэропорту. Там большой магазин, и как я понял, может, год или два к тому диску не прикасалась рука человека.

– Для нас это далековато. Ладно, как в «Бриллиантовой руке» – будем искать… У нас была пластинка, но внук ее испортил, слушать теперь невозможно.

– Понимаю, – сочувственно покивал головой Сиверов.

– Вот ваш Вагнер, вот ваш оркестр, как и заказывали, Калифорнийский, с этим самым дирижером… – девушка явно была не сильна в английском и поэтому не рискнула прочесть фамилию дирижера.

Глеб взял в руки компакты бережно, как что-то очень дорогое и желанное, тыльной стороной ладони провел по гладкой крышке. Диски были настоящие, лицензионные, со штрих-кодами и с голограммой.

– Спасибо, давно мечтал иметь их, – он рассчитался с девушкой.

Пара пожилых любителей Доницетти уже давно растворилась в потоке прохожих, а Сиверову захотелось сделать что-нибудь хорошее для этой простушки с таким наивным взглядом, которая даже не может прочитать фамилию всемирно известного дирижера, одного из лучших и самых своеобразных интерпретаторов Вагнера.

Глеб не простился, что удивило девушку – всегда такой вежливый, обходительный, слова лишнего не скажет, никогда не нагрубит, не обидит, а тут вот так… Взял компакт, положил деньги и исчез, словно водой разлился.

Пока она пробивала чек и прятала деньги, его не стало, а когда подняла глаза, чтобы положить перед ним сдачу, его и след простыл. Ей хотелось выскочить, догнать его – слишком уж хороший был покупатель.

«Отдам в следующий раз, – решила она, – ведь он наверняка еще придет. На чаевые не похоже, один компакт на них можно купить, причем хороший».

Но Глеб появился через пять минут, причем появился так же неожиданно, как и исчез. Девушка подняла глаза, ресницы ее задрожали, она несколько раз моргнула, когда в окошко к ней словно из сада на даче, качнулась белая роза с нераскрывшимся бутоном и капельками воды на глянцевых зеленых листьях.

– Ox! – только и смогла сказать девушка.

А Глеб улыбнулся спокойно, словно он делал подобные вещи по десять раз на дню.

– Это вам, спасибо.

– Сдачу! Сдачу! – как оглашенная, воскликнула девчонка.

– Не надо сдачу. Эти два компакта для меня очень много значат, я за ними охотился очень давно, как за редкими бабочками.

– Это что, мне? – недоверчиво глядя на розу, прошептала девчонка.

– Вам.

Ее удивляло, что этот красивый, высокий и, по всему видно, не бедный мужчина разговаривает с ней на «вы», а не так, как большинство покупателей: «подай», «покажи», «принеси», «ты ничего не понимаешь»…

– Ну, до встречи.

Чтобы не выслушивать излияний благодарности и не смущать девушку еще больше, Глеб заспешил. Его размеренная походка сменилась на быструю, ему не терпелось послушать музыку, знакомую до последней ноты, но всегда новую. Музыка – как книга, каждый раз ее прочитываешь по-новому; казалось бы, знаешь наизусть, а все равно волнуешься при каждой встрече и непременно отыскиваешь что-нибудь новое и неожиданное, чего раньше не замечал.

Да, в музыке очарования, наверное, больше, чем в книгах и в картинах. Музыка живее. Она шумит, дышит, плачет, смеется. Это как море или как лес. Налетит ветер, море мгновенно меняется; ветер стих, и оно уже совсем не такое, как было пять или десять минут тому назад, хотя все равно остается морем, бесконечно глубоким и необъятным.

Сиверов, обрадованный удачной покупкой, расслабленный предвкушением счастья встречи с великой музыкой, совсем забыл о том, что ждет его дома. Впрочем, настроение женщин подобно погоде в апреле, и, может быть, Ирина и ее подруга встретят его уже не с таким похоронным видом.

«Не знаю, что у них там произошло, но надеюсь, не смертельное», – успокаивал он себя.

Но его никто не встретил в прихожей. Казалось, его появления в квартире даже не заметили. Тихие голоса доносились из гостиной, брошенные в прихожей вещи лежали как попало, их никто не подумал убрать. Сиверов не любил беспорядка, ему пришлось самому повесить женские плащи на плечики, поставить зонтики. Он специально сделал это достаточно шумно, чтобы обозначить свое присутствие. Но и это осталось незамеченным.