Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– С этим нужно покончить, как можно быстрее. Дело на контроле в Центральном комитете партии. Прошу еженедельно докладывать о результатах. Транспорт, вертолетчики, помощники – всё по первому вашему требованию, товарищ Ахметшахов. Действуйте через нашего второго секретаря Агиркина. И пожалуйста…
Дверь так энергично прихлопнули, что Цукан вздрогнул, словно от выстрела, втянув голову в плечи. Он не стал ждать товарища Агиркина, про которого гуляли по Алдану похабные частушки. Он сразу вспомнил фамилию сотрудника, который приходил несколько раз в следственный изолятор в Уфе и с удивительной вежливостью задавал свои каверзные вопросы, не повышая голос до крика, как это делали остальные. Но в его усмешках и посверке маслянисто-черных глаз таилось что-то злое, опасное, от чего пробирало по спине холодком. Не Ахметшахов ли добивался тогда, чтобы его поместили в психлечебницу для допросов с применением специальных средств.
«Промахнулись вы тогда, суки поганые! Небось дырки на мундирах сверлили, когда ехали на вокзал за самородком». Он снова представил, как они рылись в его сумке с вещами, брезгливо перебирая трусы, носки, инструмент, готовые порвать сумку и его самого на мелкие части…
Цукан решил всё отложить и ехать в Кучкан – там находилась контора и мехцех артели «Звезда». На улице он расстегивает полушубок. Вывеска кафе «Ахтамар». Заходит. За столиками двое. У стойки женщина импозантная армянских кровей.
– Мне бы водки, Тамара.
– Аркадий, ты же знаешь, только коньяк и шампанское, – отвечает она, раскатывая хрипловато слова. – Водка – яд. Хороший армянский коньяк – лекарство. Жена потом спасибо скажет.
– Нет жены.
– Ну, так любовница…
– Эх, Тамара, Тамара… Наливай армянского. Накину для храбрости двести грамм.
Выходит на улицу. Водитель райкомовской служебной «Волги» здоровается, как с давним знакомым.
– Подбрось до Кучкана.
– Ты что, не могу. Уволят.
Цукан кидает на бардачок червонец. Водитель торопливо прячет.
– Ладно. Рискну. А че у тебя там в Кучкане? Баба…
– Нет. В артель… У них прямо на окраине мехцех и контора.
– Да знаю. Сам хотел к ним устроиться. По пять тыщ за сезон, не хило гребут. Не взяли водителем. Конкурс, как в лётное училище…
Барабанов поздоровался, как будто расстались вчера, но руки не подал. Впрочем, ничего другого Цукан и не ждал. Кратко пересказал случайно услышанный разговор в приемной секретаря райкома. Барабанов потер защетинившийся к вечеру подбородок. «Про стукача знаю. С актами по сдаче золота промахнулись, моя тут вина, но теперь ничего не поправить. Если и привлекут по статье, то меня одного. В нашем министерстве люди пытаются помочь мне выйти на самого Косыгина… За хлопоты спасибо».
На том и расстались сухо и вежливо, будто и не было десятилетней дружбы. Похоже, сторожился Барабанов, прослышав, что повязали в Уфе Цукана, держали под следствием, а после выпустили, как ни в чем не бывало. Любой опытный каторжанин призадумается, узнав про такое. Два месяца с лишним Аркадий не выпивал водки, а тут накатило желание. Зашел по дороге к своей пятиэтажке снова в «Ахтамар». Знаменитый тем, что сюда не пускали в спецовках и подавали «по благородному» только шампанское, коньяк, зато без ограничений и хорошего качества, и он пил фужер за фужером и, казалось бы, не пьянел.
В Якутске дома прятались под огромными снеговыми шапками, на окраинах во дворах громоздились квадратные глыбы разноцветных помоев, в небе висели дымные столбы от множества котельных, мороз утром прихватывал щеки и губы, но дворовые собаки, почуяв весну, сбились в стаи, носились по улицам города с веселым визгом и лаем. Таксист по пути в аэропорт балаболил о наболевшем, о том, что механик за тормозные колодки, сволочь такая, потребовал трешку, а слесаря так и вовсе охамели: переставить баллон – давай рваный и не спорь… И всем дай, дай, словно червонцы на дороге валяются. Аркадий беспечно поддакивал. Командировка в Благовещенск на завод насосного оборудования казалась ему увеселительной прогулкой. По радио передали прогноз погоды: в Благовещенске днем около ноля. Настоящая весна. Поэтому он взял с собой плащ с шерстяной подкладкой и ботинки, прикидывая, что полушубок и унты можно будет оставить в багажном отделении и налегке прогуляться по городу, когда подпишут накладные на отпуск товара, а то, что подпишут, в этом он не сомневался, имея в кармане записку от старого колымского кореша и хороший якутский презент…
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})Когда Ан-24 тяжело с подсадом оторвался от взлетной полосы, взяв курс на юго-восток, сразу стало спокойнее. Передний ряд возле переборки в багажный отсек пустовал. Цукан перебрался туда, ощущая неприятную тяжесть в голове и желудке после загула в кафе «Ахтамар». Странный рейс, пассажиров всего-то человек десять, прикинул он, умащиваясь на сиденьях в своем полушубке. Проснулся в непривычной тишине. В хвосте салона бились в истерике женщины, которых пытался успокоить молоденький бортмеханик, подсовывая под нос вату с нашатырем.
– Что случилось?..
– Планируем. Перебои с топливом. Идет проверка бортовых систем. Без паники. Возможна вынужденная посадка…
Облачность мешала разглядеть землю. Но вот в прорехе меж туч мелькнула река, и тут же самолет все так же беззвучно взмыл вверх, огибая каменистый хребет, затем плавно пошел на снижение под истеричные вопли женщин и матерщину мужчин. Заснеженный лесистый склон замелькал в иллюминаторе, следом оглушительный треск. От ударов оба кресло вырвало с корнем, по инерции вдавило в перегородку багажного отсека, нагромоздив сверху кучу вещей и тел пассажиров.
Цукан на карачках выполз из завала, испачкав ладони в крови. В задней части фюзеляжа зияла огромная дыра. Самолет переломился пополам, ударившись о склон сопки.
Глаза заволокло туманом, Цукан предположил, что начинается пожар, такое однажды видел в кино. Торопливо полез через вещи и кресла, пробрался к пролому и без раздумий маханул вниз, увязнув по колено в снегу. Словно пловец, выгребая руками, побрел в сторону от самолета, ожидая взрыва топливных баков. Успел прилично проползти по снежной целине, когда метрах в ста вверх по склону взвился огненный столб, следом ударная волна накрыла, вжала в снег, как когда-то при мощных артобстрелах. Следом взметнулся второй столб пламени. Снег плавился и шипел, в небо поднимались клубы пара и дыма.
Самолет проломил на пологом склоне сопки длинную просеку. От ударов об сосны сначала срубило оба крыла вместе с двигателями и бензобаками, затем при ударе о камни переломился корпус и хвостовое оперение. Словно огромная серебристая рыбина с большими рваными ранами самолет лежал в речной долине, прижатый с запада покатыми забайкальскими сопками. Огонь буйствовал долго, оголив юго-восточную боковину сопки, но вскоре сошел на нет, прибитый снежной метелью. Цукан лежал на спине, осыпаемый мартовским снегом, неимоверно болела вся левая часть тела, ухо распухло, а когда попытался подняться, то заштормило, как после выпитой бутылки водки. Он ждал, что кто-то выберется из самолета или хотя бы позовет на помощь, тогда, пересиливая боль, пошел бы помогать… А никто не кричал, не ругался, только там, вдали, трещал местами огонь, пожирая облитые керосином деревья. Посидел на корточках, пытаясь восстановить диоптрию, избавиться от тумана в глазах и подступающей тошноты. Приложил к полыхающему уху ком снега, обтер лицо, и стало немного легче.
«Шапку пыжиковую потерял, когда выбирался. Почти новая», – промелькнуло и ушло. Эта шкурная мысль слегка развеселила: «Шапку ему, дураку, видишь ли, жалко».
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})Кабина пилотов от удара об деревья развалилась, обнажив рваный металл, патрубки, жгуты проводов. Командир внешне не пострадал, он продолжал тянуть на себя рычаг набора высоты, чтобы самолет не клюнул носом в землю. Цукан попытался перевернуть его на спину, голова завалилась, переломленная в шейных позвонках. У второго пилота лица не было вовсе, вместо него жуткое месиво с проломом на лбу. Убедился, что у обоих пульса нет, зачем-то положил рядом на пол. Из кабины пилотов пролез в багажный отсек, затем в салон.
- Смерть старателя - Александр Николаевич Цуканов - Прочие приключения
- Антарктический чай. Приключенческая повесть - Денис Барменков - Прочие приключения
- Древние Боги - Дмитрий Анатольевич Русинов - Героическая фантастика / Прочее / Прочие приключения
- Венецианские страсти - Татьяна Ренсинк - Исторический детектив / Остросюжетные любовные романы / Прочие приключения
- Тяжело найти, легко потерять и невозможно забить - Сергей Александрович Плотников - Прочие приключения / Периодические издания / Социально-психологическая / Фэнтези
- Бесобой. Художественный роман - Кирилл Кутузов - Прочие приключения
- Как Фёдор стал героем - Анна Евдокименко - Попаданцы / Прочие приключения
- Отшельник - Матвей Александрович Забегаев - Мифы. Легенды. Эпос / Остросюжетные любовные романы / Прочие приключения
- Сценарий фильма «О чём говорят мужчины в Хургаде» - Аркадий Глазырин-Уральский - Прочее / Прочие приключения / Прочий юмор
- Три Меченосца. Книга вторая. Царь Алого Огня - Владимир Маягин - Прочие приключения