Голосуйте за Берюрье! - Фредерик Дар

Я представляюсь, представляю моего доблестного помощника и спрашиваю ее, не согласится ли она ответить на новую серию вопросов.

Она кивает в знак согласия и указывает мне на низкие и широкие кресла (которые являются идеальным сиденьем для Берю). Я выбираю одно из них, а Берю два (одно для задницы" а второе для ног). Женщина садится в четвертое, последнее из гарнитура (конечно же, не женского, как мог бы я сострить, но это было бы несерьезно с моей стороны в момент, когда завязывается драма).

– У вашего мужа были враги, мадам?

Классический вопрос, скажете вы мне? Не буду перечить. Но иногда полезно прежде всего не выбивать клиента из колеи.

– Когда человек занимается политикой, они фатально неизбежны, – отвечает она. – Это в природе вещей! Однако можно ли называть врагами людей, не разделяющих ваши взгляды?

Эта дама не глупа.

– Конечно, нет, – соглашаюсь я.

Она хочет узнать мнение Берюрье, но не получает его, ибо тот уснул.

– Накануне уб... драмы, господин Монфеаль проводил предвыборное собрание. Оно было бурным?

– Вовсе нет. – Она качает головой. – Наоборот, можно было подумать, что мы находимся среди друзей.

– Хорошо, в таком случае перейдем к фактам. Расскажите мне обо всем с самого начала. Кто встал первым?

– Мария, наша служанка.

– Это она открыла мне дверь?

– Да.

Давайте я вам мимоходом опишу эту особу: Мария – крепкая девица сорока лет, в теле, у которой, похоже, примерно столько же ума, сколько в горшке овощного рагу.

– В котором часу она встала?

– В шесть часов.

– Что она потом делала?

– Она постучала в дверь нашей спальни, чтобы разбудить моего мужа, которому нужно было поработать с какими-то бумагами. Потом она отправилась готовить кофе.

– А муж?

– Он встал, надел халат и пошел забрать газеты на коврике у двери, куда их кладет почтальон. Потом, как это уже вошло у него в привычку, просмотрел их в туалете.

Странное место для обзора печати.

– А потом?

– А потом он отправился на кухню выпить традиционную чашку кофе.

Она краснеет и в смущении говорит:

– Он всегда завтракал на кухне. Понимаете, он вырос в деревне и...

– В этом нет ничего плохого, – успокаиваю я. – Кажется, сам король Сауд Аравийский поступает так же.

– Что дальше?

– Он закрылся у себя в кабинете и работал до восьми часов.

– А тем временем?..

– А тем временем я поднялась, привела себя в порядок, разбудила детей и стала готовить им завтрак.

– Продолжайте!

– Так вот, около восьми часов муж вышел из кабинета и сказал, что пойдет принимать ванну. Он меня предупредил, потому что дверь ванной не закрывалась на задвижку и он не хотел, чтобы туда нечаянно зашли дети.

– Что происходило тем временем? – настаиваю я.

– Я закрыла варенье, которое приготовила Мария. – Вдова поясняет: – Она его приготовила накануне, но закрывать его надо на следующий день.

Я мысленно адресую пламенный привет Фелиции и силюсь подавить улыбку.

– Я знаю, как это делается, – говорю я. – Окуренная серой бумага, смоченная в молоке...

Она также силится подавить улыбку. Жизнь продолжается, со своими радостями, горестями, телячьим жарким, обязанностями, шутками.

– Прошу вас, продолжайте, пожалуйста...

– Когда мы закончили, я пошла в нашу комнату. Белье, которое я приготовила мужу, лежало на кровати. Он к нему не прикасался. Я удивилась и позвала его. Он не ответил, тогда я... открыла дверь ванной...

Она прячет глаза. Из ее груди вырывается хриплое рыдание.

Я встаю.

– Я хотел бы, чтобы вы позволили мне осмотреть квартиру, мадам.

– Пожалуйста!

Я возвращаюсь в холл, молодая вдова следует за мной по пятам.

– Эта дверь закрыта в течение дня?

– Нет, вы же видите, достаточно приподнять щеколду. Только ее невозможно открыть с лестничной площадки, если она не на цепочке.

– Вчера утром она не была на цепочке?

– Она никогда не бывает на цепочке.

– Никто не приходил утром перед самым... перед самой драмой?

– Приходил. Это был секретарь мужа. Я его не приняла. Он лишь принес какие-то документы, которые Жорж у него просил. Он передал их Марии и ушел.

– Где находится ваша спальня?

Она указывает мне на коридор, который начинается в глубине холла. В нем четыре двери, по две с каждой стороны.

– Наша комната вторая.

– А остальные?

– Первая – детская, напротив – комната мамы, потом комната для гостей...

– В данный момент она пуста?

– Да, пуста.

Я отправляюсь в экспедицию. Детская выглядит мило: на стенах фрески в стиле Ван Гога, изображающие Микки и Дональдов. Комната бабушки выдержана в строгом стиле, даже в стиле «отче-наш», с почти черной мебелью, мрачными обоями и старым умывальником с ведром под ним. О гостевой комнате, обставленной кое-как, сказать нечего. В ней ощущается затхлость. Монфеали, похоже, нечасто принимают гостей. Зато их комната – высокого класса. В стиле Карла X! Все здесь светлое и вычурное. Множество дурацких поделок по стенам, дешевых статуэток, портьер, которые вызывают у вас желание прясть15, но в целом она выглядит пристойно.

– Дверь ванной слева от шкафа, – предупреждает меня мадам Монфеаль.

Я ее открываю. Ванная комната черно-белая. Это дерзкая затея со стороны жильцов. Видно, что они отдали дань авангардизму в оформлении самого укромного места своей квартиры. Дверные ручки выполнены в форме птичек. Подумать только, как далеко они зашли в своей смелости. Аж дрожь пробирает, не правда ли?

Я вхожу в ванную. С первого взгляда я замечаю, что окошко ванной снабжено решеткой. Однако квартира расположена на втором этаже. Краны ванны находятся напротив двери, так что когда в ней мокнешь, то неизбежно сидишь спиной к двери.

– Его бедная голова была запрокинута, горло было перерезано, и везде была кровь. Подумать только, его убивали в двух шагах от нас! Дети играли... Мама штопала... Я...

Она плачет.

– Где лежала бритва?

Она указывает на умывальник.

– Там, в нем. Мы думаем, что убийца вымыл руки, прежде чем уйти.

– Сколько имеется выходов из квартиры?

– Один.

– Значит, в момент убийства вы находились вместе со служанкой на кухне?

– Да.

– Ваша мать штопала в своей комнате?

– Нет, в детской. Там светлей,

Я возвращаюсь в комнату Монфеалей, подхожу к окну.

– Оно было закрыто, – говорит вдова, – И к тому же убийца не мог уйти через него. Оно выходит на площадь, а вчера был базарный день.

– Итак, получается, – говорю я не столько ей, сколько себе, – у убийцы был ключ от вашей квартиры Он здесь спрятался, подождал, пока муж войдет в ванную, чтобы перерезать ему горло. А затем он смог уйти незамеченным. Подумать только, он ужасно рисковал! Хотя вы все занимались своими делами в доме, он был на волосок от того, чтобы оставаться незамеченным.

– Это неслыханно, – тихо роняет она. – Похоже на колдовство! Почти как у Марто-и-Фосий, не правда ли?

– Похоже, отличается лишь орудие преступления.

Я размышляю. Эта квартира кажется такой спокойной, такой надежной... И вдруг-смерть... смерть отвратительная и загадочная.

– Вам нужны еще какие-то сведения?

– Нет, мадам...,

Я смотрю на нее. Ей очень пойдет черный цвет. Стоит ей еще надеть черные чулки, и я готов официально занять место ее мужа! Вы скажете, что я слегка некрофиличен, но я говорю то, что думаю

– Ах да! – внезапно вспоминаю я. – Имя и адрес секретаря, который приходил с упомянутыми документами.

– Жан-Луи Беколомб. Он работает на улице Двух Церквей в универсальном москательном магазине

– Спасибо, мадам, и примите мои соболезнования!

Я откланиваюсь и направляюсь на улицу Двух Церквей. Заворачивая за угол, я внезапно вспоминаю, что забыл Толстяка в салоне мадам Монфеаль. Ладно! Этот громадный винный бурдюк вернется на базу, используя подручные средства!

Глава VII

Универсальный москательный магазин расположен в узком закоулке, который пахнет святой водой. Это скорее кишка, которая разделяет две церкви, одна из которых закрыта, а другая прикрыта по причине проведения дезинфекции. Поскольку одна меньше, чем другая, этот конец улицы, лишенной солнца, дополнили универсальным москательным магазином. Чтобы попасть в темный магазин, надо преодолеть три ступеньки. Невзрачные люди в серых халатах молчаливо суетятся в обширном помещении Вывеска представляет собой голову оленя. Учитывая характер товаров магазина, задаешься вопросом, что она обозначает? В конечном итоге, может быть, это эмблема хозяина?

Я вхожу и спрашиваю господина Беколомба. Дама с белыми волосами, запертая в кассе, указывает мне на длинного и худого типа, который под серым халатом носит белую рубашку и черный галстук, кроме того, полагаю, еще и брюки, но, поскольку халат свисает до самых щиколоток, я не могу этого утверждать категорически Я своего рода святой Фома-неверующий, верю лишь в то, что вижу.