Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Это в нём молодые соки бродят, Лантье! Они обновляют и растения и людей.
— Пойдём заморим червячка, Ламбер! От всех нынешних страхов и забот я здорово проголодался. Но я ума не приложу, кто мог быть этот молодчик из Бовези, который так отдубасил людей прево.
Ламбер молча сложил свои краски и последовал за мастером.
Глава четвёртая
Над Парижем опускалась ночь…
Пьер Жиль, бакалейщик с улицы Малого моста, что подле тюрьмы Шатле, размотал накрученную на барабан цепь, протянул её поперёк улицы и соединил висячими замками концы с крюками, вделанными в стены домов. Спрятав ключи в карман блузы, он возвратился в свою лавку. По последнему указу, улицы на ночь положено было загораживать цепями. Пьер Жиль был спокойный, толковый и предприимчивый человек, верный соратник Этьена Марселя, разумный в совете и решительный в бою.
Три ночных сторожа зажгли три огня, горевшие в Париже всю ночь: на Нельской башне, у Пти-Шатле и на кладбище «Невинных младенцев».
В тот же час во дворце на правом берегу Сены двоюродный брат французского короля, Карл Наваррский, беседовал с Годфруа д’Аркуром, рыцарем, состоявшим на службе у короля английского.
Карл любовался своим кубком богемского хрусталя, сверкавшим при свете свечей. Его задумчивый взгляд на мгновение приковало янтарное вино, искрившееся в гранях кубка.
— В этом вине, мессир[28] Годфруа, я вижу образ страны, где созревали виноградные гроздья, — сказал он. — Оно как раз в меру: не слишком терпкое и не слишком сладкое — хмельное орлеанское вино с необозримых виноградников Франции. Ах, чего бы я только не дал, чтобы сесть на французский трон! Я не пожалел бы Испании, Англии и обеих Фландрий.
— Я согласен с вами, монсеньёр, французская нация подобна зрелому плоду, который осталось только сорвать.
— До меня дошло, мессир Годфруа, что вы сказали то же самое и английскому королю.
Годфруа д’Аркур пожал плечами.
— Вы принадлежите к королевскому роду, монсеньёр. Вы приходитесь внуком Людовику Десятому[29] и отстранены от трона несправедливым законом. Прав у вас не меньше, чем у дофина. Кроме того, у вас хватает ума и хитрости. Париж у ваших ног. Вспомните толпы народа у заставы во время вашего вступления в город и восторженные возгласы, которыми были встречены ваши слова, произнесённые перед старшинами города, торговцами и ремесленниками у стен аббатства Сен-Жермен-де-Пре. Народ всему готов радоваться, как ребёнок.
— Вы ошибаетесь, сударь, — сказал Карл. — Я знаю народ гораздо лучше, чем любой дворянин нашего королевства. У народа крепкие плечи, и, когда он их расправит, никакая сила его уже не удержит.
Годфруа не стал скрывать своё изумление.
— Вы продолжаете нас удивлять, ваша светлость, и я хочу сказать вам откровенно: мне не уследить за всеми извилинами вашей мысли.
На тонких губах принца промелькнула улыбка, и в его слегка хмельном взгляде зажёгся мрачный огонёк. Всё было угловатым в его лице: и нос с горбинкой, и жестокий подбородок, и торчащие скулы. В наваррских разбойничьих бандах, которые он содержал, его прозвали «волком», а в устах этих непокорных горцев-грабителей, смотревших на любую войну, во имя чего она ни велась, как на повод к безудержным грабежам, это прозвище выражало неизменную преданность и уважение. Умный, не знающий укоров совести, искушённый во всевозможных интригах, он мало чем отличался от своих воинов. Он готов был разорвать Францию на куски с такой же холодной жадностью, с какой его банда грабила монастырь или какой-нибудь городок, но, будучи тонким политиком, он терпеливо дожидался своего часа. Если кусок мог достаться ему целиком, незачем было пускать в ход зубы и когти.
С треском разломилась головня и рассыпалась роем красных искр на каменном основании очага.
Карл встал и рассеянным движением размешал жар.
Годфруа с тайной завистью любовался той грацией, с какой Карл выполнил это обыденное дело. Обаяние Карла Наваррского быстро оказывало действие на всех, с кем он общался. Его изящная, но скромная одежда резко выделялась на фоне тяжеловесной роскоши других принцев и знатных особ его окружения.
— Послушайте, Годфруа, — сказал он, — мне не раз приходилось встречаться с торговцами, ремесленниками и крестьянами за кружкой вина в захудалых харчевнях, и там я узнавал больше, чем на собраниях вырождающейся высшей знати. Народ не лукавит. Люди многого ждут от Этьена Марселя, но он пока ещё не может обеспечить им безопасность, работу и дешёвую жизнь.
— В этом городе, ваша светлость, народ очень буйный, его нужно держать в узде. Но я вижу, что вы не торопитесь взять в руки бразды правления.
— Я могу и подождать, — сухо заметил Карл, протягивая к огню тонкие руки, — и надеюсь обойтись без чьей-либо поддержки. Мои дела идут не так уж плохо.
Годфруа поклонился.
— Уже поздно, монсеньёр, я пойду к себе.
В душе он надеялся, что принц пригласит его на ужин. И, словно прочитав его мысли, Карл подошёл к двери, украшенной королевскими лилиями.
— Спокойной ночи, мессир! — сказал он. — Сегодня я жду на ужин Этьена Марселя и некоторых его товарищей. Они обиделись бы, если бы я уделил им не всё своё внимание. Может быть, они намерены сообщить мне какие-нибудь тайны, предназначенные только для верных ушей.
Годфруа был оскорблён, но и глазом не моргнул. Не в первый раз ему приходилось сносить подобные унижения.
— Доброй ночи, монсеньёр! — сказал он.
Оставшись один, Карл опустился в высокое кресло перед камином и загляделся на языки огня, лизавшие дубовые поленья.
Странные фигуры возникали в недрах пламени. То казалось, что бушуют пожары, то появлялось расшитое золотом пурпурное королевское одеяние. Карл прищурил глаза, словно желая увидеть в этой игре света и тени знамение судьбы. Пламя вытянулось и, извиваясь как змея, заволокло королевскую мантию. Карл вздрогнул. Быть может, пред ним прошли причудливые извивы его судьбы?
— Вздор! — сказал он. — Мне страшен только один человек, дофин Карл, и я должен убрать его с пути, как зловонную жабу.
Он вдруг заметил, что говорит вслух. Встав, он прошёлся по комнате и прильнул горячим лбом к оконному стеклу. Счастливый час уже недалёк. Рано или поздно Марсель предложит ему власть.
Карл позвонил в серебряный колокольчик, украшенный его гербом.
В дверях показался домоправитель мессир Эрбо, моргая, как сокол, с которого сняли колпачок. Он происходил из захудалого дворянского рода и долго состоял конюшим[30] у матери Карла, Жанны Французской. Дослужившись до седин, он приобрёл спесь, свойственную людям из свиты высокопоставленных лиц, и на всё смотрел глазами своего господина.
— Монсеньёр…
— Проверил ли ты, Эрбо, как обстоят дела с ужином?
— Монсеньёр в этом убедится.
— Надеюсь, дичь и рыба будут самого лучшего качества?
— В этом монсеньёр может не сомневаться. Дичь и паштеты готовит сам Робер Будриссан, а ведь это лучший повар во всём королевстве. Но теперь не те времена. Теперь в Париже даже при королевском дворе не такой стол, какой был круглый год у вашего отца, монсеньёра д’Эвре, в его герцогстве Нормандском.
«Вот чёртов болтун! — подумал Карл. — Мелет, а у самого слюнки текут!»
В нетерпении он щёлкнул пальцами.
— А как насчёт вин, Эрбо?
— Приготовлены самые лучшие, монсеньёр: анжуйские и бургундские.
— Пусть шестеро слуг с факелами в руках освещают вход, а стража, в парадной форме, выстроится от входа до большого зала, где будет накрыт стол. Прикажите разостлать самые пышные сирийские ковры и поставить самую дорогую серебряную посуду с выгравированным гербом, которую мне завещал покойный Филипп д’Эвре.
— Но ведь подобный приём оказывают только королям и принцам крови, монсеньёр!
— Чёрт возьми, Эрбо, перестаньте мне противоречить! Поймите, что Марсель и горожане стоят теперь большего, чем король и принцы. Это они распоряжаются короной.
* * *Зажжённые факелы в руках у слуг бросали на окна пляшущие полосы света, но весь огромный Нельский дворец был погружён во тьму и всей своей массой давил на пустынный квартал. У этих мест была дурная слава. И половины столетия не прошло с тех пор, как здесь, в грузной башне, также называвшейся Нельской и образовывавшей угол крепостной стены, разыгрались кровавые события, которые взволновали и двор и весь город.
С восточной стороны дворец доходил до улицы Невер, а на западе примыкал к крепостным стенам, тянувшимся вдоль реки, взбухшей от недавних дождей. Воды текли почти вровень с набережной, построенной ещё Филиппом Красивыми[31], и несли нечистоты, отравлявшие воздух.
Этьен Марсель и его свита, предшествуемые двумя жезлоносцами и вооружённой охраной, быстро вошли под своды дворца. В вестибюле, украшенном охотничьими трофеями, они разделились. Эскорт выстроился у подножия монументальной каменной лестницы, а прево в сопровождении двух приверженцев последовал за домоправителем Эрбо. Когда они достигли площадки второго этажа, из галереи, которая вела во внутренние апартаменты, вышел Карл.
- Шел по осени щенок - Тамара Черемнова - Детская проза
- Дитя Океан - Жан-Клод Мурлева - Детская проза
- Никогда не угаснет - Ирина Шкаровская - Детская проза
- Самый умный в 6 «Б» - Людмила Матвеева - Детская проза
- Как Димка за права человека боролся - Дмитрий Суслин - Детская проза
- Большая книга зимних приключений для девочек (сборник) - Вера Иванова - Детская проза
- Судьба Илюши Барабанова - Леонид Жариков - Детская проза
- Алое платье - Галина Гордиенко - Детская проза
- Я не верю в монстров - Луис Сашар - Детская проза
- Странный мальчик - Семен Юшкевич - Детская проза