О чем мечтают женщины - Л. Аделайн

—  Ты называешь меня жирной?! — кричала я на нее.

Она театрально возражала:

—  Да нет же, милая! Это означает «фигуристая»! Что с тобой, это же очень хорошо!

Не поймите меня неправильно. Люк постоянно твердил мне, как я прекрасна, как желанна, и я верила ему. Я вовсе не боялась изгибов собственной фигуры. Я не была чопорной. Я любила приключения. Мне нравилось заниматься сексом. Просто я предпочитала делать это на свой лад, своим способом, в темноте, а потом сразу принимать душ.

После окончания колледжа Люк, Шарлотта и я вместе сняли квартиру с двумя спальнями, на втором этаже на Филип-стрит, рядом с Колизеем, где я и теперь живу. Это старинный дом в викторианском стиле, выкрашенный в желтый с белым. В квартире были красивые нестандартные окна, выходившие на угол улицы. Люк тут же купил письменный стол и начал писать то, что он называл «Южным опусом». В нашей спальне зимой гуляли сквозняки, но я ничего не имела против, потому что большинство ночей меня согревал Люк, к тому же он платил свою часть квартплаты, когда находил временную работу. Я было наняла его на неполный день в свой магазин, но буквально бледнела, когда он высказывал свои предложения по улучшению бизнеса или начинал передвигать товары туда-сюда, чтобы они лучше продавались.

—  Будь поосторожнее, — предостерегала меня мама. — Мужчины не любят критики и излишней уверенности в женщинах. Им необходимо чувствовать себя незаменимыми.

Папа не соглашался с ней.

—  Мужчинам просто хочется быть желанными, — говорил он.

Когда же Шарлотта поддразнивала Люка или обнимала его, я всегда смотрела на это как на сестринские жесты и не видела тут ничего опасного. Люк ведь был упорным сочинителем и таким же замкнутым, как я. Иной раз он даже называл Шарлотту слишком беспечной и легковесной, в то время как я была чем-то основательным, устойчивым. Шарлотта была «каменистой дорожкой», а я — «ванилью», потому что это был его любимый запах.

Но вкусы людей меняются. И мне, работавшей с одеждой, следовало бы это помнить.

В тот день я взяла выходной, а потому в кабинете в задней части магазина меня никто не ждал… Когда я вошла туда, то увидела Шарлотту, лежавшую на куче костюмов, которые мы собирались обновить… Ее белые тощие ноги обхватили Люка, его дурацкие черные джинсы были спущены до лодыжек, а его задница двигалась вверх-вниз…

—  Боже мой… прошу прощения, — пробормотала я, пятясь в коридор и захлопывая за собой дверь.

Знаете, южное воспитание сказывается даже в тот момент, когда вы натыкаетесь на собственного возлюбленного, который трахает вашу лучшую подругу, — и вы машинально проявляете вежливость…

Прислонившись спиной к дверному косяку, я зажала ладонью рот и ждала, пока они там более или менее оденутся и предстанут наконец передо мной, взъерошенные и пристыженные.

Люк, писатель, тут же нашел множество разных слов.

«Мне очень жаль…»

«Мы, в общем, ничего такого не хотели…»

«Ну, просто так уж получилось…»

«Мы и не думали ни о чем таком…»

«Мы хотели с этим покончить, но…»

Однако все эти слова сами собой превращались в те ответы, которые только и имели отношение к делу. Первый: это продолжалось уже давно. Второй: они влюбились друг в друга.

И выехали из квартиры в ту же ночь.

Я выкупила у Шарлотты ее долю в деле за сумму, вполне достаточную для того, чтобы они могли переехать в Нью-Йорк, где Люку хотелось пожить до тех пор, пока не выйдет в свет его вторая книга. И полгода спустя роман «Рыжая толстуха» действительно был издан, с еще большим шумом и успехом. Критики называли его «убийственно честной историей о разъедающем воздействии Юга на некую полноватую, чувствительную молодую женщину, пытающуюся оторваться от своего прошлого». Когда я прочла описание главной героини Сандрины, «нервной, контролирующей все и вся рыжей девушки», у которой имелись грациозная сестра и решительная, смелая подруга, то мое потрясение не знало пределов. И это состояние длилось долгие дни, недели, годы… Роман быстро возглавил список бестселлеров, после чего в мой магазин, в романе названный «Фэнси-Пэнсти», начали то и дело заглядывать юные девушки. Они застенчиво спрашивали, правда ли все то, что написано в книге, и действительно ли именно с меня списана знаменитая теперь трагическая Сандрина из «Рыжей толстухи»?

Элизабет эти девицы просто приводили в бешенство.

—  Где вы тут видите толстую рыжую особу? — кричала она.

Но именно это и было самым худшим во всей истории. До выхода в свет книги Люка я никогда не считала себя толстой. Мне даже нравилась моя пышная фигура. Я носила только отлично сшитые винтажные платья, те, что создавались до начала эпохи «моделей-вешалок», когда найти одежду для таких, как я, стало практически невозможно. И я никогда не сомневалась в том, что нравлюсь Люку… пока не прочла описание бедер Сандрины и ее белых рук, и эти описания почти на десять лет погрузили меня в омут сомнений, сделав слишком беззащитной.

Многие советовали мне отправиться в какое-нибудь путешествие, уехать из города, отправиться куда-нибудь. Но я не могла этого сделать, зеркально отражая описанную Люком фобию Сандрины, всю жизнь привязанную к одному-единственному месту… Она была не в силах его покинуть. Я даже перестала ездить на пляж, потому что теперь боялась того, что меня увидят в купальнике. По совету моей сестры Бри я занялась йогой; по совету матери начала общаться с мужчинами в Интернете. Но обе идеи оказались никудышными, и ничего путного из них не вышло. Единственным, что помогало мне хоть как-то забыться, оставалась работа, и я вцепилась в нее, превратив магазин в средоточие всей своей жизни. Работа также служила главным объяснением тому, что я сидела на месте и никуда не ездила.

Да еще Бри время от времени сообщала мне очередные новости… Ну, например, что Шарлотта снова беременна, или что Люк купил «крутую гоночную тачку за немереные миллионы», или что журнал «Эль», в котором Шарлотта работала стилистом по договору, начинает набирать бешеную популярность… Сведения такого рода снова отбрасывали меня назад и вниз, сводя на нет все мои усилия хоть как-то жить… Я ведь даже встречалась с одним парнем и занималась с ним сексом. Но то, что моя сестра продолжала дружить с Шарлоттой, выглядело таким предательством, которое совсем не удивляло.

—  Но, Дофина, я не обязана с ней ссориться из-за тебя! — твердила сестра. — Я и раньше с ней дружила, ты это знаешь. Несправедливо требовать от меня такого из-за вашего разлада!