Э(П)РОН-6 (СИ) - Быченин Александр Павлович

— Хм… ты хочешь использовать ситуацию на Картахене как противовес событиям на «Савве Морозове» и в остальных владениях Завьяловых?

— Именно. У вас развязаны руки, но вы неотъемлемая часть Корпорации. А Корпорация и клан Завьяловых с некоторых пор практически единое целое. Думаю, у всех заинтересованных сторон хватит ума сообразить, что это предупреждение.

— Я тебя понял, Алекс. Сделаем, как ты просишь. — Деррик усмехнулся какой-то своей мысли. — Не завидую я Герману Завьялову. Изображать невинную жертву при его-то характере!

— А мне кажется, что это достойно уважения.

— Даже спорить не буду, Алекс. Особенно если он и впрямь умудрится отыграть роль в полном объёме.

— При определённой удаче должен.

— Вот что мне в тебе всегда нравилось, Алекс, так это вера в лучшее. И уверенность в собственных силах.

— Это вы меня сейчас похвалили, Дэвид?

— Ну, типа того, — подмигнул мне Деррик. — Знаешь, была когда-то давно, ещё на Земле, некая философская концепция, которая полагала движущей силой истории отдельную личность, наделённую определёнными качествами.

— Вы про пассионариев? — уточнил я. — Не, это не про меня. Не дотягиваю.

— Ты сам себя недооцениваешь, Алекс. Во все времена у всех народов находились такие вот…

— Баламуты?

— Нет, скорее… беспокойные люди, так скажем. Неудовлетворенные размеренным течением жизни. Те, кому хотелось чего-то большего… Колумб тот же. Примеров тому не счесть.

— Опять вы пальцем в небо попали, сэр. Думаете, Колумбом двигало стремление изменить мир? Он всего лишь хотел денег. Жажда наживы, и только она. А всё остальное — удачное стечение обстоятельств. В вашем примере гораздо удачнее бы выглядели революционеры.

— Ну уж нет! Копни любую предреволюционную ситуацию, и моментально упрёшься в экономику, то бишь в те же деньги. И чем это отличается от жажды наживы Колумба?

— Значит, всё в нашей Вселенной завязано на материальные блага.

— Хм… глобально, пожалуй, так и есть. А если спуститься на ступень ниже? Взять ту же конкисту: с какой целью затевались экспедиции в Новый Свет?

— Золото. Влияние. Власть.

— У предводителей — несомненно. А у их сподвижников? Думаешь, в их окружении не было людей, которым помимо богатства хотелось чего-то необычного? Нового? Неизведанного? До такой степени хотелось, что они не боялись преступать границы дозволенного? Не боялись потрясать основы?

— Это больше к учёным относится, как я думаю.

— Тоже верно. Если уж на то пошло, то «конкиста», то бишь «завоевание», термин довольно гибкий, и подходит ко многим сферам деятельности. Вот у нас сейчас чем не конкиста? Завоевание своего места в этом не самом лучшем из миров, смещение установленных границ? И в окружающей действительности, и в образе мыслей современников?

— Что-то вас на философию потянуло, Дэвид.

— Не обращай внимания, Алекс, просто в очередной раз накатило. Все мы смертны, и в такие вот ключевые моменты это ощущается особенно остро. Но и без этой «перчинки» жизнь теряет смысл, не находишь?

— Вряд ли целиком, но частично — несомненно, — кивнул я. — И ещё в одном моменте я с вами не согласен, сэр. К нашей ситуации больше подходит термин «реконкиста», то бишь восстановление ранее утраченных позиций…

Какая-то мысль, мелькнувшая на периферии сознания, заставила меня прервать фразу, но ухватить её, что называется, «за хвост» так и не получилось, как я ни старался. Но важность её я осознал мгновенно, а потому не обращал внимания на затянувшуюся паузу.

— Алекс? Ты чего замолчал? — забеспокоился в конце концов Деррик.

— А?.. — очнулся я. — Извините, сэр.

— Задумался? Бывает.

— В общем, вы теперь знаете столько же, сколько и я, — подвёл я итог беседе. — Основной массив данных я уже передал герру Нойманну, другие детали можете уточнить у Влада. И не стесняйтесь работать с ним в тесной связке. Сейчас самое опасное — «точечные» удары, и вы в этой ситуации наиболее уязвимое звено. Неплохо бы вам укрыться, но…

— Ты же прекрасно понимаешь, что это невозможно.

— Понимаю, а потому и не настаиваю.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— Зато настаиваю я. Не спрашиваю, где ты сейчас находишься, но там и оставайся. А ещё лучше, отправляйся в очередную непонятную экспедицию, главное, подальше от нашего сумасшедшего дома.

— Ничего не могу обещать, сэр, но и такого развития событий не исключаю…

Особенно если ухвачу ту мелькнувшую мысль. Что-то в ней есть, что-то, связанное с Антоном. И она обязательно вылезет на поверхность, но когда и в каких обстоятельствах? По себе знаю, нужно отвлечься, и подсознание сработает в лучшем виде. Одна проблема — ожидание может затянуться. Но оно, ожидание то бишь, всегда проблема…

— В общем, ещё раз прошу — осторожнее, сэр. Нам с вами ещё отвоёвывать своё место под звёздами.

— Надо же, а я, выходит, упустил тот момент, когда ты стал реалистом, — добродушно усмехнулся Деррик. — Это радует.

— Что именно?

— То, что ты понимаешь — выдержать первый, самый страшный удар, это ещё не всё. Я тебе больше скажу, это лишь самое начало нашего… пожалуй, не побоюсь этих слов — нашего крестового похода.

— Реконкиста мне нравится больше, сэр.

— А это уже на твоё усмотрение, — подмигнул мне коллега по опасному бизнесу. — Бывай здоров.

— Вы тоже, сэр…

Тогда, почти трое суток назад, я ещё довольно много времени провёл в раздумьях — не помню, час или два. Отвлекла меня Лизка, решившая выяснить, чем это там благоверный занимается, что от него ни слуху, ни духу. И я даже на неё не разозлился, поскольку на подсознательном уровне понимал, что бесполезно заниматься самокопанием. Лучше взять паузу и вернуться к проблеме позже. Что, собственно, и произошло здесь и сейчас — опять же, с подачи Бетти, которой на ночь глядя приспичило поплакаться в мужнину жилетку. Хотя если разобраться, а кому ещё она должна была плакаться? Разве что матери, но это явно не тот случай — тёща у меня особа впечатлительная, эффект был бы строго противоположный ожидаемому. А ещё я бы наверняка утратил собственные позиции в глазах Лизкиной матери, которая худо-бедно, но всё же начала меня воспринимать как надежду и опору своих ненаглядных кровиночек. Всех трёх, ага. И отвоёвывай их потом… а оно мне надо? Ведь подобная личная реконкиста куда страшнее любой клановой войны…

— Чёрт!!! Поймал!!! — рявкнул я, не сдержав эмоций.

— Кого, сэр? — ожил «мини-гекс».

— Мысль поймал, Кумо! Мысль, понимаешь?

— Пока не очень, сэр.

— Я всё пытался понять, что же меня гложет с самой беседы с Дерриком, помнишь, по прибытии?

— Воспроизвести запись, капитан Заварзин?

— Зачем?! Я уже и так понял! Реконкиста, Кумо! Ре-кон-кис-та! В разговоре с Дэвидом эта тема всплыла не в первый раз.

— Конечно, сэр. Помнится, мы с вами имели беседу на схожую тему. Вы тогда высказали предположение, что вся ваша деятельность, связанная с теорией подпространства, суть своеобразная научная реконкиста. И что же из этого следует?

— Из этого следует, что я понял, как расколоть шифр Антона!

— Э-э-э… сэр?..

— Не понимаешь? Ничего, брат, я сам себя с трудом понимаю, — подбодрил я виртуального помощника. — Выведи на экран письмо Антона Спиридонова.

— Процесс активирован. Процесс завершён.

Я этот ряд цифр, если честно, уже успел возненавидеть. Ещё немного, и они мне сниться начнут. Ничего хитрого, но… «09091091609166091662 35627183889394».

— Теперь посмотри на цифры. Ничего не напоминает?

— Я до сих пор не достиг хоть сколь-нибудь значимого прогресса в этом вопросе, сэр. Совпадений множество, но ни одно из них не несёт смысловой нагрузки.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

— Ещё раз посмотри, — продолжил настаивать я на своём. — В первой части явно прослеживается нумерация разделов какого-то документа. Сочетание «09» повторяется пять раз, за ним следуют цифры в прогрессии, каждый раз добавляется один знак, как подраздел или даже параграф.

— Да, сэр, — и не подумал спорить «мини-гекс». — В доступной библиотеке обнаружено триста семнадцать тысяч девятьсот двадцать семь источников, содержащих структурные элементы с аналогичной кодировкой. Какой из них имел в виду Антон?