Записки - Александр Мюлькиянц

Именно в семидесятые годы очень много «халтуры», то есть левой работы, делал я для «Мосгоргеотреста», это и интерьеры актового зала, вестибюля и оформление кабинета гражданской обороны и многое другое. Жили мы тогда, пока еще вдвоем, в кооперативной кирпичной башне на Беговой, прямо у Ипподрома. А почему пока, потому что мы тогда ждали ребенка. Ноябрь 1972 года. Квартира забита десятью большущими подрамниками, оформляемыми мною, под чутким руководством и непосредственным участием моей жены, Наталии. С гражданской обороной все двигалось по плану, а вот с интерьерами актового зала возникла небольшая проблема. Дело в том, что три стены зала были уже декорированы строго в соответствии с проектом. Декоративные элементы задника сцены так же были закончены. А вот окончательное завершение интерьера тормозил Ленин. Мне необходим был рисунок вождя в профиль, или в фас, ориентировочно размером полтора метра на полтора. Был такой стилизованный рисунок, именно в профиль и нужного размера, выполненный в 1967 году на толщенной фанере, но он, к сожалению, уже украшал сцену нашего заводского актового зала. Ценою невероятных усилий мне удалось убедить руководство и партийную организацию предприятия, что рисунок безнадежно устарел и его необходимо срочно заменить на более современный гипсовый бюст, стоящий на постаменте.

О детальных подробностях выноса Ильича с территории почтового ящика я просто забыл, а вот о том, что это происходило именно в день рождения моего сына, 26 ноября 1972 года, я запомнил навсегда. Это был самый нелепый день квартала — черная суббота и почему-то именно в этот день мне не сиделось на месте и я решил конспиративно перебросить вождя на территорию института «Мосгоргеотрест». В три часа дня я на машине подъехал с фанерным профилем на Ленинградский проспект; водитель любезно помог мне выгрузиться и тут же умчался. Поставив нелегала лицом к стене, подхожу к остекленному тамбуру и пытаюсь открыть дверь… никак не поддается… пробую следующую… гиблый номер… вдруг обратил внимание на замки, висящие на всех трех дверях. Непонятно… Что происходит? Переехала что ли контора? Начал стучать… стучу громче… еще громче…начал дергать за ручку… замок заиграл. Минут через десять изнутри появился сонный охранник и кричит:

— Чего дверь ломаешь? Закрыто не видишь?

— А куда все подевались?

— Ты, что пьяный что ли?

— Суббота сегодня — нерабочий день!

Я чуть было не расплакался от обиды. Что мне теперь делать с профилем? Не возвращать же его обратно в почтовый ящик. Оставался один-единственный выход — везти домой.

Жена открыла мне дверь со словами:

— Саша! Где ты был? Я звоню тебе на работу буквально с двух часов.

— Наташа! Ты не представляешь, я…

— А чей это такой уродливый профиль?

— Так это же вождь народов!

— Да, нам сейчас только Ленина в профиль не хватает. Зачем ты приволок его домой?

— Наташа, ты представляешь, я…

— Нельзя же превращать всю нашу квартиру в заводской агитпункт.

— Наташа! Ведь ты же член партии! Обещаю мы приютим вождя на одни только сутки, а завтра же вечером я отправлю его по назначению.

— Саша, а ты не догадываешься, зачем я тебе звонила?

Я, мгновенно выскочив на улицу, поймал такси и отвез жену в роддом. А в 12 часов ночи сообщили, что у нас родился сын. Всю ночь я провел наедине с Ильичом. По-видимому, со стороны, была трогательная картина: «Ленин с нами». Лежу я на маленькой тахтушке на фоне громадного профиля вождя. Кстати, элемент присутствия и особенно его лукавый левый глаз не давали мне покоя и я никак не мог заснуть. Пришлось встать и перенести его в соседнюю комнату.

А в понедельник с утра меня срочно вызывают к директору. Ну, думаю, все!.. Пропал!.. Наверняка засекли в субботу с вождем! Хорошо что не успел его еще продать! Захожу…

— Александр Вазгенович! Вам необходимо срочно вылететь в Ереван! Билет забронирован! Оформляйте документы!

Пронесло…

Меня довольно-таки часто засылали в командировки по вопросам не имеющим прямого отношения к профилю нашей работы. Это были города, в основном, южных губерний. Особенно запомнилась мне поездка в Баку в сентябре 1977 года. Как всегда, раздается звонок, как всегда срочно вызывает директор. Захожу.. в кабинете сидит Владимир Георгиевич, и как-то весьма таинственно и лукаво поглядывает в мою сторону. Директор, медленно прохаживаясь по кабинету, обращается ко мне:

— Александр Вазгенович! Нам в Баку необходимо срочно решить вопрос с фондами на электро-механическое оборудование для нашего предприятия. Мой заместитель, Владимир Георгиевич, официально заявил, что ему в Баку просто нечего делать без Мюлькиянца, так как у него там большие связи.

Я перевел взгляд на Володю; он с хитрой улыбкой на лице, скорчил гримасу и закивал головой, что по-видимому означало: «не вздумай отказываться!»

— Николай Иванович! Вы понимаете…

Директор резко прервал:

— За неделю сможете решить вопрос?

— Я постараюсь!

— Оформляйте документы!

Удивительно, но приземлился наш самолет в бакинском аэропорту точно по расписанию — в десять часов утра. Встретили нас мои друзья Гога Готанян, Орик Рустам-заде и Рафик Бабабев, а через тридцать минут мы уже были у моего дома на улице Корганова.

— Шурик! Ты извини, заходить сейчас не будем, страшно торопимся на работу, вечером обязательно заскочим; маме привет!

А мама к нашему приезду уже накрыла стол; она это сделала мило, красиво и вместе с тем по-домашнему. В родительской квартире ничего не изменилось. Свежий воздух большой комнаты был напоен легким и нежным благоуханием, несказанным и неуловимым. Кроме растений, ничего не поражало взгляда; не было ничего особенно яркого, но в ней, оценивая глазами посетителя, вы чувствовали себя как дома, все располагало к отдыху, дышало покоем; комната обволакивала вас своим уютом, она безотчетно нравилась, она окутывала тело чем-то мягким, как ласка.  На моем рояле  в вазочках стояли два каких-то неведомых кустика — розовый и белый; сплошь покрытые цветами, они казались искусственными, неправдоподобными, слишком красивыми для живых цветов.  У окна, точнее у балконной двери, стоял письменный стол отца. На нем: логарифмическая линейка, рихтеровская готовальня, отточенные кохиноровские карандаши и даже очки… и со всего была вытерта пыль. На стене висели черно-белые фотографии Исаакиевского собора и коней Клодта, а в самом углу , инкрустированный перламутром, его любимый тар. Все как будто на  своих метах, кроме одного… самого главного: не было папы… Вазгена Александровича… Такое впечатление, что он вышел на минуточку… в магазин или на почту… и сейчас вернется… хотелось спросить: а где папа?

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});