Судьба открытия - Николай Лукин

Той весной, открыв наугад томик Пушкина, он прочел:

…живи один. Дорогою свободнойИди, куда влечет тебя свободный ум,Усовершенствуй плоды любимых дум,Не требуя наград за подвиг благородный.

«Да, — подумал, — это словно про меня…» И судорожно, сладко вздохнув, представил себе будущее: великие дела овеют его славой, поднимут высоко над человечеством, над тысячами, тысячами, удел которых — жить лишь обыденными интересами толпы.

В памяти же все перекатывались строчки:

Усовершенствуй плоды любимых дум,Не требуя наград за подвиг благородный.

Захлопнув книгу, он прижал ее к груди. Издалека посматривал на Сотникова, склонившегося над партой. Потом быстро взглянул на стену, где висит список фамилий, и словно весь посветлел — заблестели глаза, улыбнулся.

3

На лето тетя Капочка пригласила его гостить к себе в Петербург. Дорогой он с утра до вечера стоял у раскрытого окна вагона. Колеса выстукивали под ногами веселую песню. Перистые облака плыли высоко в голу- бом небе, точно мчались, не отставая от поезда, над серыми деревнями, лесочками, полями. Ветер порывами бил в лицо.

Сощурившись, Вовка шептал:

Лети, корабль, неси меня к пределам дальнымПо грозной прихоти обманчивых морей…

Чья-то рука легла ему на плечо:

— В Петербург едешь?

Рядом стоял кадет, почти уже взрослый, синеглазый, смуглый; в корпусе, в столовой, Лисицын видел его за одним из столов первой роты.

— Как твоя фамилия? — спросил он, не снимая руки.

— Моя? Лисицын. А вас… — Вовка колебался, на «вы» или на «ты» сказать, — а тебя как зовут?

— Я — Глебов, — ответил нараспев кадет. — Подвинься немного, около окошка стану.

Оба они высунулись в окно. Лисицын искоса поглядывал: «Что ему нужно?» Стихи теперь не шли на ум.

Перед ними проносились телеграфные столбы, деревья, будки железнодорожных сторожей. Зрачки Глебова прыгали, провожая убегающие предметы. А через полчаса ои зевнул, потянулся так, что хрустнули кости, и сказал:

— Эх, брат! Скорей бы… окончить, что ли, корпус. Уж вот надоело!

Мысль о корпусе Вовке показалась правильной.

— Знаешь, пойдем чай пить, — позвал Глебов.

Вовка подумал и решил:

— Пойдем.

Колеса поезда постукивали, вагон раскачивался.

У большого кадета в корзине с продуктами сверху лежала связка книг с нерусскими надписями на переплетах. Притронувшись к ним, Вовка полюбопытствовал:

— Что это?

— Грамматика, видишь. Греческий, латинский.

— Да разве в корпусе их учат?

Глебов, покосившись на затылок спящего на верхней полке пассажира (в купе сейчас они были втроем), негромко засмеялся. Скуластое его лицо от смеха сразу похорошело; углы губ забавно вздрагивали.

— Чудак ты! Ну конечно же, не учат.

Он постелил на столик чистое полотенце, поставил стаканы и почему-то шепотом сказал:

— А думаешь, охота юнкером маршировать да — в подпоручики? Не-ет, брат, это не по мне. Ты понял?… Чего ты глядишь на меня, как волчонок?

Вовка еще никогда не слышал таких разговоров. Откинув голову на спинку дивана, он недоверчиво смотрел на нового знакомого. Кадет поднял над столиком чайник, чтобы налить в стаканы остывший кипяток, и говорил о вещах уже совершенно странных:

— Я в университет, знаешь, поступлю. Вызубрю древние языки — ничего, сумею, — выдержу экзамен…

Вовка переменил позу, оперся локтями о колени; весь подался вперед. В мыслях не укладывалось:

— Это можно разве?

Спящий пассажир захрапел. Глебов заметил настороженный до предела взгляд мальчика.

— Волчонок… — покачал он головой. — Ах ты, честное слово, волчонок! А почему же нельзя?

— Да мало ли… Вдруг не позволят?

— Ну, брат, дудки! Так просто мне не запретишь! Э-э, брат, если человек захочет…

— А зачем?

— Как это — зачем?

Оба они — в одинаковых полотняных рубашках с погонами — посмотрели друг другу в глаза. Через минуту Глебов взялся за свою корзину.

– «Зачем» — это серьезный вопрос, — тихо произнес он и принялся доставать из корзины пакеты, завернутые в газетную бумагу. — Ты, например, пойдешь из корпуса, куда все идут… А у меня в жизни своя дорога. — Он стал разворачивать пакет с пирожками. — Вот эти, думаю, с вареньем. Попробуй, вкусные…

Лисицыну понравился новый знакомый, только все же обидно: почему считает, будто ему, Вовке, нужно куда всем идти? «Вдруг и у меня своя дорога? Ведь не знает, что я за человек. Не знает, а говорит!»

Засовывая в рот сладкий пирожок, он искал, каким бы образом показать сейчас свою необыкновенность. Вспомнилась трудная математическая задача.

— Можешь по геометрии решить? — спросил он после второго пирожка.

Глебов кивнул. Лисицын достал из кармана карандаш и начал торопливо чертить на обрывке газеты.

— Этот угол, — приговаривал он, — меньше прямого по построению… перпендикуляры, значит, пересекутся. А следовательно, прямой угол у нас равен острому. — Он улыбнулся с лукавством. — Ну, в чем ошибка?

Глебов сразу нашел, что точки А, В и С лежат на одной прямой; ошибка состоит вот в том-то. И притронулся к плечу Лисицына:

— Запутать меня хотел? Нет, брат, не запутаешь!

Вовка незаметно закусил губу от досады.

Они разговаривали до вечера; напившись чаю, стояли в проходе вагона у открытого окна. А на следующее утро — это было уже на Николаевском вокзале в Петербурге — Глебов сказал на прощанье:

— Из тебя, знаешь, толк может получиться. Занятный ты, одним словом…

Усевшись в извозчичью пролетку, он крикнул:

— В корпусе встретимся, еще поговорим!

Извозчики увезли их в разные стороны: Глебов торопился на другой вокзал, чтобы ехать дальше, — здесь у него была пересадка.

Сначала Петербург ошеломил Лисицына. Тут все выглядело не так, как смутно помнилось со времени раннего детства, когда, приехав сюда с отцом и матерью, он разбил у тети Капочки японскую вазу. Дом, где она жила, оказался маленьким, одноэтажным. Но зато сам город теперь раскрылся перед Вовкой во всем блеске.

Целую неделю он бродил по широким проспектам, разглядывал колонны дворцов, смотрел на нарядных прохожих, на многоводную Неву, на мосты, каналы, на гранитные набережные. Долго любовался знаменитым всадником на бронзовом коне. Потом прочел на пьедестале: «Petro Primo Catharina Secunda». В голову пришло: «Латынь». Подумал о Глебове и отправился искать книжную лавку.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});