Король сусликов - Гоян Николич

над собой флажок, словно учитель, ведущий послушных детей на экскурсию.

Какие же мы дети? Так, самое обычное старичье.

Потом мы снова сели в огромный удобный автобус, и за окном снова замелькали дивной красоты рисовые поля, на которых некогда одни люди пытались убить других людей. Мне подумалось: отчего по всему миру прославленные места боев носят такие красивые названия? Пашендаль. Галлиполи. Фландрия. Чикамога. Шайло. Плейку. Произносишь их — словно стихи читаешь.

В один из дней нам устроили встречу с точно такими же, как и мы, стариками-ветеранами: бывшими вьетконговцами и бойцами Вьетнамской народной армии. Мы выстроились на парковке у автобуса в ряд друг напротив друга, а кто-то из туристической компании принялся нас фотографировать. Один старик-вьетнамец подошел ко мне, быстро обнял и принялся что-то тараторить, не умолкая ни на секунду. Я улыбался, стараясь вести себя повежливее, но при этом мне никто не удосужился перевести, что он говорит. Наверное, что-то про солдатское братство.

В группе у нас был дед по имени Эрл. Фамилию его я так и не узнал. Он служил в медсанчасти в дельте Меконга, так что я уверен, он на всякое успел насмотреться. Эрл неизменно таскал с собой баллончик с кислородом, в автобусе по большей части спал, а говорила за него в основном жена — миниатюрная суетливая женщина с высокой прической, напоминавшей осиное гнездо, и толстым слоем макияжа, что было не очень умно с ее стороны, принимая во внимание влажный вьетнамский климат. Эрл был тщедушным стариканом в белых кедах, мешковатых штанах цвета хаки на подтяжках и бейсболкой на несколько размеров больше, чем нужно. Из-за вечно бледного, даже сероватого лица казалось, что он в любой момент может начать задыхаться. Несмотря на ужасную жару, Эрл ходил в рубашке с длинными рукавами и застегнутыми до самого верха пуговицами.

Однажды у Эрла случился нервный срыв. Это произошло во время осмотра музейной экспозиции, когда мы подошли к двум манекенам, изображавшим американских солдат, которые пытали вьетконговца, привязанного к стулу бамбуковой веревкой. Американцы держали в руках щипцы и стояли наклонившись, намереваясь, я так понимаю, выдрать у вьетконговца ногти. Лично мне со стороны показалось, что они собираются делать ему маникюр. Пластиковые манекены были покрыты царапинами и сколами. Создавалось впечатление, что их приволокли сюда из какого-то универмага.

В следующем выставочном зале одна из стен была полностью увешана трофейными американскими винтовками, пистолетами, пулями, минами, причем каждый экспонат сопровождала пояснительная надпись на английском и вьетнамском языках, словно перед нами за стеклом красовалась коллекция бабочек.

Эрл как раз разглядывал эту экспозицию, прижав ладонь к витрине, и вдруг засипел, залепетал что-то. К нему подлетела жена, увела обратно в автобус, где, усадив в кресло, вытащила у него из носа трубочки, по которым подавался кислород, и промокнула лицо влажной салфеткой.

Практически у каждого члена нашей тургруппы имелись те или иные проблемы со здоровьем. У кого-то ныли тазобедренные суставы, кто-то жаловался на сердце, кто-то собирался делать операцию на колене. Мы беседовали о новомодных изобретениях вроде спинодержателей, уколах кортизона, обсуждали, как заполнять многочисленные бланки в больницах для ветеранов. Мы говорили о чем угодно, но только не о войне.

После музея нас отвезли на очередное поле боя, где Эрл застыл у проржавевшей БМП, лежавшей на боку в воронке от разрыва мины, которая уже успела покрыться молодой порослью. Неподалеку возвышался цементный обелиск с бронзовой табличкой, на которой рассказывалось, что именно здесь произошло. Эрл опустился на четвереньки, принялся раскачиваться вперед-назад и голосить. Его жена, чья конусообразная прическа уже стала терять форму из-за невыносимой полуденной жары, тут же подбежала с упаковкой салфеток, схватила мужа под руку и увела обратно в автобус. Там она стала подтрунивать над ним. Насмехаться из-за того, что произошло. Вы только подумайте!

Достаточно скоро после начала поездки супруга Эрла выяснила, что я уже больше не женат, и, видимо, поэтому вбила себе в голову, что я нуждаюсь в ее заботе и опеке. Она то бутылку воды предлагала, то совала лишнюю упаковку с закуской из тех, которые нам постоянно раздавал гид. Она занимала для меня место в автобусе и показывала фотографии внучат. Рассказывала, в какую копеечку влетела им поездка и как ей тяжело следить, чтобы ее муж вовремя принимал всю ту уйму лекарств, которые ему прописывают врачи. Однажды, когда она поправила воротник моей рубахи и погладила по плечу, я наконец не выдержал, велел ей отвалить от меня, и больше до конца поездки она со мной не разговаривала.

Пусть Сайгон теперь и носит другое имя, он для меня остался Сайгоном. Он оказался больше и жарче, чем я его запомнил. Все выглядело по-другому, я мало что узнавал.

На улице Дьенбьенфу теперь находился «Макдоналдс» с крышей как у пагоды. Именно там, когда я пересекал оживленный перекресток с кольцевым движением, меня едва не сбила целая орда вьетнамцев на мотороллерах. И зачем я пытался его перебежать? Колени-то у меня больные. С моей стороны глупость, конечно, несусветная.

В меню «Макдоналдса» я с удивлением обнаружил нечто под названием «макпорк бургер». Я взял крошечную чашечку кофе на блюдечке. Кофе оказался приторно сладким, и мне подумалось, что в него, скорее всего, добавили сгущенное молоко. Оно, насколько я помнил, пользовалось тут огромной популярностью. По ушам били басы: в многолюдной закусочной играло техно, да так громко, что аж стены тряслись. За столами сидели в основном мрачного вида тинейджеры, к головам которых тянулись проводки наушников. Все подростки без исключения носили темные очки. Я вообще заметил, что темные очки стали дико популярны во Вьетнаме. Допив кофе, я взял гамбургер и отправился в соседнее спокойное кафе, где заказал пиво «Ля Ру». Мне стало интересно, неужели его по-прежнему варят в Дананге. Я запомнил его вкус совсем другим.

Нашим гидом была очаровательная девушка родом из Нячанга. По ее словам, она окончила экономический факультет Висконсинского университета. Взмахнув рукой, она с гордостью сообщила, что сейчас неподалеку от того места, где раньше пролегала тропа Хошимина, теперь располагается гольф-клуб и роскошный спа-отель. А ведь там, в горах, я некоторое время служил. В ответ я сказал, что это, конечно, очень здорово и мы наконец побеждаем в войне, пусть и не с помощью напалма и винтовок, а благодаря гамбургерам и клюшкам для гольфа. Потом я поинтересовался у нее, по-прежнему ли великолепны пляжи с белым песочком в Нячанге, где медсестры с военных кораблей когда-то купались и загорали без лифчиков. Мой вопрос удивил ее. Она озадаченно посмотрела