До конечной (СИ) - Николаева Елена

— Выйду, родной, конечно же я выйду за тебя, — шепчу дрожащими губами.

Сердце взрывается фонтаном неудержимой радости, как фейерверки тысячами искр. От нетерпеливого предвкушения встречи ускоряется и лупит по рёбрам, как сумасшедшее. В ушах оглушительно зашкаливает пульс. Губы расплываются в робкой улыбке.

— Господи, — отняв от уха изрядно нагревшуюся трубку, поднимаю глаза к ночному небу, — неужели пришло время стать счастливыми?

Не получив ответа на вопрос, ещё немного смотрю в окно, заворожённая мерцанием серебристых звёзд. Спустя пару секунд, прийдя в себя, принимаю решение дождаться Женю в кабинете, утонув в его уютном кожаном кресле.

По такому поводу надеваю изящное кружевное бельё и шёлковый халатик в пол. Привожу себя в порядок, затем спускаюсь на кухню и прошу Валентину (помощницу по дому), приготовить для нас по-быстрому что-нибудь особенное на ужин. Если мой мужчина хочет мне сделать предложение, мы обязательно отметим это событие. Вдвоём, в интимной обстановке при свечах.

Бывает так, что время стремительно летит, в других же ситуациях тянется невыносимо медленно, вот как сейчас. После звонка Жени прошло около часа. Это не повод для паники, но я всё же начинаю волноваться и мерить шагами его кабинет.

В какой-то момент тревога достигает своего пика, от чего мне становится дурно. Тело накрывает ледяной волной. Я сажусь в кресло и сразу же набираю его номер. Длинные гудки не прекращаются.

— Возьми трубку, любимый, — прижимаю телефон к уху, в надежде услышать его голос. — Ответь мне, пожалуйста…

Сигнал за сигналом уверенно вытаскивает душу из меня. Молчание убивает.

«Хватит, Яна!» — внутренний голос взывает к спокойствию. — «То, что он находился рядом с женой, ещё не повод накручивать себя дурными мыслями».

Боже, ревность меня погубит. Когда-нибудь я с ней справлюсь, обещаю, но только не сегодня. Если в ближайшее время не увижу его на пороге нашего дома — не успокоюсь.

Прикрываю глаза и делаю глубокий вдох, затем медленный выдох. Пытаюсь повторить дыхательные упражнения, но тут же вздрагиваю от прогремевшего в гостиной голоса Германа.

— Слушаю, Стас! — за полуоткрытой дверью замирают шаги начальника охраны. — Как ДТП? Живой?!

Повисшую тишину взрывает стук выскользнувшего из моих пальцев мобильника. Сердце, оторвавшись от груди, камнем падает вниз, перестаёт биться. Вопрос Терентьева эхом пульсирует в голове, заставляя мои конечности безбожно трястись.

О чём это он?

Сглатываю образовавшийся в горле ком. На автомате прячу коробочку с кольцом в выдвижной ящик стола, замечая в нём запачканную кровью свадебную подвязку. Ту самую, которую я потеряла у ЗАГСа, а Женя, подобрав, сжимал в окровавленном кулаке…

— Как это не справился с управлением? Он профессионал, мать вашу! — Герман продолжает допрос по телефону.

Встаю с кресла и на ватных ногах выхожу из кабинета к нему, прислушиваясь к каждому его слову.

— В какую больницу их увезли? — ощутив моё присутствие, вскидывает на меня осторожный взгляд. — Сейчас буду. Выясни причину аварии. Срочно! Жду звонка.

— Женя? Что с ним? Герман, не молчите, ради Бога, он жив? — колени подкашиваются из-за того, что под ногами рушится пол.

— Яна! — ловит меня за миг до падения. — Крепитесь, к сожалению, новости для вас неутешительные.

В бездне темно и холодно. Я пытаюсь нащупать хоть какую-то стену, чтобы на неё опереться и продолжить искать выход наощупь, но даже земли под ногами не чувствую. Беспомощно барахтаюсь в воздухе, словно угодившее в паутину насекомое. При этом силы иссякают. Сердце не слышу. Его вырвали из груди и оставили в ней дыру, пульсирующую опустошенными артериями.

Что со мной? Где я? Где Женя?

— Лекс, тащи нашатырь! Живо! — врезается в ухо взрывной волной. Оглушающий, повисший гул в голове не проходит. Сдавливает виски.

— Где я? — пытаюсь докричаться сквозь толщу воды, но с губ слетает едва уловимый шёпот. — Вытащите меня отсюда, вытащите наружу, пожалуйста… Кто-нибудь… Помогите…

— Яна, очнитесь, всё хорошо. Яна!

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Спиной ощущаю что-то мягкое, хватаюсь пальцами за первый попавшийся предмет. Сжимаю его изо всех сил, чтобы не потерять. Мне нужно за что-то держаться. Не хочу больше падать в пропасть. Там до жути страшно и одиноко.

Оплеухи кажутся слишком хлёсткими и болезненными. Я морщусь. Не могу вынырнуть на поверхность, чтобы весь этот ужас прекратился.

— Яна, откройте глаза. Слышите? Очнитесь, Яна!

В нос ударяет слишком резкий и неприятный запах. Веки широко распахиваются, словно от удара электрошокером. Я делаю резкий вдох, и первое, что замечаю над собой — очертания взволнованного лица начальника охраны.

— Герман… Пет… рович… — дезориентированная, сглатываю застрявший в горле комок. Оглядываюсь вокруг, возвращая себе способность определять местонахождение. — Женя? Что с ним? — пытаюсь резко встать, но сильная мужская рука тут же пресекает мой порыв, прижимая обратно к дивану.

— Лежите. Сейчас не стоит делать резких движений. Как вы себя чувствуете?

— Прекратите меня жалеть! — моё тело начинает сопротивляться давлению. — Ответьте мне на мои вопросы! Где Евгений?! Что с ним?! — выкрикиваю, захлёбываясь паникой.

Дышу так скоро и рвано, что в горле начинает саднить, пальцы инстинктивно вцепляются за широкие запястья Терентьева, царапают их ногтями, пытаясь избавить меня от его рук.

— Увезли в реанимацию. Он и его супруга находятся в тяжёлом состоянии. Больше ничего не знаю. Но скоро выясню. Прекратите, Яна! — рыкает на меня, затем отдаёт приказ охраннику:

— Алекс, вызови скорую для Яны и проследи, чтобы всё было в лучшем виде. Мне нужно ехать в больницу.

— Я с вами! — спешу поставить его в известность.

— Исключено! В вашем положении, Яна Александровна, вам нужен покой и доза успокоительного. И желательно не одна.

— Мне нужно его увидеть, — голос сипнет, начинает дрожать. Слёзы не заставляют себя ждать, скатываются по лицу ручьями. — Пожалуйста, я должна быть рядом с ним. Возьмите меня с собой. Умоляю вас, Герман Петрович, родной… Я здесь умру в неведении. Мне нужно к нему...

Теряю счёт времени.

Не знаю, как долго мы едем в больницу.

Сначала направляемся в одну, затем резко меняем курс, потому что его с женой перенаправляют в другую.

— Какого черта?! — кричит Герман. — Это медучреждение намного дальше от места аварии! Что за…

Стараюсь отключаться от вибраций его гнева, погружаюсь в себя, чтобы мысленно находиться рядом с любимым и молить Бога лишь об одном — только бы не дал ему умереть. Ещё одну потерю моё сердце не выдержит.

Менее, чем три месяца назад, я попрощалась с Викой. Сестра умерла у меня на глазах. Если бы не Женя, я бы до сих пор приходила в себя. Сегодня Высшие Силы сыграли с нами очередную злую шутку.

«Почему он?» — прикусываю до крови губу и, забившись калачиком в угол, реву молча, наваливаясь плечом на дверь. Теряю веру. В душе сквозит невыносимая пустота. Подавлять отчаянные крики, оказывается, сложнее, чем кричать во всё горло от горя.

Господи, за что ты его так ненавидишь? За что наказываешь? Сколько нужно ещё крови, чтобы ты ею насытился? Почему к счастью нужно идти через боль? Ты же не видишь границ, посылая на наши плечи все эти гребаные испытания! Что нам ещё нужно пережить, чтобы ты, наконец, оставил нас в покое?

Глаза не высыхают от слез. Всхлипываю, раз за разом кусая сжатый до онемения кулак. Время от времени  в зеркале заднего вида ловлю обеспокоенный взгляд Терентьева. Герман всё время говорит по телефону, то злится, то задаёт кучу вопросов, внимательно выслушивая ответы, тут же раздаёт команды. Телефон плавится в его руке, в то время, как мой упорно молчит.

* * *

Я всё время жду его звонка. Понимаю, что сейчас не время, но хочется верить в чудо. В то, что он очнётся и обязательно меня наберёт. Заверит, что с ним всё в порядке, что он у меня крепкий мужчина, и вместе мы горы свернём, выдержим любые испытания.