Хранительница Темного пламени (СИ) - Ингвар Лара

— Что значит, через близкий контакт?

— Заводишь себе фаворита или двух или как получится и контактируешь.

Алина развела руками. А у меня дыхание сбилось. Амодеус специально умолчал или намеренно? Я что, как какая-то магическая секс игрушка для местных. Попятилась назад.

— Поэтому сюда все и пришли в неглиже, чтобы я выбрала? — какой кошмар. Да я не волшебная принцесса, а какая-то королева куртизанок выходит. Житье в Таверне, голые мужики. Перспектива быть распыленной на атомы через две недели не казалась мне теперь такой уж жуткой.

— Мелания, успокойся. Алина тебе описала все хуже, чем оно есть на самом деле. Давай ты поспишь, а завтра я сотку заклинание, чтобы ты смогла понимать нашу речь, и мы начнем дальше знакомиться с местными правилами. Никто тебя не заставляет выбирать себе любовников. Видишь, что может сделать простое прикосновение как с Гато?

Асмодеус говорил так, словно пытался успокоить норовистую лошадь. И самое ужасное, что это работало. Мне и вправду вздумалось, что самым лучшим решением для меня сейчас будет здоровый сон. Алина с удивлением смотрела на эту странную метаморфозу. Казалось, она была готова к тому, что я сейчас все разнесу, но я только вздохнула, принимая поражение:

— Где моя комната?

— Я покажу тебе, милая. Пойдем наверх. Я тебе и водички для ванной согрела. Асми, ты спать здесь будешь или к своим уйдешь?

Мужчина с тоской взглянул на улицу сквозь витражное окно, но решительно сказал:

— Здесь. Чтобы Мел было привычней, когда она проснется.

— Опять калачиком возле моих ног свернешься? — спросила моя язвительная часть. Ей пробуждение понравилось. Боже, это ведь было только сегодня утром.

— Я буду в соседней комнате и тут же приду на твой зов.

На прощанье он улыбнулся. А меня Алина отвела в огромную комнату, всю выполненную в синих тонах с задрапированными стенами и огромной кроватью под красным балдахином. Женщина оставила меня одну, а сама спустилась обратно вниз. Я собиралась добраться до манящей белой водой ванной, но по дороге решила ненадолго прилечь. А потом больше не смогла подняться с пуховых подушек.

Глава 4.

Асмодеусу не спалось всю ночь. И не только потому, что его звала в лес полная луна. Все человеческое в мужчине рвалось к Мелании. Он хотел лечь в ее ногах, ощутить ту целостность, которую он почувствовал, когда уснул рядом. Марьяна говорила, что подобный побочный эффект возможен, но все эти годы Асмодеус не чувствовал тяги. Возможно потому, что Мелания находилась в другом мире. Мысленно мужчина вернулся в ночь, когда отдал часть своей души ведьме в попытке защитить последнюю хранительницу черного пламени.

— Ты не обязан на это идти. — сказала тогда Марьяна. Она держала руки на округлившемся животе. Ведьма выглядела спокойной и сильной как никогда. В глубоких как озера черных глазах плескался океан силы, который иссякнет, как только она родит свое продолжение. Она приняла решение перенести Меланию в другой мир, а затем вернуться, чтобы принять свою судьбу. Асмодеуса пугала ее мрачная решимость, он чувствовал, что его наставница, его названная старшая сестра задумала нечто опасное.

— Это, — он указал на живот женщины — надежда моего рода и всех темных на выживание. Светлые уничтожают или порабощают всех магических существ. А ты… как ты сама говорила не можешь с ними бороться.

— У меня не хватит на это сил, в конце концов мой отец был человеком — признала Марьяна, — а вот у нее хватит.

— Зачать от хранителя Светлого пламени, Марьяна — это слишком безумно, даже для тебя. Никто, кроме нас с тобой не должен об этом знать. Темные не поймут.

— Ты должен будешь рассказать ей, кто ее отец. А когда они встретятся, я не сомневаюсь, что они встретятся, ты должен уберечь ее от него. Я не могу сказать тебе всего, но Асми, ты не должен ее потерять.

— Я ее не потеряю.

— Ты лишишься бессмертия, если свяжешь ее жизнь и свою, мой вечно юный друг, — Марьяна ласково коснулась его щеки. Теперь она выглядела куда старше, чем он.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— Далось мне это бессмертие…

Он решительно разрезал свою ладонь и прикоснулся к белой ткани ее платья. На ткани образовался алый цветок.

— Клянусь своей жизнью в верности тебе, Мелания, клянусь своей смертью в верности тебе, Мелания, клянусь своим зверем в верности тебе, Мелания. Твоя боль, моя боль, твоя радость, моя радость. Вовеки веков, пока смерть не разлучит нас.

Эти слова были измененной брачной клятвой светлых. Как в Мелании, так и в Асмодеусе присутствовала светлая кровь, поэтому клятва должна была быть услышана. Марьяна охнула, она чувствовала то, что чувствовало ее дитя. Еще не рожденное, но уже принадлежащее этому мужчине как невеста.

— Теперь вы связаны.

Сказала она. Она глядела на юношу, который на самом деле был ее ровесником с восхищением. Когда они только встретились, Асми в облике пса собирал объедки за Таверной. Он не знал, почему соплеменники гонят его из стаи, и не понимал, почему в отличие от всех остальных человеком ему быть куда приятнее, чем зверем. Асмодеус сопровождал Марьяну во всех ее приключениях, веселый, не стареющий, верный друг. Он никогда не желал становиться ее фаворитом и не пытался черпать ее силы. «Ты мне сестра», — говорил он ей. «Моя единственная семья». Только в день, когда Марьяна забеременела Меланией, она поняла, почему судьба связала ее с изгоем из племени диких псов. Асмодеус должен был сыграть огромную роль не в ее судьбе, но судьбе ее дочери. Ее названный брат, единственный, кому она безоговорочно сможет доверить ее безопасность после своей смерти. В том, что Марьяне придется вернуться к отцу своей девочки, чтобы умереть, женщина уже не сомневалась.

Просыпаться отчаянно не хотелось. Все тело обволокла сладкая нега, словно один лишь воздух целовал каждый сантиметр моей кожи. Мягкие простыни, запах трав и пение птиц. Ко всему этому великолепию примешивался запах свежей выпечки. Мне было так хорошо, как никогда в жизни. Интересно, с чего это мама решила подойти к духовке, она же знает, что это мое увлечение. Глаза распахнулись сами собой, синяя комната, красный балдахин над кроватью исполинских размеров.

— Не приснилось. Мне не приснилось!

Кричала темная сторона меня. Она была счастлива, дома, а голые торсы со вчерашнего показа казались ей весьма привлекательными. Я одернула себя, для бодрости залезла в ванную, которая, по моему предположению должна была быть холодной. Вода встретила меня приятной теплотой, она была именно той температуры, которая идеально подходила для раннего утра. В дверь деликатно постучали. На пороге появилась Алина, а за ней прошмыгнул Асмодеус. Женщина несла поднос с ароматными булочками и чаем.

— Вставай, детка. Тебя ждет сложный день. Придется принять знание нашего языка.

Она поставила поднос на стол, улыбнулась, с выражением мечтательности в болотно-зеленых глазах вспомнила: — Когда-то я также кормила булочками Марьяну, когда она просыпалась после веселой ночки. Темные хранительницы с трудом контролируют свои импульсы, как только принимают пламя. Ух, скольких мужчин я видела в этой постели.

Неудивительно, что ее настальгирование о любовных похождениях моей матери отбило весь аппетит.

— Алина, не могла бы ты оставить нас наедине. Мне нужно поговорить с Меланией… насчет побочных эффектов принятия знания нашего языка.

Алина с хитрой улыбочкой взглянула на темного.

— Делайте, что хотите, только сильно не шумите.

Она оставила поднос с едой и вышла. Пришлось запихнуть в себя несколько сдобных булочек, чтобы чем-то замять повисшее молчание. Боже, как вкусно. Стану толстой как мадам Помпадур.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

— Мел, я хотел сообщить тебе еще вчера, но не успел. Никому нельзя знать, что твой отец светлый. У нас война вот уже 400 лет, и если наши узнают, они могут решить, что это хитрая попытка уничтожить нас окончательно.

— Уничтожить окончательно? Расскажи мне об этой войне. — Сон смахнуло как рукой, как и мысли об обнаженных мужчинах. Сейчас центром моей вселенной был Асмодеус. Его растрёпанные ото сна, черные прямые волосы переливались в скудных лучах пробивающегося сквозь витражное окно солнца.