Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Это правда? Ты глухой, а, Вождь?
– Он г-глухонемой.
Макмёрфи надул губы и долго рассматривал мое лицо. Затем распрямился и протянул руку.
– Ну, какого черта, руку-то он может пожать? Глухой или какой. Ей-богу, Вождь, может, ты и большой, но руку мне пожми, не то сочту за оскорбление. А это не лучшая идея – оскорблять нового местного психа-пахана.
Сказав это, он снова оглянулся на Хардинга и Билли и скорчил рожу, все так же протягивая мне руку, большую, как тарелка.
Отлично помню, что это была за рука: под ногтями сажа от работы в гараже; на тыльной стороне наколот якорь; на средней костяшке грязный пластырь, отставший с краю. Остальные костяшки в порезах и ссадинах, давних и недавних. Помню ладонь, гладкую и твердую, разглаженную рукоятями мотыг и топоров, – не подумаешь, что ладонь картежника. И мозоли помню, все в трещинах, а в трещины въелась грязь. Дорожная карта его путешествий по всему Западу. Эта ладонь коснулась моей с отчетливым шорохом. Помню, как его пальцы, толстые и крепкие, сомкнулись на ней, и моя рука ощутила что-то странное и начала наливаться, как плод на ветке, словно Макмёрфи вливал в нее свою кровь. Моя рука загудела кровью и силой, стала почти такой же большой, как и его. Я помню…
– Мистер Макмёрри.
Это Старшая Сестра.
– Мистер Макмёрри, не могли бы вы подойти сюда, пожалуйста.
Это Старшая Сестра. Черный с термометром пошел и привел ее. Она стоит, постукивая термометром по наручным часам, и наводит, жужжа, свои окуляры на нового, пытаясь обмерить его. А губы сложила сердечком, как у куклы, готовой принять игрушечный сосок.
– Санитар Уильямс говорит мне, мистер Макмёрри, что у вас какие-то сложности с тем, чтобы принять душ как положено. Это правда? Поймите, пожалуйста, я ценю, что вы решили наладить контакт с остальными пациентами отделения, но всему свое время, мистер Макмёрри. Извините, что прерываю вас и мистера Бромдена, но вы ведь понимаете: все… должны следовать правилам.
Он откидывает голову и смотрит на нее одним глазом, словно давая понять, что она сумела его одурачить не больше, чем я, что он ее раскусил. С минуту он смотрит на нее одним глазом.
– Знаете чего, мэм, – говорит он, – знаете чего… мне вот эти самые слова о правилах всегда кто-нибудь говорит, – он усмехается ей, они оба усмехаются друг другу, примериваясь, – как только почуют, что я вот-вот сделаю что-то прямо противоположное.
И выпускает мою руку.
4
В стеклянной будке Старшая Сестра вскрыла заграничную упаковку с ампулами и набирает в шприцы для подкожных инъекций молочно-зеленую жидкость. Одна из младших сестер, девушка с косоглазием – один глаз у нее всегда тревожно озирается через плечо, – берет небольшой поднос с набранными шприцами, но медлит перед выходом.
– Какое у вас, мисс Рэтчед, мнение об этом новом пациенте? То есть он, ух, обходительный и приветливый и все такое, но, по моему скромному мнению, он определенно верховодит.
Старшая Сестра пробует иглу кончиком пальца.
– Боюсь, – она всаживает шприц в резиновый колпачок ампулы и набирает жидкость, – именно на это и нацелен новый пациент – верховодить. Для таких, как он, мисс Флинн, у нас есть определение: манипулятор. Это такой человек, который будет использовать все и всех для своих целей.
– О. Но чтобы в психбольнице? Какие у него могут быть цели?
– Самые разные. – Она деловито набирает шприцы со спокойной улыбкой. – Комфорт и легкая жизнь, к примеру; возможно, чувство власти и авторитета; денежная выгода; возможно, все это сразу. Иногда цель манипулятора – просто-напросто разложение отделения ради разложения. Есть такие люди в нашем обществе. Манипулятор может воздействовать на других пациентов и разложить их до такой степени, что могут уйти месяцы, чтобы вернуть все на круги своя. При современных щадящих порядках в психбольницах им легко такое сходит с рук. Еще не так давно все обстояло по-другому. Помню, несколько лет назад был у нас в отделении один такой мистер Тэйбер, вот уж несносный манипулятор. Недолго. – Она отводит взгляд от полунабранного шприца, который держит перед лицом, словно маленькую указку, и глаза ее заволакивает приятное воспоминание. – Мистур Тэй-бар, – говорит она.
– Но, божечки, – говорит другая сестра, – чего ради кому-то придет в голову заниматься чем-то вроде разложения отделения, мисс Рэтчед? Какой тут может быть мотив?..
Старшая Сестра осаживает младшую, снова всаживая иглу в резиновый колпачок ампулы, набирает шприц, выдергивает и кладет на поднос. Я смотрю, как ее рука тянется за новым пустым шприцем: тянется, зависает над ним, опускается.
– Вы, похоже, забываете, мисс Флинн, что мы имеем дело с сумасшедшими.
Старшая Сестра выходит из себя всякий раз, как в ее хозяйстве возникает нарушение, не дающее ему действовать как отлаженная, смазанная, точная машина. Малейшая неполадка, сбой, помеха – и она завязывается в тугой белый улыбчивый узел ярости. Она расхаживает со своей обычной кукольной улыбкой, втиснутой между подбородком и носом, и с тем же ровным жужжанием окуляров, но внутри она тверда как сталь. Я это знаю, меня она не проведет. И она не расслабит ни единого волоса, пока не добьется, чтобы
- Песнь моряка - Кен Кизи - Разное / Русская классическая проза
- Рассказы и очерки - Карел Чапек - Классическая проза
- Франсуа де Ларошфуко. Максимы. Блез Паскаль. Мысли. Жан де Лабрюйер. Характеры - Франсуа VI Ларошфуко - Классическая проза
- Отто кровавый - Кен Кизи - Классическая проза
- Трое в одной лодке, не считая собаки - Джером Клапка Джером - Классическая проза / Прочие приключения / Прочий юмор
- Рассказы южных морей - Джек Лондон - Классическая проза / Морские приключения
- Фашист пролетел - Сергей Юрьенен - Русская классическая проза
- Матерь - Франсуа Мориак - Классическая проза
- Пустыня любви - Франсуа Мориак - Классическая проза
- На Юго-Восток через Северо-Запад - Александр Александрович Владимиров - Прочее / Русская классическая проза