Живая сила. Дневник ликвидатора - Сергей Мирный

…Тут надо отметить, что пока нас на ПУСО мыли, я не только курил и грусти предавался, но и между прочим по всей его территории прогулялся, просто так, из чистой любознательности…

Испускаю горький вздох.

— Ну давай, — говорю, — работник такой хороший, пиши нам тогда на могильник…

— Мыться надо регулярно… — назидательно говорит «коллега».

И выводит нам в путёвках: «Уровень радиации после 3-й обработки… (ВО ВСЕХ ПУТЕВКАХ! — ни одна из наших машин до 1,5 миллирентгена в час — максимально допустимого уровня, с которым это ПУСО выпускает, так и не отмылась…) поставлена на площадку отстоя техники. Начальник доз. поста ПУСО «Рудня Вересня» л-т подпись-фамилия…»

Пиши-пиши…

А рядом, за горизонтальной жердиной-шлагбаумом, перегораживающей выезд, несутся по шоссе машины! Эх! — из зоны…

А нам теперь спешить некуда. Момент торжественный и скорбный — «на могильник»… Изображаю на лице подобающую случаю печаль и «склонение перед неодолимыми силами природы» (как то: ПУСО…) — и из рук «начальника доз. поста ПУСО «Рудня Вересня» — пачка наших путевок…

…переходит в мои руки.

И ничего не происходит.

Просто путевки теперь — в моих руках.

Не торопясь, иду вдоль нашей бронированной колонны — «зараженной радиацией выше допустимого уровня»! — и раздаю водителям путевки. Негромко бросаю пару коротких фраз каждому.

Водилы и командиры экипажей кивают в ответ. В их глазах, уже было потухших от этой тягомотины на ПУСО, загорается интерес. К жизни и к тому, чем все это может закончиться: вообще — и для меня, командира колонны, в частности…

Я возвращаюсь, залезаю в головной броник:

— ПА-А-А МАШИНА-А-АМ!

Колонна БРДМов трогается и, дисциплинированно отвернув от шлагбаума, на бодрой скорости плотным строем движется к могильнику — «площадке отстоя техники», отгороженной колючей проволокой, с прохаживающимся внутри часовым: карабин на ремне, над плечом торчит вверх примкнутый штык, все как положено…

…и проезжает мимо этих гостеприимно распахнутых колючих ворот! Мимо забора из колючей проволоки! За ним стоят всякие грузовики, автобусы рядком — и ни одного БРДМа! И наших там не будет!.. Мимо! В зазор между, колючим забором могильника и лесопосадкой! МИМО! Бронеколонна через щель организованно ускользает из ПУСО…

Часовой на нас уставился.

Наверняка у него карабин с боевыми патронами…

Ничего: по Уставу «часовой имеет право стрелять только при нападении на пост (на то, что он охраняет) или на него самого»! А мы ж ни на кого не нападаем! «Мы — мирные люди»! Мы, наоборот, мимо!..

Колеи в этой щели между «площадкой отстоя» и лесопосадкой уже наезжены — не мы тут первые…

Колючий забор могильника позади!

Дальше к столбам ЛЭП — и под высоковольтной линией, по вырубке — ну и колдоёбины! — а эта машина на буксире пройдет? — проходит! — через пни агромадные — узловатые корневища по земле разбросаны… — проходим! — по пням-колодам! — земля болотистая, кочковатая, под колесами пружинит — не увязнуть бы!.. Проходим! Становится посуше, поровней… Твердая ровная земля, наконец. Прошли.

Я на головной машине выехал на трассу, проехал чуть вперед, остановился.

С брони смотрю, как с вырубки подтягиваются БРДМы — один за одним выезжают на трассу, пристраиваются сзади… Все тут.

Так, одно ПУСО объехали.

Теперь следующее ПУСО — «Дитятки»…

Ехать по трассе — на их пункт дозконтроля? А если им этот лейтенант-«коллега» позвонит от большого служебного рвения или просто от досады?

Объехать ПУСО «Дитятки» лесами?… С этим 248-м на буксире?… Да еще водители эти невсамделишные…

Что ДЕЛАТЬ?

Колонна бронемашин стоит за мной на обочине трассы Чернобыль — Киев. Экипажи повылезали на броню перекурить, оживленно делятся впечатлениями от только что пережитого увлекательного приключения. В любой момент может ехать начальство из Чернобыля — конец рабочего дня! — и застать колонну разведки в этом интересном положении…

Что делать?

Надо подумать…

Коля достал пачку сигарет и, мельком взглянув, выщелкнул одну и мне. Я, подумав, взял, прикурил от его спички…

…Когда в тот день наша колонна благополучно добралась в лагерь в полном составе, я на радостях с Колей и приятелями-разведчиками выкурил еще пару сигарет.

А потом еще.

И еще.

И на следующий день купил себе пачку сигарет в Чернобыле.

И потом покупал по пачке в день.

Не считая тех, что покупал про запас, на всякий случай, и которые расходились как-то незаметно…

А опыта по части самой «площадки отстоя ПУСО» за всю свою чернобыльскую службу я так и не приобрел.

По очень простой причине: при мне из моей колонны на «площадку отстоя ПУСО» ни одна машина не попала. Ни разу.

…Но если б у меня спросили, что больше всего сил, крови и здоровья у меня в чернобыле забрало, я б ответил не колеблясь:

Война с ПУСО.

Удача, она же Везение

У стойких людей больше шансов выжить сравнительно невредимыми. Но полностью гарантировать безопасность не могут никакие личные качества.

Те, кто уцелел в трагических событиях, главной причиной этого всегда считают везение, удачу…

Герман Ю. Л. Травма и выздоровление. Нью-Йорк: Бейсик Букс, 1997. С. 59–60. (Herman J. L Trauma and Recovery. New York, Basic Books, 1997. P. 59–60.)

ОТ СОВЕТА МИНИСТРОВ СССР

28 июля 1986 года в расположении одного из крупных воинских соединений, участвующих в ликвидации последствий аварии на Чернобыльской АЭС, произошел сильный взрыв. В результате погибли, получили ранения и ожоги разной степени тяжести военнослужащие, призванные из запаса на специальные воинские сборы по ликвидации последствий аварии на Чернобыльской АЭС. Точное число пострадавших устанавливается.

Предпринимаются меры по идентификации погибших. Пострадавшим оказывается помощь средствами медслужб воинских частей, дислоцированных в районах, прилегающих к 30-километровой зоне, центральных районных больниц близлежащих районов Киевской области и медицинскими учреждениями города Киева. Создана комиссия по расследованию причин чрезвычайного происшествия.

В паре метров от меня из отверстия в грязно-зеленой броне — горловины топливного бака БРДМа — торчит заправочный «пистолет»-штуцер. Рядом с БРДМом стоит бензовоз с пятью тоннами бензина: толстый гофрированный шланг, соединяющий две машины, пульсирует, прокачивая прозрачную, заряженную энергией, желтую жидкость.

Прозрачный воздух вокруг светло-серого алюминиевого штуцера слоится от тугих струй паров бензина, хлещущих вверх. К этим взрывоопасным ручьям медленно подлетает…

…ГОРЯЩАЯ СПИЧКА.

…Мой рабочий день закончился.

Маршруты разведки, начальство в штабе, ПУСО — всё позади. Уровни мы померяли, данные я сдал, дозу подписал, броники из зоны вывел, ВАИ[21] на трассе нас не стопорнуло (а могло б — за те почти сто километров в час, что мы бронеколонной в лагерь шпарили)… ВСЁ.

Все сделано.

Все обошлось.

Мы приехали.

Мы дома, в лагере.

Коля заглушил мотор, я выложил через люк свою полевую сумку, ватник, котелок и, подтянувшись за края люка, вылез наверх БРДМа.

Мы стоим на краю разъезженной грунтовой дороги, в бесконечном ряду, где к таким же бензоцистернам других батальонов стоят очереди из БРДМов, грузовиков, пожарных машин, автобусов, — единая, почти сплошная масса. Пульсируют толстые гофрированные шланги… За колючей проволокой технических парков машин почти нет — все заправляются… Сегодня мы рано приехали.

По другую сторону от нас, за полем, — лагерь: ряды палаток до самого леса. У самой опушки — большой шатер бани… Помоюсь наконец сегодня… Повезло.

Трудовой день окончен. Трудовая ночь еще не началась. За моей спиной теплое оранжево-желтое солнце клонится к закату…

Сначала пойду в душ… Потом — свежее исподнее, новые мягкие портянки… Ужин… И чистая постель… ХОРОШО!

Я глубоко, удовлетворенно вдохнул. Достал сигареты-спички, закурил. И отбросил спичку.

Жить — хорошо!

…оранжевый огонек спички пролетает у открытого бензобака и обыденно сваливается вниз, куда-то между БРДМом и цистерной бензовоза…

…и я докуриваю свою сигарету…

Что мне сказали водитель Коля, державший в это время штуцер в горловине, и Славик-заправщик снизу, я передавать не буду. И что я им промямлил в ответ — тоже…