Стреляй, напарник! Дилогия - Андрей Олегович Белянин

звезданули. Кстати, может, так и было, может, вы применили по отношению ко мне рукоприкладство?

– Нет, вас никто не бил.

– Тогда почему же я…

– Следующий вопрос, – прервал его майор. – У вас довольно распланированная, однообразная жизнь разъездного офисного сотрудника. Но припомните, в последний месяц не происходило ли с вами каких-нибудь странностей, выбивающихся из общей картины?

– А что вы называете странностями? – опешил Тимохин.

– Да всё что угодно. Всё, что выбивается за рамки вашего повседневного уклада.

Саша примолк. До него всё ещё не доходило, о каких странностях его спрашивают. Что может выбиваться из его уклада? Прилёт инопланетян? Встреча в бассейне с Несси? Или пикник в парке «Аркадия» со снежным человеком?

– Анатолий Викторович, – вмешался доктор Борменталь, видя Сашины затруднения, – позвольте, я кое-что уточню.

Майор кивнул. Психолог, приблизившись, присел на краешек стола и, глядя сверху вниз в глаза гостю, заговорил доверительным тоном:

– Александр, постарайтесь припомнить, быть может, за последний месяц вам довелось общаться с незнакомым человеком, после разговора с которым у вас случились провалы в памяти, или возникло ощущение, похожее на опьянение, или какое-то иное состояние, скажем так, одурения. Постарайтесь, вспомните.

– Одурения? – хмыкнул Саша. – С моими клиентами пообщаешься, так там и одурение, и опьянение, и помутнение рассудка получишь.

– Но всё же подумайте, – мягким тоном продолжил Борменталь. – Ведь ваши клиенты вам давно знакомы и уже привычны. А вот кто-то новый, ранее не встречавшийся…

– Кто-то новый? Да так с ходу и не скажешь. При нашей работе всякого насмотришься, есть старые клиенты, появляются и новые. И со всеми ними приходится общаться. А там уж от человека зависит, дуреешь ты от его болтовни или…

– А вы не торопитесь. Подумайте ещё.

Саша склонил голову, прикрыл глаза и начал копаться в памяти, стараясь самым честным образом выполнить просьбу доктора. «Где? Когда? С кем?» – спрашивал он себя, перебирая в памяти события прошедшего месяца. Но память, как зависший компьютер, выдавала только фрагменты работы, работы и снова работы. Открыв глаза, он успел заметить, как доктор, прищурившись, смотрел на его живот. Поймав Сашин взгляд, Борменталь тут же отвёл глаза в сторону и поморгал, словно его ослепило солнечным зайчиком.

– Итак! Вы что-то вспомнили? – всё тем же мягким тоном спросил он.

Александр не ответил. То, как буравил его взглядом психолог, напомнило ему утреннюю сцену на пляже. Точнее, встречу с парнем на «опеле». Тот тоже во время короткого диалога уставился на его живот и даже запнулся в этот момент. Вряд ли Тимохин был так уж беспощадно красив. Живот у него вполне обычный. Не пресс, что был раньше, но и не пивное пузо. Зачем же пляжный стукачок… А собственно, почему он мысленно назвал его именно стукачом?

«Стукачом я его назвал потому… потому… потому, что он на меня навёл майора с «волкодавами». Точно!» – В памяти всплыл момент, как в офисе незнакомец с пляжа шепчет что-то Сулинову и указывает на Сашу.

– Скажите, Анатолий Викторович, – обратился он к майору, – я сильно похож на человека, вместо которого вы меня задержали?

Сулинов явно не ожидал такого вопроса.

– А почему вы об этом спрашиваете?

– Невежливо отвечать вопросом на вопрос!

– Может, и невежливо, – майор хмурился всё сильнее, – но и вы задаёте нам вопрос, не ответив на наш.

– Я не отвечаю потому, что не могу вспомнить ничего достойного ответа. А чтобы вспомнить, мне нужна ясная картина в голове. Но сейчас ясность затруднена некоторыми нюансами. Один из них заключается в том, что до ареста вы меня не знали.

Сулинов и Борменталь обменялись быстрыми взглядами, но ничего не сказали, предоставив Саше возможность продолжать. Тимохин же, в отличие от них, молчать не собирался.

– Вы сказали, что шли арестовывать кого-то другого, но взяли меня. Почему? Я что, похож на какого-то террориста? Если бы это было так, вы бы знали, за кем идёте. Но это не так. Вас привёл к нам в офис и указал на меня длинный, лопоухий парень с залысинами, который ездит на сером «опеле». Только с его подачи вы ко мне подошли. А до этого, как я уже говорил, вы меня не знали. – Он на пару секунд замолчал, перевёл дыхание и продолжил: – Вот теперь и объясните мне, почему он на меня указал? Ведь мы с ним раньше не встречались. Это я заявляю абсолютно точно.

– Кхм… сейчас это не имеет никакого значения, – постарался закрыть тему майор.

Но Александр был непоколебим:

– Позвольте, позвольте! Имеет. Мы столкнулись с ним на пляже. Замечу – впервые. И через несколько часов он выводит на меня вашу группу захвата. Почему и за что? И почему он, как и вы, доктор, – молодой человек перевёл взгляд на Борменталя, – пристально пялился на моё туловище? На мне что, вытатуирован тайный знак какой-то секты или террористической организации?

На некоторое время в допросной повисло тяжёлое молчание.

– Отчасти вы правы, Александр, – выдохнул наконец психолог.

Майор встрепенулся и явно собирался возразить, но доктор поднял руку, и тот промолчал, застыв в напряжении.

«Однако вы, доктор, имеете тут весомый авторитет?»

– Я и Всеволод, так зовут нашего внештатного сотрудника, которого вы, Александр, назвали длинным и лопоухим, очень тщательно разглядывали ваш живот потому, что на нём действительно изображён тайный знак.

– Что за бред! – удивился Тимохин, задирая рубашку. – Никаких знаков на мне нет.

– Есть, Александр, поверьте, есть. У вас чуть ниже солнечного сплетения шесть родинок. Их расположение напоминает созвездие Большой Медведицы. Вы их видите и наверняка видели всю жизнь, сколько себя помните. Но чего вы не можете видеть, так это ещё несколько точек, нанесённых вам кем-то совсем недавно. Именно поэтому мы вас просили вспомнить, происходило ли что-нибудь странное за последний месяц.

– Да что же это за точки? – У парня резко сел голос. – Для чего они, зачем?

– Эти точки в совокупности с вашими родинками образуют некий символ, скажем так, метку-маяк. Через эту метку ваше тело должно было захватить существо из потустороннего мира.

Астрахань. Апрель. Наши дни

Сашино сознание вынырнуло из воспоминаний, вернувшись в кабинет экстрасенса. Надежда продолжала свой рассказ о призраках, Эмма Гордеевна делала вид, будто внимательно её слушает.

«Метка, – подумал Тимохин. – Метку на мне разглядывала