Чехов. книга 9. Старое зеркало - Гоблин MeXXanik

уверен, что она упакует купюры предельно бережно, так как к наличным Виноградова относилась очень серьезно.

В ожидании Фомы я вышел из салона, чтобы размять ноги и пройтись вдоль дорожки. Из пристройки показался Евсеев и при виде меня принялся поправлять воротник куртки.

— Здравы будьте, ваша светлость! — поклонился он и подошел ближе. — Не довелось с вами свидеться.

— Заходи поутру выпить чаю на кухне, — предложил я. — Полагаю, никто не станет возражать, если ты будешь общаться с домашними.

— Я бы с радостью, — оживился Евсеев. — Да только не знал, что можно в хозяйский дом без спроса входить.

— Считай, что ты спросил и получил разрешение, — кивнул я, а затем окинул мужчину оценивающим взглядом.

Он был одет довольно прилично, хотя очевидно было, что костюм на нем был с чужого плеча. Рукава свисали, скрывая кисти почти до кончиков пальцев, а штаны держались на туго затянутом вокруг талии ремне.

Заметив мой интерес, он развел руки.

— Немного похудел после лекарни! Госпожа Виноградова выделила мне кое-что из старой одежи, что нашлась в кладовой. И Фома пообещал, что вскорости мне придется обзавестись обновками.

— Все правильно.

— Я все же думаю, что должен сам оплатить все с оклада, — продолжил он. И смущенно добавил: — Каким бы вы его ни назначили...

— Внешний вид сотрудников кабинета адвоката должен соответствовать статусу, — возразил я. — А потому я беру на себя обеспечение работника всем необходимым. В цирюльню, смотрю, ты уже сходил.

— Да это я сам себя побрил и остриг, — гордо сообщил Евсеев. — Грива у меня от природы вьется, и даже если криво выходит, то оно не видно. Ждать, пока попаду к цирюльнику, я не стал. А просто выменял себе бритву на блошином рынке.

— А на что выменял? — удивился я.

— На рыбу, которую словил в канале, — просто ответил Евсеев.

— А где снасти взял?

— Один из рыбаков отдал старое удило, взамен на то, что покажу ему издали некроманта, — бесхитростно сообщил Евсеев.

— О как! — удивился я. — И показал?

— Как не показать, ежели вас любой в Петрограде увидеть может? — хмыкнул мужчина. — Я поначалу хотел тому мужику дать газету с вашей фотокарточкой. А потом подумал, что меня за такую хитрость поколотить могут. И ежели раньше меня это не особенно пугало, то теперь мне лицо портить нежелательно. Ведь я все ж на важного господина работаю.

— Верно, — усмехнулся я. — И как ты решил этот вопрос?

— Решаю еще, — вздохнул Евсеев. — В нашем договоре не было и слова про сроки. Так что, когда смогу, тогда и покажу ему некроманта...

— Помощь нужна? — улыбнулся я.

— Не, — мужик почесал затылок. — Справлюсь.

— К слову, про это... — я понизил голос. — Как ты справляешься?

— Работы тут немного. Я узнал, когда открываются лавки, и где Фома берет мясо и специи всяческие. Еще съезжу с ним в торговые ряды и выясню, у кого он что покупает. И потом сам за всем буду мотаться.

— Да не об этом речь...

— Ежели вы спрашиваете о моей хворобе, то не извольте беспокоиться.

— Как скажешь, — не стал спорить я. — Но если тебе понадобится помощь, то ты обязательно дай знать.

— Вы мне и так помогли, ваша светлость! Как никто до вас не помогал, — он потупился и мне показалось, что в уголках его глаз мелькнула слеза. — Жалко, что мамка не застала этого времени, когда я начал жить как человек. Сколько лет прожег зазря. А ведь мог...

Он махнул рукой и улыбнулся.

— У меня теперь вся жизнь по-другому пойдет. И я этого шанса ни за что не упущу, ваша светлость. Я может еще и женюсь!

— Почему нет? — поддержал я слугу.

— Я тут побрился, в баню сходил. Когда нос перестал быть красным да отекшим, оказалось, что морда лица еще не такая уж и плохая. У меня нрав незлобливый, и руки растут из нужного места. Может и смогу встретить такую даму, которой по сердцу придусь.

— Буду только рад, если твоя судьба устроится.

— Спасибо, Павел Филиппович, — поклонился мне собеседник.

— Все готово, вашество! — подал голос Фома, выходя из дома. — Можем ехать.

Я кивнул Евсееву и вернулся в машину. Питерский занял водительское сиденье.

— Хороший мужик, — сообщил он, указав на уходящего в пристройку слугу. — Я все же думаю, что толк с него будет. Работы не боится, и аппетит у него отменный...

— Это хороший знак. Надо будет Лаврентию Лавовичу передать, чтобы он его осмотрел на предмет качества здоровья. Все же теперь он тоже часть нашего штата.

— А ведь совсем недавно у вас был только я, — напомнил Фома, улыбнувшись мне в зеркало заднего вида.

— Кота первого в дом пускают! — заметил я, и мы оба засмеялись.

— Вы мне только дайте знать,