Град на холме - Илья Некрасов

Район сверкал не только разноцветными огнями – золотистыми, серебряно-белыми, изумрудными – но и человеческими лицами, их глазами. Отовсюду доносились голоса. Район всегда отличался уровнем демократизма, здесь встречались люди почти всех социальных слоёв, разного возраста. Попадались татуированные и шрамированные фрики, и те, кто пришёл на них посмотреть.

Сейчас по кварталу слонялись группы киберпанков в классических кожаных куртках и брюках со встроенными девайсами. Скорее всего, они пришли только на концерт, и плевать хотели на местные попсовые развлечения.

Я подобрался к музейщику на расстояние двадцати метров, когда тот проходил мимо танцовщиц в красных стеклянных боксах. Они вновь отвлекли меня. Фигуристые девчонки ритмично, под музыку, трясли своей аппаратурой.

«А неплохо так… Злачный, но зато и самый человеческий квартал», – подумал я и сосредоточился на объекте слежки.

– Don’t walk, don’t walk, don’t walk, – доносился космополитный электронный голос с перекрёстка передо мной.

Я остановился, заметив, как мой клиент подошёл к парню в рокерской косухе и с прической-ирокезом. Я мысленно дал ему имя «Панк». Они обменялись характерным рукопожатием, пожав не ладони, а предплечья, ближе к запястью.

Так принято у большинства радикалов. Если не изменяет память, в старые добрые времена, так проверяли, нет ли у брата-язычника, с которым здороваешься, спрятанного в рукаве ножа.

Или томагавка – улица уже пестрела ирокезами.

По перекрёстку проезжали такси, а люди скапливались у светофора. Эрасмуссен отдал Панку пакет, и тот сунул его под косуху. Сам музейщик был одет не по местной погоде. На нём плащ. Как и на мне. Мы были здесь как белые вороны.

Несколько секунд они переговаривались. Панк старался прикрывать рот ладонью, так что прочитать слова по губам или расслышать их было невозможно. Эрассмуссен отвечал односложно. Соглашался?

– Walk now, walk now, walk now, – а вот сейчас светофор произнёс это с французским акцентом.

Мои подопечные направились к концертному залу. Если бы в их руках было что-то сильно незаконное, то наверняка бы разбежались. Так что я расслабился. Вдруг к ним ещё кто-нибудь подойдёт? Тогда можно будет взять всех.

Громада музыкального центра, похожая на птичье гнездо, маячила впереди. Я старался не спускать глаз с парочки. Весь путь они говорили. Жалко, что прослушать их было нереально. Шеф не шевельнул пальцем, чтобы организовать прослушку этих придурков.

Панк периодически оглядывался. Проверяя, есть ли слежка? На его фоне Эрасмуссен выглядел человеком попроще.

У входа в зал собралась приличная очередь из неформалов. Большая часть коротала время, раскуривая подозрительные самокрутки. В этом квартале подобное сходило с рук.

«Как он пройдёт с пакетом?» – гадал я, следя за действиями парочки.

Ответ оказался простым: панк провёл Эрасмуссена мимо очереди, они так же по-особому поздоровались с охранниками, и те пропустили внутрь… Знакомство или сильно мохнатая лапа.

Визуальный контакт прервался, но коммуникатор – я на секунду включил голограмму – стабильно фиксировал местоположение историка. Похоже, они медленно продвигались в толпе, которая находилась в зале. Часа два они будут там. Я занял место в очереди и купил через коммуникатор электронный билет. Интересно, что при этом я получил привет от своей «МаКо» – оказалось, что она спонсировала выступление группы, и цена моего билета снизилась наполовину.

Поначалу в толпе неформалов было не по себе, но постепенно отношение к ним изменилось. Изнутри, из толпы, они выглядели получше. Парни и девчонки оказались вполне дружелюбными. Мы обменялись сигаретами и закурили.

Вскоре со стороны дверей донеслись первые треки. Трансоподобные ритмы и размеренная пульсация от полуэлектронной ударной установки. Очередь оживилась и, как показалось, задвигалась быстрее. На входе меня обыскали, но шнур маскировки сработал, оружие осталось незамеченным. Когда мы прошли внутрь, раздалось низкое тягучее звучание гитар, среднего темпа, похожее на грув-метал.

Я не стал сдавать плащ в гардероб – пусть это будет моим «прикидом». Оказавшись среди бесконечных косух и всевозможных кожанок, уже я выглядел неформалом.

В первую очередь нужно было сходить в туалет, чтобы в спокойной обстановке свериться с коммуникатором. Моя цель стояла на месте, не так далеко. Я вышел из туалета и начал продвигаться в том направлении. С каждым шагом это давалось труднее, плотность толпы при приближении к сцене повышалась.

Наконец, я увидел их. Плохо, что наши с панком взгляды встретились. Но вроде ничего. Я сделал вид, что осматривал сцену. С неё срывались красные и синие лучи прожекторов, разрезавшие темноту зала. Звучал всё тот же грув-метал.

Постепенно звучание переродилось в сплошной поток гитарных басов и рёва металла, а ритм отошёл на второй план. Судя по всему, здесь собрались фаны «чистого гитарного звука». Или как там у них говорится…

На сцене играли трое гитаристов, за ударной установкой сидела щупленькая девчушка, она не особо усердствовала, поскольку большая часть работы отводилась гитарам. Вдоль сцены, туда-сюда, в каком-то своём конвульсивном танце, мотался солист. Он сжимал в руках стойку микрофона, не забывая удерживать её в стороне от собственных воплей, которые приходились в чернеющий потолок.

Поклонники группы, что находились к ней ближе всего, не сдерживались. По толпе проходили настоящие волны. Создавалось впечатление, что они вызываются ветром, несущимся со сцены.

Музыканты резко оборвали композицию. Но через секунду повисшую было тишину разрезал рёв гитары, похожий рык хищного зверя. Когда он стих, толпа взорвалась уже собственным рёвом.

Я старался не выпускать парочку из виду. При этом внимание по большей части приходилось на приятеля Эрасмуссена. Панк постоянно вертел головой по сторонам, а учёный вел себя спокойнее. С поправкой на обстановку.

Тем временем стартовала следующая композиция… Вероятно. Музыки пока не было, звучал только голос солиста. Африканские косички на голове громилы мотались из стороны в сторону, когда он отрывисто кричал или выбрасывал в толпу собственные вопли:

– Ну вы чё, там, уснули, мать вашу?!

Толпа ответила усиливающимся рёвом.

– А ничё так попёрло?!

Солист призвал зал скандировать вслед за собой:

– Маркс! Анархия! Оуланем!

Громила выкрикнул ещё раз:

– Маркс!

– Анархия! – повторила толпа. – Оуланем!

Затем воздух будто взорвался чем-то похожим на speed-metal. Девчонка за ударной установкой, наконец, взялась за работу, её длинные волосы заметались между барабанами, тарелками и палочками.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});