Демоны Юга - Артем Каменистый

— Но вы вроде бы не принадлежите к Домам.

— Кроме как в Домах маги есть еще в нескольких местах. В основном это церковь и разные пережитки прошлого. Мы — один из таких пережитков: бывшие стражи, ныне отверженные. В церковь нельзя попасть ребенком, на какой бы земле ни родился, но уже зрелый маг может принять решение к ней присоединиться.

— То есть церковь что-то вроде Дома?

— Можно сказать и так. Вот только главные Дома не очень ее привечают, сильному магу в церковники дорога закрыта, найдут способ не пустить. Никому не нужно чрезмерное усиление церкви. Но, как ни крути, год от года сила ее все же растет. Еще несколько веков назад стражи могли на нее сверху вниз поплевывать, а сегодня мы прячемся от черной братии в замерших горах. Не так много времени прошло, а все поменялось.

— А как маги попадают в стражи?

— В темные времена мы были последней защитой простых людей от порождений тьмы. Ведь один-единственный василиск мог легко уничтожить деревню или даже городок, остановить его могли лишь такие, как мы. Из тех объединений магов, что держались за свои владения, возникли Дома, ну, а мы всегда думали не только о своем околотке, а и о том, что происходит вокруг. С тех пор нас многие поддерживали и поддерживают. Вроде того же Вайджи. Вся его семья, да что там семья — вся деревня была под нами. Многие простые люди по всему миру носили особый знак — дважды перечеркнутый круг. Они те, на кого мы опирались. Если в их среде появлялся ребенок с магическими способностями, он присоединялся к нам. Ни один Дом не мог наложить на него руку, мы всегда думали обо всем мире, не оглядываясь на то, где чьи земли. Мы были выше этой мелочности.

— Как я понимаю, маги — ценный ресурс. А вы, получается, нагло окучивали участки, которые они считали своими. Не удивлен, что вы теперь замерзаете в снегах, но до сих пор не понимаю, при чем здесь церковь.

— Мы и раньше враждовали с некоторыми Домами. Ты прав, не нравилось им то, что мы не считались с их границами. Но с церковниками все куда хуже. Они ведь повсюду, от них не спрячешься, нет ни одного городка, где бы обошлось без шпилей с кольцами. Только они да мы теперь держимся за всю землю, а не свои кусочки. Набрав силу, церковь влезла в наши дела. Мы не имели ничего против того, что кто-то, как и мы, повсюду сражается с тьмой. Это хорошо. Но когда началась та война с некромантами, в первых рядах пошли именно мы, и нам же тогда больше всех досталось. А кто в итоге получил все лавры? В том числе и церковь. Она всерьез влезла только под конец, когда оставалось лишь добить уже почти поверженных. А еще устроила чистку приверженцев, при этом пострадало много ни в чем не виновных. Да и сейчас страдают, некромагию до конца так и не задушили, инквизиторы без работы не остались. Стражи тогда здорово ослабли, а церковь — наоборот. С тех пор так и повелось: мы тощаем, а клирики толстеют. Да еще и науськивают против нас простой народ. Все меньше и меньше тех, кто нас поддерживает. Приходится брать новичков в местах, куда Дома нам вход запретили. Это не дает совсем уж быстро загнуться, но прибавляет проблем. Вот и получается, что мы слабы, нас не любит ни церковь, ни Дома. У нас нет власти и нет былой поддержки от народа, ведь того засилья разной нечисти, что было когда-то, давно уже нет, а значит, нет великой нужды в защитниках. Да и есть кому защитить и без нас. Те же клирики неплохо справляются, не люблю их, но не признать не могу. Кончилось все тем, что на последнем соборе нас и вовсе объявили осквернившими себя, самозванцами, опорочившими память былых, настоящих стражей. Мол, переродились в полное непотребство. Немудрено, ведь осталось нас всего ничего, и мало где нам были рады. Началась охота, загоняли, будто зверей. И церковники, и Дома… Да все, кому не лень, в ней поучаствовали. И вот теперь сидим тут, загнанные без вины, мерзнем ни за что. Я вот вообще во все эти дела не лез, мое дело — работать с металлом. Но уже семь родов моей семьи чтут светлую стражу. Мы и живем-то только благодаря ей. Отец рыдал от счастья, когда узнал, что у его сына нашли искру таланта. И не было вопроса, кому меня отдавать: какому-то вшивому Дому или…

— Судя по тому, что видел и слышал, вам повезло. Маги — серьезная сила, чудо, что вы сумели вырваться.

— Мы еще никуда не вырвались. Я вот думаю, так и сгинем здесь все. Хорошо, если еще кто уцелел вроде нас, надеюсь, им повезет больше. А что до чуда, так нет никакого чуда. У стражей свои секреты, и пусть Дома взахлеб хвалятся, что сильнее их в мире нет, мы кое-что выставить против можем.

— Не надо нас хоронить раньше времени, как-нибудь выкарабкаемся.

— Я, Леон, не только душу металла понимаю, я еще кое-что могу. Вот, посмотри, — Дамус снял с пояса топор с белым лезвием и чуть изогнутой рукоятью из материала, похожего на пожелтевшую слоновую кость. — Это особым образом обработанное серебро, и в него добавлены крошки от особым образом обработанного белого камня. Кто-то считает, что лишь мастер артефактов может раскрыть его душу, а я вот не мастер, но кое-что могу. Этот топор убивает то, против чего бессильна самая лучшая сталь. И, хотя никто не определит в нем ни следа магии, она все же есть. Мой топор волнуется, Леон. Он обжигает мне бок. Чувствует, что скоро ему придется как следует поработать.

— Поработать?

— Да, Леон. Нас прикончит не голод. И не холод. К нам что-то подбирается. Не знаю что, но топор знает. Он готовится. И ты будь начеку. Не веришь мне?

— Я понятия не имею, как вы сюда добрались, другим тем более не добраться.

— Да, тропу занесло так, что назад дороги нет, но мир непрост, всегда можно найти другие пути.

— Но вы же не нашли. Так и сидите в горах.

— Мы еще живы, что-то, может, и найдем.

— Ты бы остальных предупредил. О своих предчувствиях.

— Никто не верит бредням Дамуса, все думают, что после всего пережитого, кроме металла, я ни на что не годен. Может, и так, но мой металл — особый, в нем есть душа, она умеет шептать нужные слова, и я умею их слышать. Так что готовься и ты, что-то обязательно будет, мой топор врать не станет. Ну что ты так на меня смотришь? Что-то не то увидел?

— Глаза у тебя какие-то…

— Что? Сумасшедшие? Да на этих самых глазах пещерный демон сожрал моего лучшего друга. Мою любимую женщину досуха высосали кровососы, а я лежал рядом и ничего не почувствовал. Мстили, твари. Ну да, было за что, признаю… Счастье, что в ту ночь рядом не было нашей дочери, ее бы тоже не пощадили. Леон, у меня с тех пор всегда такие глаза, но я куда нормальнее некоторых. Э, куда это ты так косишься? На Кайру, что ли? А почему взгляд такой, будто его маслом залили? Не смотри на нее так, не надо.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});