Каменная баба - Семен Бронин

-Когда это у него?!- отступившись наконец от трупа, ошалевшая и оторопевшая, спросила она медсестру, грустно и недвижно взиравшую на все происходящее.

-Полчаса назад,- негромко отвечала она.

-А ты куда смотрела?! В реанимацию надо было везти!

-Я хотела... Там врача не было, а сестры не захотели взять под свою ответственность.

-А где врач был?

-На операции с гинекологом... Потом он странно умер как-то... Жил-жил и помер... На игле...

-А Раиса Петровна?

-Домой уже ушла... Назначила и сказала, чтоб сделала...

Казалось, она что-то знает или подозревает и готова, если спросят, поделиться догадками, но Ирина Сергеевна только задним числом, подвергая придирчивому досмотру недавнее, сообразила это - тогда же отпустила ее восвояси: благо новая смена пришла и не хотела только принимать дел, пока не прояснится ситуация с умершим. Медсестра подчинилась, но далеко не ушла: села во дворе больницы - тосковать, теряться в немом отчаянии и ждать своей участи...

Подобная смерть - дело нешуточное, детская - в особенности. Ирина Сергеевна обязана была вызвать в больницу главного. К телефону подошла его жена: она была медсестрой, супруги жили вдвоем, дети учились на стороне. Сгоряча Ирина Сергеевна забыла поздороваться и представиться, так что вышло неловко - это она тоже поняла только впоследствии. Иван Александрович был настроен шутливо:

-Опять понос?

-Да нет... Здесь расскажу...

-А сейчас нельзя?..- Из-за ее недомолвок и загадочного тона или же потому, что начальствующим мужчинам свойственно ошибаться таким образом, он вдруг вообразил, что недоговоренность ее самого романтического свойства и что ей захотелось увидеться с ним на дежурстве. Приехал он поэтому незамедлительно: гладко выбритый, надушенный и в самом приподнятом и снисходительном настроении - которое немедленно испарилось, едва он услыхал, в чем дело.

-А, черт!- только и сказал он, увидав в закутке за ширмой уже побелевшее и на глазах стынущее тело маленького покойника. Лицо его искривилось в болезненной гримасе, а Ирина Сергеевна окончательно добила его, сказав:

-Там доза коргликона в десять раз превышена... А учитывая возраст, и все двадцать...

-Какая доза?- не поверил он, потому что никто из нас не хочет сразу верить в худшее...

Пока он ехал или шел сюда, она изучила историю болезни и нашла, что в составе злополучной капельницы рукой Раисы Петровны выведена десятикратная доза препарата, сама по себе достаточная для смерти ребенка.

-Что она, не там запятую поставила?..- Он взял в руки историю, и ему было достаточно взгляда, чтоб во всем разобраться:- Нет, лишний ноль, зараза, прибавила. Этого не исправишь... Надо обстоятельства выяснять... Ты когда пришла, он уже мертвый был?

-Умер за полчаса до моего прихода.

-А это откуда известно?- Он все уже ставил под сомнение.

-Медсестра сказала.

-Зинка?!. Это ее рук дело?! То-то она во дворе как пень сидела, когда я мимо шел!.. А врачи где были?!.- Она пожала плечами в неведении, но он и без того знал ответ: - По домам разошлись?! Сколько здесь таких историй было - и все в пересменку, в субботу или в воскресенье! Когда они уже чай дома пьют! Полчаса им надо выиграть! С кем разбираться прикажешь? С Зинкой и Раисой Петровной? Одна другой стоит!..

Он послал за ними, отдал распоряжения насчет трупа, прибавил сумрачно:

- Не пиши ничего. Ее заново переписывать придется...- пошел к себе и, для пущего спокойствия, вернулся с полпути и взял историю с собою.

Вскоре он вызвал ее к себе. В кабинете у него сидела Зина, с которой он не хотел говорить без свидетелей.

-Как же ты могла ему десять кубов корглюкона ввести?- возобновляя прерванный разговор, наново приступился он к медсестре - заплаканной, трясущейся, но уже готовой к сопротивлению: в Петровском дорожили сестринскими должностями.

-Мне так врач написал!

-А может, она ошиблась? Лишний нуль поставила?..

Медсестра смолчала, но вышло это у нее так выразительно и враждебно, что было ясно, что она не даст выехать за свой счет и принести себя в жертву.

-Где она была вообще? Когда ты капельницу ставила?

-Написала и ушла. Я и сама удивилась: десять кубиков коргликона!..- Она произнесла это нарочито громко.

-Тише ты!.. Я вот тебя в стерилизаторскую переведу - чтоб ты там, а не здесь удивлялась!

-За что?! Я детей люблю!

-Вижу, как ты их любишь. Тебе и мальчишку, небось, не жалко?

-Как - не жалко?!- истошно закричала она.- С утра реву!- и заплакала в подтверждение своих слов.- Такой хороший мальчишка был! И никакой капельницы ему не нужно было! Сам бы выходился!

-Тут она права,- сказал Иван Александрович Ирине Сергеевне.- Ему если и лить что было, то воду водопроводную. А мы любим, где надо и где не надо, полный набор давать. Чтоб история болезни красивее выглядела. У него и пульс нормальный был, и давление. Если верить ей, конечно, этой Раисе Петровне. Ты ни с кем об этом не говорила?- спросил он Зину.

-Реаниматолога только спросила - про коргликон.

-И он что?

-Говорит, если убить кого хочешь, дай десять кубов...- Это она произнесла едва ли не со злорадством, понимая теперь в полной мере прочность своих позиций, но поспешила прибавить:- Но я это так, вообще, спросила. Не про него. Он про него не знает ничего...

-Ладно, иди домой...- Он высмотрел в окне Раису Петровну.

Медсестра насторожилась, боясь сговора за спиною.

-Я и посидеть могу.

-Сказано, ступай!- повысил голос Пирогов.- Послушаю, что Раиса Петровна скажет. С тобой ясно все...

Зина нехотя подчинилась.

-Не хватало очные ставки им устраивать,- пожаловался он Ирине Сергеевне. Той стало неуютно.

-А я здесь в каком качестве?

-Это пока не ясно,- солгал он.- Разберемся...

Раиса Петровна, ничего еще не знавшая, разразилась от порога заранее выдуманной ею светской ерундой и бессмыслицей:

-Совсем не выспалась: дежурство было хотя и нетрудным, но все же дежурством, и в себя никак не приду после поездки - перемена часовых поясов все-таки. Вы не были в Сочи?- благожелательно щурясь, спросила она Ирину Сергеевну, хотя еще не была с ней знакома.- Очень советую. Иван Александрович, я знаю, там бывал, но, помнится, лет десять назад? С тех пор там многое изменилось и, говорят, к лучшему...- Она подсела к ним с самым непринужденным видом и тут только заметила неладное.- Иду сюда, а сама думаю: что бы это могло быть? Сплю на ходу, а мысль в голове так и вертится... Случилось что-нибудь?

Иван Александрович поглядел на нее так, будто в первый раз увидел, и потупился.

-Произошло кое-что... Это вы писали?..- он протянул ей историю болезни.

-Почерк мой,- признала она.- Это тот совершенно очаровательный мальчик с грибным отравлением? Как сейчас его вижу. Он был в очень приличном состоянии. Они опятами отравились - видимо, ложными... А что? Не так что-нибудь?.. Я сегодня ушла немного пораньше: Тимоша просил утром банки ему поставить.

-Кто это с утра банки ставит?- не поверил и этому Пирогов.

-А он их любит! Два раза в день ставить приходится. Ему с ними дышится легче... Не верите? Давайте его спросим...

-Да нет уж. Его в это дело я точно впутывать не буду... Умер он. Ребенок ваш очаровательный.- Он словно нарочно тянул с известием: чтоб получше к ней приглядеться.

-Что вы говорите?!- всплеснула руками она, но прозвучало это так, как если бы она где-нибудь на улице услыхала о смерти шапошного знакомого: шума много, чувства мало, памяти еще меньше. Пирогов поморщился от ее неосознанной, хотя и старательной фальши.- И отчего же?!

-От назначений ваших.

-Быть этого не может!..- и с удвоенным усердием, почти вслух прочла свои записи.- Вы имеете в виду капельницу?.. Здесь же нет ничего особенного... Коргликона много?.. Он по кубику дается?..

-До сих пор так было.

-С этой поездкой в Сочи у меня все пошло кругом... Я с эуфиллином его спутала!.. Видите, я эуфиллина один кубик, вместо десяти, дала... Что ж, делайте со мной, что хотите! Что считаете нужным!.. Это после бессонницы и после смены часовых поясов - другого объяснения нет!.. Но сестра куда глядела? Она же видела, что тут натуральная описка!..

Несмотря на салонное самообладание, она начала волноваться и кипятиться: завертелась юлой на стуле, и лицо ее сразу стало надутым и неприятным. Иван Александрович тяжело вздохнул и предложил ей переписать историю болезни. Она села в углу, приготовилась, но ничего путного из этого не вышло.

-Что не пишете?- сумрачно спросил он.

-Ничего в голову не идет...- и пожаловалась:- Со мной какая-то странная история приключается. Как больных описывать - так слова сами собой бегут, а как выдумывать, так все куда-то пропадает...

Иван Александрович выругался про себя, но виду не подал и продиктовал необходимые записи.

-Я бы так никогда не написала,- польстила она ему.- И чем кончать будем?

-Кончим мы с Ириной Сергевной,- не спрашиваясь у Ирины Сергеевны, сказал он.- Вы домой идите. Банки не сняли - Тимоша, небось, пузырями пошел.