Смятение сердца - Эми Фетцер

Морщины на темном лице экономки сложились в загадочную улыбку. Окончательно перепуганная, Сэйбл замахала руками:

— Я не могу! Я не сумею, да и… да и просто не стану этого делать! Ни за что, ни за что, ни за что! Вот что мы сделаем, мы продержимся, пока Лэйн не наберется сил. — Девушка почувствовала громадное облегчение, что нашла идеальный выход, и поспешно добавила:

— Вот тогда я сделаю все, что в моих силах, и помогу ей.

— Ты только что сказала, что мое выздоровление растянется на недели. Пойми, отец способен на все!

«Зато я ни на что не способна! Глупо даже думать, что я, Сэйбл Кавано, сумею в целости и сохранности перевезти новорожденное дитя через добрую половину страны!»

Она всю жизнь прожила за спиной отца, даже образование получив частным образом, а единственное в ее жизни приключение — поездка на запад прошлой весной, задуманная как каникулы, — имело катастрофические последствия, одним из которых был ребенок Лэйн. Она никогда не путешествовала без компаньонки или военного эскорта из числа подчиненных отца. Тонкости ухода за детьми были ей абсолютно неизвестны, а ведь в данном случае речь шла о новорожденном! Занимаясь благотворительностью, она, как правило, лишь относила еду и лекарства, оставляя их распределение и применение людям более опытным.

Сэйбл бросила быстрый взгляд на свои руки. Белые, изящные, ухоженные. Совершенно бесполезные.

— Я не сумею, Лэйн, — всхлипнула она, чувствуя, как слеза чертит дорожку вдоль щеки. — Я бы и рада помочь, но не сумею.

Взгляды сестер встретились. Сэйбл показалось, что ее кольнули чем-то острым. Как выразительны были глаза Лэйн!

— Ты в долгу у меня, не забывай этого, Сэйбл.

То, о чем она хотела напомнить (как будто это можно было забыть!), случилось прекрасным весенним вечером, когда сестры совершали прогулку верхом в окрестностях форта Макферсон и спешились, чтобы немного отдохнуть.

Индейцы сиу появились словно из-под земли. Не было никакой надежды добежать до привязанных поодаль лошадей. Кавалеристы, сопровождавшие сестер, падали, так и не успев сделать ни одного выстрела. Сэйбл не нашла ничего лучшего, как забиться в истерике от неожиданности и страха, зато Лэйн подтолкнула сестру к лошади ближайшего упавшего кавалериста, подхватила его ружье и начала отстреливаться, прикрывая ее бегство. Как только у нее кончились патроны, один из индейцев, особенно жутко размалеванный и наиболее жестокий на вид, оглушил ее ударом томагавка и перебросил через спину своей лошади. Трудно было сказать, был ли шанс на спасение у них обеих, но факт оставался фактом: она оказалась в плену, спасая Сэйбл.

«И сколько же страданий ей пришлось вынести в то время, пока я жила привычной жизнью, в полной безопасности».

Неизвестно, как долго Сэйбл занималась бы самобичеванием, но дверь распахнулась, с грохотом ударившись о стену. Ричард Кавано, казалось, заполнил собой весь дверной проем. Три верхние пуговицы на его форме были расстегнуты, стакан виски дрожал в руке. Он обвел комнату налитыми кровью глазами, нашел колыбель и впился взглядом в спящего ребенка. Сэйбл сделала невольный шаг в том же направлении. До сих пор ей не приходилось видеть отца в таком состоянии: непричесанным, небритым, пьяным. Это было не только неприятное, но и пугающее зрелище.

— Пришел посмотреть на внука, да, папа? — спросила Лэйн, и Сэйбл была поражена тем, с каким хладнокровием держалась сестра.

Значит, мальчик, подумал полковник, и на секунду гордость заставила его выпрямиться. Но тотчас ему бросились в глаза черные волосики ребенка. Гнев вернулся, еще более яростный, чем прежде. Лицо Ричарда Кавано презрительно скривилось.

— Это… это… — Слова застряли у него в горле, словно что-то кислое, едкое, и он выплюнул их с отвращением:

— Это не мой внук!

— Папа, — сказала Лэйн твердо, хотя глаза ее наполнились слезами, — это моя плоть и кровь, а значит, он…

— Отродье дьявола! — прорычал полковник и нетвердо шагнул в Комнату, не в силах оторвать взгляда от ребенка.

— Перестань, папа! — крикнула Сэйбл в ужасе и, поскольку отец продолжал подступать к колыбели, повисла на его рукаве. — Вспомни, через что пришлось пройти Лэйн!

— Я помню, тыквочка, хорошо помню. — Кавано оскалился в зловещей улыбке. — Я как раз собираюсь устроить так, чтобы ее мучения кончились раз и навсегда.

На его лице застыло упрямое, неколебимое выражение, в котором и впрямь было что-то дьявольское. Сэйбл отпрянула. Он отвернулся и вышел, хлопнув дверью.

Сэйбл почувствовала, что с ней происходит нечто очень страннее. Подбородок сам собой выпятился, плечи приподнялись и расправились. Что-то новое, некогда не испытанное родилось и крепло в ней. Лэйн и Мелани переглянулись. Им стало ясно без слов, что Сэйбл, избалованное дитя Ричарда Кавано, приняла решение доставить ребенка отцу — вождю воинственного племени сиу, Черному Волку.

Глава 2

— Что-что я должен сделать? — Грубый хохот прокатился под низким потолком салуна. — Хей, леди, вас, часом, не сбросила кобыла?

Несколько голосов, не более приятных для слуха, поддержали шуточку лошадиным ржанием. Глаза Сэйбл сузились, губы сжались в тонкую линию: примерно такая же реакция на ее просьбу следовала в каждом подобном заведении.

— Я могу повторить, что от вас требуется, если вы глухой, — сказала она, и крепыш, продолжавший похохатывать, мигом умолк. — Насколько мне помнится, я выразилась ясно: я желаю нанять вас в качестве проводника до земель индейцев сиу.

— Я не глухой, но и не дурак, и лезть к черту в пасть не собираюсь. — Крепыш сверкнул маленькими глазками и погладил мясистой рукой густую растительность на лице. — А вот у вас, мэм, нет и унции мозгов. Ни один из местных, будь он хоть недоумок, не наймется в проводники к белой женщине, которую зачем-то несет к дикарям! Гляньте на себя в зеркало, может, что и поймете.

Сэйбл почувствовала, что начинает отчаиваться. Покинув Вашингтон несколько недель назад, она понятия не имела о том, что возникнет препятствие такого рода. Тогда ей казалось, что все пойдет как по маслу, стоит только улизнуть из отцовского дома. Она беспокоилась лишь о том, как правильно кормить, одевать и защищать вверенного ей ребенка. И вот теперь оказалось, что главная проблема вовсе не в этом.

— Я заплачу вам по-королевски!

— Да нет таких денег, чтоб заплатить за эту работенку. — Крепыш отвернулся к стойке и лихо опрокинул в заросший рот стопарик виски.

— Вы должны мне помочь! — настаивала Сэйбл, ухватив его за рукав.

Глазки, затерявшиеся в растительности, опустились на ее руку, холеную, белую и нежную, как брюшко котенка, — так странно смотревшуюся на грязном рукаве. Казалось, бородач раздумывает.