Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Все это держится у меня в голове, пока я иду. А потом исчезает.
Вот и конец улицы. Я у цели. Если пройти мимо сорок пятого дома, можно устроиться в укромном местечке на противоположной стороне: три высоких дерева стоят очень плотно. Под ними-то я и сажусь на корточки. И жду. В доме не горит свет, на улице тихо. Краска отслаивается от стен, торчит проржавевший водосток. В сетке от мух на двери зияют дырки. Меня едят комары.
«Скорей бы уже что-то произошло», – думаю я.
Проходит полчаса, я задремываю. И тут мое сердце начинает биться, раскачивая под ногами землю. Вот оно!
Через улицу к дому идет, спотыкаясь, мужчина.
Здоровенный такой.
И пьяный.
Меня он не видит, слишком занят. Взбирается вверх по ступенькам крыльца. К тому же не сразу попадает ключом в замочную скважину.
Прихожая взрывается светом.
С грохотом захлопывается дверь.
– Ты спишь, что ли? – бурчит он. – А ну быстро подошла, сука!
Колотящееся сердце не дает мне дышать. Оно лезет вверх, в горло, и я почти ощущаю его вкус. Сердце вот-вот выпрыгнет и забьется на языке. Меня колотит, я пытаюсь взять себя в руки, но дрожь только усиливается.
Луна выбегает из-за облаков, и неожиданно я чувствую себя голым. Словно все меня могут увидеть, стоит лишь посмотреть в мою сторону. Окоченевшая улица тиха, слышен только раскатистый голос гигантского мужика, который «ворочается» в собственном доме и рычит на жену.
В окне спальни загорается слабый свет.
Сквозь листву я вижу тени.
Женщина в ночной рубашке стоит перед мужчиной. Тот срывает с нее легкую ткань.
– А я думал, ты меняжде-е-е-ешь… – бормочет он, сжимая ее плечи.
Страх держит меня за горло. Я вижу, как мужчина бросает женщину на кровать, расстегивает ремень и брюки.
Наваливается на нее.
Входит.
И занимается с ней сексом – так, что кровать ревет от боли. Матрас скрипит и поскуливает, и только я слышу все это. Боже, как громко…
«Неужели никто не слышит?» – спрашиваю я себя.
Спрашиваю и спрашиваю, много раз.
«Не слышит, потому что всем наплевать», – отвечаю я себе в конце концов. И понимаю, что прав. Я избран.
«Но для чего?» – спрашиваю себя.
Ответ прост: «Чтобы помочь».
На пороге дома появляется маленькая девочка.
Она плачет.
Я смотрю на нее.
В спальне горит свет, никаких звуков уже не слышно.
Проходит несколько минут. Затем все начинается сначала. Боже, сколько же раз за ночь он способен сделать это, рекордсмен, не иначе. Матрас скрипит и скрипит, а девочка на пороге плачет.
Ей лет восемь.
Когда все наконец заканчивается, девочка встает и уходит в дом. Я очень надеюсь, что такое случается не каждую ночь.
«Это физически просто невозможно», – говорю я себе.
На порог выходит женщина и садится на место дочки.
На ней снова ночная рубашка. Ткань порвана, руки обхватили голову так, будто она не держится. В лунном свете четко вырисовывается одна грудь. Я хорошо вижу сосок, он уныло смотрит вниз, ему больно. В какой-то момент женщина вытягивает ладони ковшиком. Словно держит в них сердце. Сквозь пальцы капает кровь.
Я вскочил на ноги и лишь чудом удержался, чтобы не подойти.
«Ты знаешь, что делать».
Это прошептал голос в моей голове. Он же и остановил. Потому что я должен действовать иначе. Я здесь не для того, чтобы утешить эту женщину. До второго пришествия могу ее успокаивать, но это ничего не изменит. И не прекратит того, что творит здесь этот тип по ночам.
Им я должен заняться.
С ним встать лицом к лицу.
А женщина все плачет и плачет. Я очень хочу подойти. Но не могу. Я хочу спасти ее, обнять, защитить. Если бы я мог…
«Как люди могут так жить? – вопрошаю я. – Как они выживают, когда с ними поступают вот так?»
А может, я здесь именно поэтому?
Потому что они больше так не могут?
6 ♦. На пределе
За рулем я думаю: «Интересно, со вторым адресом – такой же мрак? По первому было изнасилование, что будет по второму? Еще страшнее?» Ко всему прочему насильник, с которым я должен разобраться, больше меня раза в три или четыре. Помесь атлета с машиной, я таких в жизни не видел…
Об увиденном ночью никому не рассказываю. Ни друзьям, ни властям. Нужно что-то другое, на что даже полиция не способна. К сожалению, сделать это должен именно я.
Одри пытается меня расспрашивать за обедом. Но я отвечаю: «Меньше знаешь, крепче спишь».
Тогда она смотрит так, как я больше всего люблю, – взволнованно.
– Ты, пожалуйста, будь поосторожней, – говорит она.
Я киваю, и мы снова идем к машинам.
Весь день я только об этом и думаю. И даже боюсь представить, что меня ждет по двум другим адресам. Хотя внутренний голос нашептывает, что хуже ничего быть не может.
На Эдгар-стрит я хожу каждую ночь, убывающая луна плывет в небе. Иногда ничего не происходит. Он приходит домой и не насилует женщину. В такие ночи тишина на улице разбухает от ожидания чего-то страшного. Я жду в скользком мраке.
Однажды вечером, в супермаркете, случается нечто неприятное. Я иду вдоль полок, в секции собачьей еды, а мимо катит тележку молодая женщина. В тележке сидит маленькая девочка.
– Анжелина, – говорит женщина, – не трогай ничего.
Мягкий голос невозможно не узнать. Именно он зовет на помощь в ночи, когда пьяный похотливый мужик валит на кровать женщину и насилует ее в свое удовольствие. Это голос той, которая тихо плачет на крыльце в молчащей, отвернувшейся от нее темноте.
На какую-то долю секунды наши с девочкой взгляды пересекаются.
У нее светлые волосы и зеленые глаза. И вообще она очень красивая. Вся в мать, только у женщины лицо измученное.
Некоторое время я иду за ними. Женщина тянется к полке с готовыми супами. И я вижу – все, она на пределе. Стоит внаклонку, пытается не упасть на колени и не разрыдаться. Но ей нельзя рыдать и падать на колени: ребенок смотрит.
Женщина распрямляется, и я подхожу поближе.
В общем, я подхожу, мы смотрим друг на друга.
– С вами все в порядке? – спрашиваю я.
– Да-да, все в порядке, – кивает она, отделываясь вежливой ложью.
Мне нужно с этим как-то разобраться. И быстро.
7 ♦. Харрисон-авеню
Дочитав до этого места, вы, пожалуй, угадаете, как я решил разрулить ситуацию на Эдгар-стрит. По крайней мере, это легко тем, кто похож на меня.
Трусливым.
Мягкотелым.
Слабосильным.
Естественно, в своей неизреченной мудрости я избрал путь пассивного ожидания. Мало ли, вдруг само собой рассосется.
Конечно, я понимаю, насколько жалок. Мое решение – чистейший образчик беспомощности и трусости. Но я элементарно не готов заниматься проблемой Эдгарстрит. Мне нужно набраться опыта. Справиться, победить в другом деле. А потом уже приниматься за укрощение насильника с телосложением Тайсона.
Я вынимаю карту из ящика комода и смотрю на нее. Мы со Швейцаром пьем кофе. Вчера вечером я ему налил «Нескафе» хорошей марки – «Бленд 43» – и он был в полном восторге.
Поначалу не хотел даже притрагиваться к жидкости в миске.
Посмотрел на меня. Потом в миску.
Снова на меня. Опять в миску.
Бедная псина переглядывалась с кофе минут пять, пока до меня не дошло: Швейцар видел, что я положил себе в кружку сахар. И ждет того же. Согласитесь, пять минут, чтобы осознать очевидное, – не так уж долго. На кружке, кстати, написано: «Неправда, что мы, таксисты, самые главные уроды на дорогах. Есть уроды и поглавнее нас». Понимаете? Короче, Швейцар с хлюпаньем заглотил первую порцию сладкого кофе, а потом сопел и лакал, пока не выхлебал целую миску. А когда управился, поднял морду и посмотрел на меня, требуя добавки.
Вот так мы вдвоем и заседаем в гостиной. Швейцар поглощает кофе, а я таращусь на карту у себя в руке. Следующий адрес – Харрисон-авеню, 13. Ну что ж, надо идти. Завтра. Ровно в шесть вечера.
– Что скажешь, Швейцар? – спрашиваю я. – Как считаешь, будет полегче, чем на Эдгар-стрит?
Пес поднимает морду и скалится в улыбке – явно под кайфом от мощной дозы кофеина.
– …Я стучал! – упирается в Ричи палец Марш. Я стучал, а если кто не заметил, так это не мои проблемы!
– Он стучал? – спрашивает меня Ричи.
– Не припоминаю такого.
– Одри?
Подумав мгновение, она отрицательно качает головой. Марв картинно разводит руками, – теперь ему нужно взять четыре карты. Таковы правила «надоеды». Когда остается две карты, нужно постучать. Забыл, сдал предпоследнюю карту, – берешь четыре. Марв постоянно забывает про стук.
С кислой миной он набирает четыре карты, а сам давится от смеха. Конечно, он не стучал, но нельзя же сдаваться без боя. Это тоже часть игры – все привыкли.
Мы играем в доме Одри, на балконе. Темно. Лишь в небе скрещиваются лучи от прожекторов, и прохожие то и дело смотрят вверх. Одри живет на соседней улице, практически за углом от меня. Ее дом не ахти, конечно, но вполне себе ничего.
Идет первый час игры. Я смотрю на Одри и убеждаюсь: да, я ее люблю. Но любовь моя какого-то нервного свойства. Нервного, потому что я слабо представляю себе, что делать. Какие слова говорить. Вот, к примеру, как ей сказать, что я ее безумно хочу? Как она это воспримет? Иногда кажется, Одри во мне разочаровалась. Ведь я мог бы поступить в университет, а стал простым таксистом. Черт побери, а я ведь читал «Улисса»! И Шекспира – не всего, конечно, но половину собрания сочинений точно! И что? А ничего. Безнадежный, бесполезный, не имеющий цели в жизни неудачник. Я вижу: она даже не думает встречаться со мной. Хотя с другими Одри постоянно заводит отношения, а эти другие ничем не лучше меня. Иногда просто тошнит от таких мыслей. Но они все равно лезут в голову. И я думаю о том, чем Одри с другими занимается. И о том, что я ей якобы слишком нравлюсь и такую дружбу не стоит портить постелью.
- Книжный вор - Маркус Зусак - Зарубежная современная проза
- О чем я говорю, когда говорю о беге - Харуки Мураками - Зарубежная современная проза
- Сладкая неудача - Кевин Алан Милн - Зарубежная современная проза
- Последний шанс - Лиана Мориарти - Зарубежная современная проза
- Ev - Натиг Расулзаде - Зарубежная современная проза
- Цвет неба - Джулианна Маклин - Зарубежная современная проза
- #моя [не]идеальная жизнь - Софи Кинселла - Зарубежная современная проза
- Куриный бульон для души. 101 история о женщинах - Марк Виктор Хансен - Зарубежная современная проза
- Человек, упавший на Землю - Уолтер Тевис - Зарубежная современная проза
- Заветное место - Кэрол Мэттьюс - Зарубежная современная проза